Маруся решила причесаться, но только сломала пару зубчиков в гребне. Она сидела за столом, чинно сложив руки на коленях, и ждала чуда. Отсветы лампочек бегали по ее лицу. Берта достала три чашки. Маруся перестала дышать. Три! Чашки!
– Чуть не забыла! – сказала Берта и полезла в буфет.
Она долго копалась, вернулась с блестящим фантиком. Развернула фольгу и положила перед третьей чашкой – Маруся не поверила своим глазам! – надкусанную конфету. Этой конфетой можно было бы разбить окно, как камешком.
– Это та самая конфета, – обронила Берта.
Она открутила кран и села за стол. Подмигнула Марусе. Разрезала пирог и налила чай во все три чашки.
– Сегодня будет дождь, – сказала Берта, хотя в занавешенные окна ничего не было видно.
– Д-да, дождь, – рассеянно ответила Маруся.
Она не спускала глаз с водяной струйки, от которой начал исходить слабый белый пар.
– Берта… – начала было Маруся, но Берта прижала палец к губам: не обращай внимания.
Берта положила огромный кусок пирога на Марусину тарелку. Девочка не могла есть. Она следила за движением странного белого пара. Берта, напротив, с аппетитом принялась за свое творение. Несколько минут были слышны только ее восторженные возгласы.
– Ах, жаль, что у меня всего один рот, а не восемь! – говорила Берта. – Мой «Осьминог» – настоящий деликатес!
Маруся наклонилась к тарелке, а когда подняла голову, увидела за столом облачко густого белого пара. Облако на глазах обретало форму. Вот уже можно различить голову, длинную шею, плечи. Берта, словно ничего не замечая, поглощала пирог и награждала его эпитетами один сладкоречивее другого. Маруся потерла глаза. Перед ней за столом сидела юная девушка с огромными голубыми очами и длинными волосами, сотканная из полупрозрачного тумана. Она мерцала и переливалась огоньками. Цветные всполохи проходили сквозь нее.
– С днем рождения, сырная ты крошечка! – сказала Берта этой прозрачной красавице.
Потом повернулась к Марусе и предложила:
– Если уж ты все равно так широко раскрыла рот, разреши, я сама положу в него кусочек пирога.
После дня рождения Мирты Маруся долго не могла уснуть и рассердила Берту своей возней.
– Можно задать вопрос? – решилась Маруся.
Берта поколебалась, но девочка уже сидела на постели, сна ни в одном глазу.
– Ты волшебница, правда? – спросила Маруся.
Берта скептически хмыкнула. Под правым глазом у нее была большая, выпуклая родинка. В юности такие отметины придают своей хозяйке загадочное обаяние, а в годах зрелых – сходство с лесной ведьмой. Теперь ей казалось, что Маруся насмехается над ней с этой «волшебницей». Но девочка была серьезна.
– Правда, – сама себе ответила Маруся. – Ты настоящая волшебница.
– Перестань болтать ерунду и послушай-ка лучше сказку, – сказала Берта.
Жила-была на дне морском прекрасная раковина. Лет до шестнадцати ее жизнь текла безмятежно и предсказуемо, как отпуск в санатории «Кубань». А в шестнадцать она загрустила. Ушла в себя. Ее не радовали ни солнечные лучи, ни долетающая с теплоходов музыка.
Рядом, в зеленом иле, окопалась мудрая черепаха. Была она старая, помнила Цусимское сражение 1905 года, курила трубку и утверждала, что ее внук поет в одной известной рок-группе. Эта мудрая черепаха, глядя на раковину, только качала головой: «Тебе грустно, прекрасная раковина, потому что ты не исполняешь свое предназначение – делать прекрасной жизнь людей».
Однажды на дно морское приплыла золотая рыбка. Мудрая черепаха попросила кубинского рому и черный-пречерный табак. Раковина взволнованно прошептала: «А я хочу делать прекрасной жизнь людей!»
«Фокус-покус, тру-ля-ля», – ответила рыбка и взмахнула хвостиком.
Раковина очнулась на коммунальной кухне по адресу Сыромятников переулок, дом 14. Она долго не могла узнать себя. К ее фаянсовому дну прилипли беспризорные кастрюли. Бок жгло окурком. Сверху капала вода.
Раковина служила людям ровно тридцать лет и три года. Пока в нее случайно не упал бюст какого-то древнегреческого героя, расколов пополам. Тогда раковину унесли на свалку.
Ей было обидно. Но некоторое удовлетворение принесло то, что рядом дотлевал скелет золотой рыбки: вот уж кто жизнь прожил бездарно и никому не принес счастья.
– Я поняла, о чем эта сказка, – сказала Маруся. – О том, что нужно хорошенько подумать, прежде чем загадывать желания. Папа говорит, у каждого желания могут быть непредвиденные последствия.
– Вообще-то это сказка о том, что не нужно верить шарлатанам, – сказала Берта и зевнула.
Маруся обняла коленки. В темноте глаза девочки казались двумя огромными черными озерами. Она прошептала:
– Берта, я знаю, что ты волшебница, а никакой не шарлатан! И свое желание я уже сто раз обдумала.
Берта ощутила тиканье в висках. Весь сон испарился от этого горячего шепота девочки. Маруся посмотрела на нее в упор и проговорила:
– Помоги моей маме вспомнить меня!
Глава девятая,в которой Берта вспоминает гусаров и Людовика Четырнадцатого
Один раз в месяц Берта ездила в город «пополнять запасы». Ей нравилось это выражение. Берта ощущала себя неугомонной белочкой. Ранним утром в субботу она шла на запад через картофельные поля, пересекала горелый лес и выходила на поворот шоссе. В семь тридцать к повороту подъезжал маленький автобус, который умудрялся пылить даже на гладком асфальте после дождя. Иногда из автобуса выпрыгивали грибники с большими корзинами или степенно спускались рыбаки в камуфляже, похожие на разведчиков. Входила одна Берта. Она покупала билет, садилась у окна и досматривала утренние сны.
Берта не любила город. Это довольно скучное место для тех, кто родился и шестьдесят три года прожил на Брусничном холме. В городе Берта ходила по одним и тем же местам. Первое место – огромный, пахнущий рыбой гастроном у центральной площади. Берта выбрала его за низкие цены и – что еще более важно при ее-то росте – за низкие полки. Второе место – хозяйственный магазин на Тракторной улице, и – о, долгожданный миг блаженства! – третье, лавка сладостей в Сыромятниковом переулке, где она так давно покупала марципановые конфеты, что эти конфеты можно было бы с полным правом назвать ее именем, например «Берта миндальная в шоколаде».
Пополнив запасы, Берта возвращалась на вокзал. Садилась в автобус, но уже не дремала, иначе можно было прозевать остановку. Она выходила из автобуса в сумерках, шла по горелому лесу, через картофельные поля, мимо тихой деревни, на самую окраину, и тяжелый рюкзак приятно оттягивал плечи.
За много лет Берта ни разу не отклонилась от маршрута, если не считать случая, когда автобус заглох на полпути и ей пришлось ловить попутку.
На этот раз все шло по плану, Берте оставалась лишь лавка сладостей. Рюкзак уже оттягивал плечи. Она мечтала, как вечером окажется дома, как вместе с Марусей они будут разбирать покупки, а потом долго-долго пить чай с конфетами. Ноги Берты сами собой замедлились у магазина одежды. За стеклом стояли манекены в красивых платьях и элегантных туфельках – целый школьный класс пластмассовых модниц! В голову Берте невольно пришла мысль: «А Маруся все в рубашке да рваных шортах. Какая красивая была бы в платьице!» Берта замерла и оглянулась: не услышал ли кто? А потом отвернулась от витрины. Нахмурилась. Что же это такое? У нее впервые в жизни появились бабушкины мысли! Она едва не забыла о марципановых конфетах.
Когда Берта вернулась домой, Брусничный холм уже погрузился в летние сумерки. В горелом лесу шептались вершинки сухих сосен. По полям бродили коровы пасечника, звякая колокольчиками.
Берта подошла к дому и удивилась, почему Маруся не зажгла свет. Может, спит? Мысль кольнула разочарованием: всю дорогу Берта представляла, как девочка ждет ее, как они будут долго-долго пить чай с конфетами, пока за окнами не сгустится ночь.
Она вошла в дом и поняла: Маруси нет. Берта приросла к полу. Картины одна тревожней другой вставали перед ней. Марусю нашел директор лагеря. За девочкой приехали ее родственники. Ее похитили! Берта бросилась на кухню, включила кран и воскликнула:
– Мирта! Что здесь произошло? Где она?
Вода шелестела спокойно. Берта молчала, лицо ее вытягивалось. Дослушав, она закрыла кран, развернулась и вышла из дома.
Быстрым шагом Берта достигла деревни. Ворота Штрека и его сыновей были заперты, одна боевая кошка вскочила на забор и злобно зашипела. Берта кинулась к соседнему дому художников. Она приоткрыла кованые воротца, боком ступила на дорожку с аккуратными полосками от грабель и вытерла ладони о юбку. Художники сидели на террасе.
– Здравствуйте, Берта! – поприветствовали они в голос. – Вам тоже не спится в такой чудесный вечер?
«Какой же тут сон?» – сердито подумала Берта и спросила:
– Вы не видели девочку?
– Марусю? Да, мы познакомились днем. Чудесный ребенок! Какой живой взгляд, какая мимика! – сказал художник.
– Мы договорились с вашей внучкой о портрете в интерьере, – добавила художница. – Она пообещала позировать. Вам, наверное, интересно, как мы пишем в две руки. Все очень просто: супруг будет писать девочку, а я – интерьер. Вы не против, Берта?
Не ответив, Берта отправилась к следующему дому. Во дворе пасечника лаяла дворняжка. Жена пасечника вышла на крыльцо и сказала, что Маруся полдня играла с ее детьми.
– Берта, пусть ваша внучка приходит чаще. Я столько успеваю, пока мои разбойники заняты!
Берта заметила кучу одинаковых конопатых рожиц, прильнувших к оконному стеклу. Все глазели на нее раскрыв рты – целый хор малышей! Она подумала: «Пасечнику не мешало бы пересчитать своих детей и велеть жене остановиться».
Один из мальчишек выскользнул во двор и встал за спиной матери. Он смотрел на Берту с опаской, но любопытство пересилило, тем более что спина матери была широкой и надежной, как стена крепости. Малыш одернул короткую рубаху, поковырял в пупочке и наконец спросил Берту о том, что интересовало всех его братьев и сестер: