Мгновение. Упоминание крови. И в голове стало так тихо, так чисто. Губы сами потянулись в победной улыбке. Плевать, сколько ведьм сидит на болоте, сколькими чудищами они управляют и сколько деревень вырежут. Если удастся вытянуть Варвару при помощи крови — он уже победил.
— Собирай свой пожитки, ведьма Лада, жить будешь пока в моем поместье, за это отплачу помимо уговора сполна. Есть у меня кровь. Очень много Варвариной крови…
Желание жадно лизнуло глотку, приподняло волоски на загривке. Он снова почувствовал вкус жизни. Чахнущая надежда разрослась, пустила глубже корни. Брусилов вновь почувствовал будоражащее предвкушение. Он ее достанет.
А за спиной уходящих из комнаты людей брызги крови складывались, тянулись к друг другу, образуя ручейки, извивались тонкими алыми дорожками. Пока не выстроились в ровный круг у болот. Круг, за который не попасть. Ведьмины бесы жаждали скользнуть за барьер защиты.
Этой ночью ей снился Грий. Такой же ошеломляющий искренностью и открытостью, он запрокидывал нежное лицо к рассветным лучам солнца и смеялся. Игриво щурились пронзительно-голубые глаза, когда за ухо Варвары он аккуратно пристроил цветок полевой ромашки, а затем повалил в цветущий, ярко пахнущий медом луг… И этот сон был бы прекрасным, позволил бы ей забыться, оставить в сердце последним воспоминанием возлюбленного таким — ярким, живым.
Но все обратилось кошмаром.
Светлые глаза блеснули холодной сталью, мягкие, оглаживающие ключицу пальцы вцепились в подбородок, заставляя повернуть на бок голову. Касающиеся шеи губы принадлежали Брусилову. И Глинка задохнулась в ужасе, попыталась выбраться из-под прижимающего к земле тела, пока вокруг разрастался ровный жженый луг. Она вся была в крови. Недалеко от них лежало тело Саломута, пустой взгляд устремился к безграничному небу. Страх сковал глотку, не позволил выдавить ни слова, а Варя все пыталась сражаться. Пока грубые руки задирали платье, тянули нелюбимый корсет, пока жесткие пальцы разрывали шелк легкого исподнего.
Из ужаса барыню вырвал грубый рывок вперед. Словно с размаху в ледяную воду запустило. И она наконец закричала. Надрывно, горько, кругом ярким столбом взвилось алое пламя, осветило силуэт рядом с ней и тут же схлынуло, подавляемое чужой волей. А Варвара все не понимала, где находится. Отпрянула, забилась в угол на краю лавки, обхватывая плечи, давясь рыданиями.
Тень растерянно замерла, окаменела.
А потом стремительно метнулась вперед, прижала к ледяной груди, покрытой мурашками. В нос ударил запах можжевельника и болота. Острые когти царапнули кожу головы, утешающе скользя по волосам.
Нечистый сидел рядом с ней до рассвета. Не говорил совсем ничего, просто гладил по волосам, пока она отмораживала подушечки пальцев, цепляясь за его предплечья. Пока шумно дышала, утыкаясь носом в мерно приподнимающуюся грудь. Сон. Всего-лишь сон. Но она видела мертвого Грия так ясно, так ярко… Боль пожирала, а когда от Вари остался маленький пульсирующий комок отчаяния, страх попытался завершить это дело, попытался с наскоку вгрызться в спину. И тогда Болотный Хозяин подал голос. Выдернул из мыслей привычно-сварливой манерой разговора.
— Мне теперь и в болоте не утонуть, гляди, какой коркой соли покрыла. Прекращай, соплями подавишься и умрешь, не отомстив своему мучителю.
Всхлип застрял где-то в глотке, и она нервно рассмеялась, поднимая на него заплаканное лицо. Не худшая из смертей. По крайней мере его бы это повеселило.
Он смотрел на нее серьезно, в полумраке горели кошачьими огоньками два блестящих глаза. Брови свелись у переносицы, нечисть недовольно щурилась. Еще бы, кому радость такое времяпрепровождение доставит? Поймав ее взгляд, он мигом расцепил руки, отшатнулся, со стоном отвращения сморщился.
— Ну давай-ка все, ну какое из тебя теперь солнышко… Нос распух, как слива, очи упыриные, вся в красных пятнах от рева… Солнце… Ежели только брусничное — кислая настолько, что зубы сводит. Ай как я не люблю плачущих дев, ай как отвратительно…
Плюясь и ругаясь, он соскочил с кровати, кося на Варвару недовольным взглядом вынырнул за дверь. Она и сама не заметила, как стала улыбаться. Тяжесть соскочила с груди, а когда за дверью причитания продолжились, а нечистый принялся громко, с надрывом жаловаться утопленнику, она уже смеялась, растирая соленые дорожки по распухшим щекам.
Чудо, да и только.
А потом, ничего не объясняя, он повел ее по выросшей среди топи дорожке до грабового леса. Впервые Варвара видела подобное. Тонкие грабы тянулись в небо, лишь у самых верхушек разрастаясь зеленым морем листьев. И в ослепительно яркий день здесь царили сумрак и прохлада. Смело пролетали над самыми головами мелкие птахи. Так отчаянно пахло лесной свежестью, будто вокруг не разливалось болото.
В последние дни с болотным Хозяином стало словно на пуд легче. После разговора в пруду он больше не выходил к деревне, а она никогда эту тему не поднимала — страшилась сглазить. Были ли те люди плохими? Варвара не знала, а в слово его неожиданно легко поверила: когда она сама врала, что чувствует волшебные кочки, нечистый неизменно презрительно щурил глаза и громко цокал кончиком длинного языка по зубам.
«Ни один дар ложь не любит. Начни лукавить и сама себя впросак загонишь, язык запечатаешь. Нравится со мной на болотах жить? Ври, ври больше, Варя, тогда мы здесь подзадержимся»
И она виновато сжималась. А затем продолжала лукавить снова, просто для того, чтобы не видеть высоко вздымающуюся волну досады в глазах Болотного Хозяина.
Он всегда смотрел на нее снисходительно. И во взгляде этом виднелась затянувшаяся, хроническая усталость. Словно многовековой старик, на попечение которого скинули маленькую правнучку, Болотный Хозяин закатывал глаза, пробегался сквозь свои спутанные длинные пряди растопыренными пальцами и с укором смотрел на подкинувшее ему Варвару небо.
Она правда старалась, почти неделю поднимаясь с рассветом и укладываясь лишь тогда, когда луна серебрила стоячую воду. Но этого было недостаточно… Дар спал.
В грабняке нечистый выбрал полянку у самого берега, где корни высоких деревьев приподнимались над влажной землей, вальяжно развалился у первого попавшегося ствола, взмахом руки опуская корзину с собранной в дорогу провизией.
— Отдохнем сегодня. Ложись, здесь спаться лучше будет, чем в задымленной землянке.
Он расслабленно хлопнул по земле рядом с собой, поерзал, устраиваясь удобнее и закрывая глаза. Выглядел в этот момент Болотный Хозяин презабавно: волосы сбились в космы, ворот большой рубахи оттянулся на бок, обнажая одну ключицу, часть груди и проступающие ребра, из вальяжной позы он перекатился на бок, поджимая колени к плоскому, лишенному даже намека на жир животу и подпер ладонями остроскулую щеку. Уже в таком положении раздались его следующие слова:
— Захочешь поесть — в корзине заяц, и подарок тебе… Выглядишь так, будто я тебя уже пережевал да выплюнул.
Варвара удивленно вскинула брови, не мигая уставилась нечисти в спину.
— С чего бы такая милость? Разве я заслужила?
— Нет. Но смотреть на это больше нет сил…
Ожидая подвоха, Глинка сделала аккуратный шаг к корзине. Указательным пальцем вытянутой руки приподняла тряпку и вытянула шею, заглядывая внутрь издали. Чтобы уже через мгновение сделать шаг вперед, откинуть тряпицу полностью, с удивлением глядя на аккуратно вырезанный из дуба гребень.
В центре обушка было выжжено солнце и… Варвара почти рассмеялась, проводя пальцами по неровностям брусничных ягод.
«Кислая ты, что брусника. Зубы сводит».
Зубчик к зубчику, так ровно и изящно… Глинка не заметила, как перехватило дыхание, когда она коснулась кончиков волос, зачарованно по ним проводя. На болоте гребня у нее не было, да и нашелся бы он где? Каждое утро девушка тратила на то, чтобы бегло прочесать непокорно путающиеся волосы пальцами, цепляясь и ругаясь, когда подушечки натыкались на очередной мелкий колтун и больно натягивали кожу.
Приглядываясь к подарку, Глинка не сразу заметила, что нечисть повернулась на другой бок и теперь внимательно наблюдала за ней из-под полуприкрытых век. Болотный Хозяин заговорил только тогда, когда она с удовольствием расчесала волосы и заплела их в тугую косу, наклонилась за длинной травинкой осоки, чтобы перетянуть кончик.
— А вот это не подойдет? — Ироничный голос заставил вздрогнуть, Варвара подняла глаза. В руке Хозяин держал мягкую нежно-фиолетовую ленту, игрался, перебирая пальцами. Она выпрямилась.
— Где нашел?
— Листик обратил. Хочешь, могу зайку серой сделать? — Насмешливо сверкнули черные глаза. Отрицательно мотнув головой, Варя сделала несколько шагов и опустилась рядом с нечистью на траву, принимая ленту из прохладной руки.
— Спасибо.
Он лишь коротко кивнул и снова прикрыл глаза. Тонкие солнечные лучи, сумевшие пробраться через плотную листву грабняка маленькими пятнышками, легли на кончик острого носа и резкие линии скул. Один устроился прямо на ресницах и нечисти пришлось поерзать, устраиваясь по-другому, чтобы жалкие крохи света перестали досаждать. Здесь полумрак был не таким, как в землянке — он казался волшебным. И в этом чарующем мире руки сами собою потянулись к черной спутанной гриве нечистого, выцепили пару листков. Видно было, о волосах своих он совсем не заботился, работы здесь непаханое поле.
— Ты бы поспала, брусничное солнце, ерундой занимаешься, мне и так чудесно.
— Просто позволь отблагодарить… — Гребень удобно улегся в руку, она аккуратно прошлась им у самых кончиков, неожиданно зацепилась за мелкий колтун и потянула, тут же охнув.
Черные глаза распахнулись.
— О, настолько дурной подарок получился? Мучать собираешься?
Горячая волна стыда залила щеки и шею, Варвара нервно облизала губы, встречаясь со взглядом болотной нечисти. Слова вязкие, не желали срываться с немеющего языка. До чего же чудно преображалось все в этом грабовом лесу. Каждая веточка, листок или спрятавшийся гриб казался красивым. Он казался красивым.