и. Итак! Нарезанные яблоки заливаешь водой с сахаром. Пока они закипают на огне, вспоминаешь каждый день лета: речку, грозы, деревья в цвету и холодный компот. Тебе делается немного грустно, в самый раз грустно – не из-за плохих и хороших воспоминаний, а оттого, что какие-то вещи бывают в жизни крайне редко. Как только появилась эта грустинка, сразу же высыпаешь в таз ягоды. Густо-розовое варенье кипит, и душа уже поет от радости, от предчувствия теплых вечеров у огня, сладких новогодних пирогов, чая из термоса на зимней прогулке.
Берта внимательно посмотрела на Марусю и закончила:
– Бойся тех, кто не ценит варенья!
Эти лирические раздумья, несвойственные Берте, совсем заворожили девочку. Маруся вздохнула:
– Жаль, что я никогда не увижу осени на Брусничном холме.
Берта полагала, что это и в самом деле очень обидно. Но она не была бы Бертой, если бы не придумала, как исправить несправедливость. В разгар июля она решила устроить один осенний день – для них с Марусей.
Всю подготовку Берта вела втайне. Накануне едва дождалась, пока Маруся уснет. Убедившись, что дыхание девочки стало глубоким и ровным, прокралась в угол комнаты, устроилась у книжной полки. Одну за другой Берта открывала книги, оттуда с шорохом выскальзывали сухие прошлогодние листья. Она наклеила на окна самые красивые и большие, остальные собрала в кучку и выбросила в печь. Затем достала с верхней полки шкафа резиновые сапоги, из одного вытряхнула шишку, из другого – сонного мышонка. Из сундука вытащила дождевик, плетеную корзину для грибов, свечи и, зевнув, заключила:
– Теперь спать!
Утром она проснулась раньше Маруси и сразу побежала во двор. Включила самодельный распылитель воды так, чтобы он сеял дождь перед окнами. Как ни в чем не бывало вернулась в дом, легла в постель.
Маруся приоткрыла один глаз. Берта потянулась, посмотрела на окно и громко сказала:
– Охо-хо, настоящий грибной дождь!
С Маруси сдуло весь сон. Она подскочила к залитому дождем, облепленному желтыми листьями стеклу.
– Ой, Берта! – только и смогла она сказать.
– Некогда болтать, – ответила Берта. – Нам нужно столько успеть! А осенний день так короток…
– Что успеть? – спросила Маруся с горящими глазами и поджала одну ногу, как будто ей и в самом деле стало холодно у окна.
– Все, что я обычно делаю осенью, – сказала Берта.
Первым делом они позавтракали и отправились в лес за грибами. Большая корзина хлопала Марусю по ноге, дождевик шуршал. Ей было жарко в резиновых сапогах, но она боялась одним неловким словом разрушить устроенную для нее сказку.
Стояло сухое, солнечное утро, в лесу заливались птицы, хрустел под ногами бледно-зеленый лишайник. Маруся, как всегда, вертела головой, и дождевик шуршал на весь лес.
– Смотри под ноги, – скомандовала Берта. – Грибы не растут на деревьях!
Они добросовестно искали грибы, но нашли всего два сморчка. Берта не стала их трогать.
– Видно, грибной дождь прошел в этот раз мимо леса, – предположила она.
– Давай баюкать деревья! – подпрыгивая от нетерпения, предложила Маруся.
Берта усмехнулась. Она подошла к ближайшей сосне и погладила ее теплую смолистую кору. Потом повернулась к молодой елочке, провела ладонью по веткам. Обхватила тонкий ствол рябины и запела тихонько:
Прячьте веточки свои,
Листики зеленые,
Засыпайте до весны,
Снегом заметенные.
Маруся закрыла глаза, заткнула уши, представила, как снег укутывает деревья и становится тихо-тихо.
– Спите, спите, – прошептала она.
Девочка тоже гладила деревья и шептала им ласковые слова. Деревья приветливо качали ветвями. Берта улыбалась.
А потом они вернулись домой. Маруся скинула дождевик и сапоги, которые в этот чудно́й осенний день промокли не снаружи, а изнутри, и бросилась под дождь из шланга. Брызги летели в разные стороны. Солнечные лучи разбегались миллионами крошечных радуг. Девочка прыгала и визжала. Струи воды закружили ее, подхватили и слегка подбросили вверх.
– Мирта! – крикнула Маруся. – Давай еще!
«Сырная ты крошечка», – ласково думала Берта, ей самой было непонятно, кому она адресовала это давнее прозвище. Две сырные крошечки играли бы до самого вечера, если бы Берта не вышла на крыльцо и не напомнила:
– Поторопимся, осенний день так короток!
Они пили горячий чай с вареньем, читали стихи, жгли свечи и лепили фигурки из стеарина. И пришел тихий вечер. «Вот наша маленькая планетка, жизнь которой важна только для нее самой. Но как упоительно смотреть с этой планетки на звезды! – думала Берта. – Жаль, что летом такие длинные дни и звезд совсем не видно!»
Потом они сидели у печки. Каждой чудилось свое, но когда в уютном тепле долго смотришь на потрескивающий огонь, мысли разных людей сами собой притекают к одному и тому же – самому дорогому, самому любимому.
Берта сквозь пламя увидела большую комнату, в которой кружится ее мама, танцует и сама себе напевает таким чистым голосом, что плакать хочется. Мама замечает Берту и улыбается, в ее глазах – рыжие искорки, и маленькая Берта бежит к ней, чтобы уткнуться лбом в мягкий живот, но запинается о порог и падает. Она не плачет. Она спрашивает: «Почему так быстро летит время?» Мама не удивляется этому недетскому вопросу. «Время летит так быстро, чтобы в жизни оставалось только главное», – отвечает она и тает, как свеча.
Маруся тоже видит маму. Не ту грустную, усталую, впадающую в замешательство, как будто она взяла и забыла, на какую ногу надевать сапог, как выключить свет или отрезать хлеб, – а веселую, светлоглазую, какой она была позапрошлым летом у моря. Тем летом, когда Марусе разрешили проколоть уши, а папа придумал легкий способ бросить курить и очень этим гордился.
– Что будет потом, Берта? – сонно спросила Маруся.
«Хотела бы я знать!» – подумала Берта. Вчера она тайно ходила на Кочку, набрала номер больницы, найденный в интернете, и услышала строгий голос: «Мы не даем справок о пациентах».
– Потом мы поедем в город. К маме и папе, – сказала Берта, но девочка ее уже не слышала.
Осенний день был прекрасен. Наутро стало ясно, что Маруся заболела.
Глава пятнадцатая,в которой Берта приперта к стенке, но кое-кого разоблачает
– Расскажи сказку, Берта, – попросила Маруся осипшим голосом.
Берте было не до сказок. Она впервые в жизни имела дело с больным ребенком и беспокоилась, не навредит ли девочке ее лечение чаем из ромашки и хвойной растиркой. Два этих средства легко ставили на ноги саму Берту, если она простужалась. Но помогут ли они ребенку из двадцать первого века? Берту одолевала тревога. Она хотела сбегать на Кочку и посмотреть в интернете, как лечат современных детей. Однако Маруся смотрела взглядом, полным ожидания.
– Ска-азку!
– Жили-были пять братьев-перцев, все молодые, жгучие, – начала рассказывать Берта и тут же сбилась, поправила Марусе компресс на лбу. – Ты точно не устала? Может быть, хочешь спать?
– Нет, я хочу слушать сказку, – попросила девочка. – Меня обязательно вылечат твои сказки. Ты же волшебница, Берта! Как Медея, – из-за заложенного носа у нее получилось «Бедея». – Так что там приключилось с братьями-перцами?
Берта набрала воздуху в рот, но поняла, что сказка вылетела у нее из головы. Она оглядела комнату. Взгляд упал на корпус от пылесоса, из которого она собиралась сделать воздуходув для уборки листвы по мастер-классу ОбаЛенского. «Листья, – подумала она, – осень… Все когда-то заканчивается. Мне нужно отвезти ее в больницу, вот и все!»
– Да что с тобой? – спросила Маруся.
– Ничего особенного, – ответила Берта, – просто я не в своей тарелке.
– Тогда вернись в свою тарелку! – сказала девочка и надула губы.
Из-за болезни она стала капризной. Это наблюдение не расстроило Берту, скорее озадачило. Она произнесла задумчиво, не замечая, что говорит вслух:
– Никогда не водилась с детьми. Особенно с простуженными и капризными. Я этого не умею!
– Да ты лучшая водительница с детьми, что я знаю! – сказала Маруся.
На ее лице появилась тень знакомой лукавой улыбки.
– Ничего, если вместо сказки я расскажу историю? Не бойся, она короткая, и ты не устанешь, – сказала Берта. Маруся кивнула, и она начала: – Когда я училась в начальной школе, нам сделали вешалки для пальтишек, каждому свою. Учительница велела: принесите из дому картинки, наклеим рядом с вашей вешалкой. Ведь маленькие дети второпях могут надеть чужое пальто. Еще ничего, если чужое пальто лучше, но когда дырявое и пахнет кошками, оно не очень-то понравится родителям. Мы принесли картинки, какие только могли раздобыть. Это были обертки от мыла и консервных банок – всё коровы да яблоки. А один мальчишка поразил всех. Он принес картинку с красными перчиками! Какая же это была красивая, яркая картинка… Но учительница покраснела, как эти перчики, и говорит: твоя картинка не подходит. Мы удивились: почему не подходит – такая красивая и нарядная? А это оказалась этикетка с водки-перцовки… Ничего, что я рассказываю ребенку историю о водочной этикетке? – вдруг всполошилась Берта. – Это… вполне этикетно?
– Не переживай, дети знают истории похлеще, – успокоила ее Маруся. – В лагере после отбоя только и разговоров, что об убийцах, и маньяках, и еще о… ой, не буду!
Когда девочка уснула, Берта повернула водопроводный кран, сказала сварливо:
– Все из-за твоих игр, Мирта! Что? Ну нет! Как же я пойду к пасечнику и буду просить?.. Я никогда ни о чем не прошу! Да, для нее, но…
Поговорив с Миртой, Берта стала похожа на пасмурные сумерки. Она села у окна, подперла щеку рукой. Маруся спала, беспокойно и тяжело.
Берта решилась. Поднялась со стула, вышла на улицу, двинулась прямиком к дому пасечника. Хозяин открыл ей дверь. Это был толстый человек, совершенно лысый от забот о своем горлопатом семействе.
– Я хочу купить немного вашего меда и молока, – заявила Берта.