Не имея возможности повлиять на Эверта, 23 августа Алексеев сообщил Брусилову, что немцы умело маневрируют резервами, поэтому общее превосходство, размазанное по всему фронту, ничего не даст. Мысль удара 8-й армии «заключалась в том, чтобы собрать более сильную армию для нанесения решительного удара немцам на одном направлении». Здесь наступать выгодно – либо на Ковель, либо отгородившись от Ковеля, заслоном – на Львов. Брусилов ответил: «Последние бои показали большую силу позиций противника на львовском направлении, привлекающем особое внимание противника, и на сравнительную доступность его позиций на галичском направлении. Ввиду этого полагал бы крайне желательным развить удар, наносимый от Галича, в обход львовских позиций с юга», что потребует усиления 7-й армии и обеспечит продвижение 11-й армии[356].
На ковельском направлении русским войскам противостояла уже целая группа армий под общим командованием А. фон Линзингена. В состав нового неприятельского фронта вошли:
– армейская группа Ф. фон Бернгарди (сводная дивизия Руше и 107-я пехотная дивизия Хандорфа, 2-й австрийский армейский корпус Ю. Кайзера, австрийский сводный корпус Г. Фата, австрийский кавалерийский корпус Л. фон Хауера),
– армейская группа Г. фон дер Марвица (22-я и 108-я германские пехотные дивизии, 7-я и 48-я австрийские пехотные дивизии),
– 4-я австрийская армия К. Терстянски фон Надаса.
Дабы поддержать Юго-Западный фронт, ему вновь была передана часть сил из состава соседних фронтов:
– гвардейские корпуса в 8-ю армию (выведены в резерв 16 сентября, после чего 1 октября опять переданы в Особую армию),
– 7-й Сибирский (Д. А. Долгов) и 3-й Кавказский (В. А. Ирманов) в 7-ю армию (именно Алексеев распорядился отправить кавказских стрелков к Сахарову: «11-я армия, без Кавказского корпуса достаточно сильна для удержания противника, с этим корпусом – недостаточно сильна для победы и использования ее. А 7-я армия с этим корпусом способна дать и то и другое»[357]),
– 23-й армейский (А. В. Сычевский) в 9-ю армию, получившую 15 сентября еще и 26-й армейский корпус А. А. Гернгросса.
Противник, как и раньше, сделал ставку на техническое преимущество. В августе только в Ковеле была сосредоточена значительная по меркам Восточного фронта авиационная группировка – до 75 самолетов. Добившиеся господства в воздухе, австро-германцы всегда прикрывали свои перегруппировки от русской воздушной разведки, одновременно с успехом проводя свою собственную разведку. Полковник Боровский вспоминал: «Особенно резко это господство проявилось летом 1916 г. на луцком направлении, после Брусиловского наступления, где подавляющее господство противника в воздухе было уже около двух месяцев на огромном участке фронта с центром в г. Луцке, когда противник закрыл почти полностью доступ к себе, тогда как он сам раздвинул свои полеты до линии Сарны – Ровно – Кременец»[358].
Ставка считала, что Западный фронт готовился наступать на виленском направлении. Однако лишь 27 августа армии Западного фронта произвели частный удар на Червищенском плацдарме, который был занят 3-й армией, после чего фронт замер в мелких локальных стычках. 30 августа М. В. Алексеев просил А. Е. Эверта начать с 3 сентября демонстративные действия для оказания помощи Юго-Западному фронту, причем в качестве наиболее желательного направления был указан Ковель.
Но интересно, что сам Алексеев при этом расценил сражение на Стоходе, как не могущее привести к положительным результатам. Также генерал Алексеев сообщил, что теперь центр тяжести переносится на усиление 9-й армии, действующей на помощь Румынии, вступившей в войну на стороне Антанты 14 августа, причем, по мнению наштаверха, от исхода операции в Румынии «будет зависеть судьба кампании этого года»[359].
4.1. Ковельская операция русской гвардии
К лету 1916 г. русская Императорская гвардия прошла длинный путь боевых действий кампаний 1914–1915 гг. Большие потери и отсутствие надлежаще подготовленных пополнений, побудили Ставку Верховного командования осенью 1915 г., когда Восточный фронт стал замирать в позиционной войне, вывести гвардию в резерв. В «Положении о гвардейском отряде» говорилось: «Стратегический резерв державного Верховного главнокомандующего государя императора составляет гвардейский отряд», куда входят «все войска императорской гвардии»[360]. Таким образом, с октября 1915 по июль 1916 г. гвардия находилась в резерве – за это время она была пополнена, восстановлена и усилена.
Гвардейским корпусом с начала войны командовал генерал от кавалерии Владимир Михайлович Безобразов, которого в войсках любили, дав прозвище «Воевода». Под его руководством гвардия сражалась в Польше и Галиции, но в ходе Красноставского сражения 1915 г. в составе 3-й армии Л. В. Леша гвардейский корпус отличился контрударом, лишившись своего командира, который был отправлен в резерв. По одной версии – Безобразов выступил против дальнейшего отхода, настаивая на продолжении наступления; по другой – был отстранен от командования гвардией за бой под Красноставом 5 июля, когда отказался помочь 3-му Сибирскому корпусу. Отстранению способствовал и характер В. М. Безобразова – чрезвычайное упрямство в раз принятой точке зрения. А. А. Брусилов вспоминал: «Безобразов был человек честный, твердый, но ума ограниченного и невероятно упрямый». Начальник штаба гвардии – граф Н. Н. Игнатьев – «штабной службы совершенно не знал, о службе Генерального штаба понятия не имел, хотя в свое время окончил академию генерального штаба с отличием»[361]. Подчиненный Безобразова, Г. О. Раух, в свою очередь, говорит о нем: «Человек прекрасных нравственных правил, обладал характером удивительно настойчивым, вернее сказать, крайне упрямым… разубедить его или доказать ему неправильность того, в чем он почему-либо себя убедил, бывало почти немыслимо»[362].
Гвардейский корпус возглавил В. А. Олохов, летом 1915 г. командовавший сводной армейской группой на стыке 3-й и 8-й армий Юго-Западного фронта, а затем новообразованной 13-й армией. В ноябре 1915 г. гвардия была развернута в два пехотных и один кавалерийский корпуса, после чего гвардейский отряд вновь возглавил В. М. Безобразов, а В. А. Олохов – 2-й гвардейский корпус.
Гвардия, последний раз участвовавшая в боях осенью 1915 г., горела желанием проявить себя. За период оперативной паузы зимы 1915/16 г. войска были пополнены, обучены и морально укреплены. Гвардеец – участник войны пишет: «Несколько месяцев стоянки, в резерве, дали возможность гвардейским частям привести себя в блестящее состояние. Многочисленные раненые, закаленные в боях 1915 г., вернулись обратно в строй, и молодые, необстрелянные солдаты горели желанием не отстать от своих старших товарищей. Дух у всех был превосходный. Выучка и дисциплина не оставляли желать лучшего»[363].
По другим данным, подготовка гвардии к наступлению в 1916 г. оставляла желать лучшего именно в тактическом отношении. Как будто полемизируя с С. А. Торнау, отметившего, что выучка и дисциплина гвардейцев «не оставляли желать лучшего», В. В. Вишневский, служивший добровольцем в лейб-гвардии Егерском полку (1-я гвардейская пехотная дивизия), вспоминал, что в период пребывания гвардейцев в тылу они готовились почти так же, как перед войной в красносельских лагерях: «Громадный опыт позиционной войны, которая велась у нас с осени 1915 г., оставался малоизвестным или почти неизвестным для свежих пополнений… Нам преподали новые тактические приемы за день-два до наступления на Стоходе, да и то бегло. Только ротный получил книжку с инструкцией, на которой стоял штамп „Секретно“. Пополнения не умели уверенно действовать под огнем: в атаках, при прорыве многорядных окопных полос, перевитых проволокой со всех сторон и т. д. Эти навыки как-то создавались на ходу, но их не умели передавать пополнениям. Зато мы утрамбовывали землю и идеально равнялись, не хуже, чем кадровики на юбилейных парадах в 1912 и 1913 гг.»[364].
Вероятно, гвардию, выведенную в резерв после потерь Великого отступления 1915 г., обучали больше по канонам мирного времени, не столько с опытом фронта, сколько сделав акцент на дисциплине. Но главное заключалось не в этом. Заведуя 9 месяцев формированием гвардейского корпуса, Безобразов не озаботился формированием вспомогательных частей и подразделений. В итоге на фронте «в распоряжении штаба Особой армии не оказалось ни достаточных средств связи, ни лазаретов, ни строительных партий для возведения окопов, мостов и дорог»[365]. Поэтому количество солдат само по себе еще не являлось главным козырем.
Численность гвардии к 16 июля 1916 г. составляла 1680 офицеров и 149 864 солдата, в том числе 88 061 чел. в ротах и 61 803 – в командах. Резервисты были вооружены не все – гвардия имела 113 899 винтовок[366]. В стотысячной гвардии не хватало инженеров, саперов, связистов, летчиков – людей многих специальностей, которые так необходимы на войне в составе больших соединений. В начале Ковельской операции гвардия располагала одним самолетом и совсем не имела аэростатов наблюдения и зенитной артиллерии.
В конце 1915 г. командиром 1-го гвардейского корпуса был назначен старый гвардеец (командир 2-й гвардейской кавалерийской дивизии в начале войны и командир 2-го кавалерийского корпуса месяц перед назначением в гвардию) Г. О. Раух. Кампанию 1915 г. Раух провел в должности начальника штаба 6-й армии, слабой по своему составу и охранявшей побережье Балтийского моря от вероятного германского морского десанта. Брусилов говорит о Раухе: «Человек умный и знающий обладал одним громадным для воина недостатком: его нервы совсем не выносили выстрелов, и, находясь в опасности, он терял присутствие духа и лишался возможности распоряжаться»