– А ты правда не кусаешься?
Жена пасечника покраснела. Берта ничего не ответила. Она заспешила к последнему дому, где жила особа по прозванию Тетка Лихорадка.
Давным-давно, когда на Брусничном холме обитало куда больше народу, Лихорадка придумала Женское общество и председательствовала там целых пять лет. Местные дамы собирались в школе по выходным, слушали лекции о гигиене, вышивали скатерти, разучивали песни, пили чай, а чаще всего сплетничали обо всем на свете. Берта называла эти встречи «чаепития окрестных ведьм». Само собой, она ни разу не участвовала в собраниях, но откуда-то знала обо всем, что там происходит. «Ах, Берта, вы могли бы зайти к нам на огонек. Вам понравится!» – говорила председательша, но Берта только хмыкала в ответ.
«Интересно, кому она сейчас читает лекции о гигиене? Неужели своей собаке?» – подумала Берта и заглянула во дворик. Там Маруся увлеченно дрессировала шоколадного дога Чико. Пес первым заметил гостью и негромко гавкнул. Маруся тоже увидела Берту и обрадовалась:
– Ой, ты уже вернулась!
Лихорадка оказалась тут как тут, она повернулась к Берте узким лицом, похожим на слежавшуюся зефирину из набора «Плодово-ягодный», и расплылась в излишне доброжелательной улыбке. Девочка подошла к ней, сделала книксен и сказала:
– До свидания, Леопольдина Эдуардовна!
Лихорадка бодро закивала и обратилась к Берте:
– У вас очаровательная внучка. Я и не знала, что вы были замужем, – она подмигнула и потерла руки в предвкушении новой сплетни.
Вместо ответа Берта круто развернулась на каблуках. Лихорадка пробормотала ей вслед:
– Как же это у нее получается все время быть такой букой?
А Берта не упустила случая подсмотреть, как Тетка Лихорадка хромает к дому, точно старая гусыня.
– Старая-престарая гусыня, даже супа не сваришь, – сказала Берта под нос. – Как, ты говоришь, ее зовут? Леопольдина Эдуардовна?
– Вообще-то Анна-Леопольдина. Но она разрешила сократить ее имя для убо… для удобства произношения.
– Точно, без Анны гораздо удобнее, – съязвила Берта. – Хотя, с какой стороны ни взглянешь, она Тетка Лихорадка. Посмотри-ка, я до сих пор трясусь от ее бесцеремонных расспросов!
– Мне жаль ее, – тихо сказала Маруся. – У нее двое детей и куча внуков, но никто к ней не приезжает. Она ждет, а внуки не едут. Им больше нравится отдыхать за границей. Последний раз они были на Брусничном холме два года назад, когда привезли ей Чико. Ты представляешь, Берта, им надоел Чико!
Всю дорогу Берта молчала. Она была расстроена. Дома не сдержалась и принялась отчитывать Марусю.
– Зачем ты ходишь к чужим людям? Ты что, дореволюционная сиротка?
– Мне стало скучно одной, – призналась Маруся и подергала воротник рубашки.
– Не одной, а с Миртой!
– Да, с Миртой, но… – Маруся замолчала.
Берта могла и обидеться, если бы девочка призналась: иметь в доме привидение, конечно, здорово, но иногда человека страсть как тянет хотя бы одним глазком посмотреть на удивительную жизнь незнакомых соседей с их детьми, собаками, курами, коровами и мольбертами. Между прочим, заводить знакомства с живыми людьми бывает страшнее, чем с привидениями. Сегодня Маруся в одиночку справилась с этим страхом. Но Берта почему-то не рада.
– Эх, надо было придумать тебе задание на весь день. Перебрать три мешка овса, например, или намолоть кофе на семь недель, – делилась запоздалыми идеями Берта.
– Зачем нам столько овса, если у нас нет лошади? И зачем столько кофе, если ты его не пьешь?
Берта сердилась, хлопала выдвижными ящиками и гремела кастрюлями. Она объясняла свое плохое настроение пережитым волнением. Вряд ли она понимала, что темное чувство, наполняющее ее, называется ревностью.
– Ну хватит, Берточка, – не выдержала Маруся. – Знаешь, на кого ты похожа? На обиженного ребенка, который думает, что с ним не хотят играть. Ну почему, почему ты такая нелюдимая? Неужели ты и вправду никого не любишь?
Берта хотела сказать, что она вовсе не… что она любит Мирту, и еще – блогеров! Она любит людей интересных. Если бы однажды жители Брусничного холма пришли к воротам ее дома, яростно бренча ведрами, потрясая граблями и вилами, словно мятежные крестьяне, и возопили: «Почему ты не любишь нас, Берта?», она ответила бы: «Сами виноваты, что вы такие неинтересные!» Но сейчас она промолчала.
Так прошло целых полчаса. Берта не умела злиться дольше. В конце концов, она вполголоса завела флотский марш. Маруся принялась подпевать. Берта вспомнила красивые платья из магазина. Потрогала спутанные волосы девочки и спросила:
– Ты когда-нибудь носила банты?
– Само собой, – со вздохом ответила Маруся. – Мама очень любила заплетать мне косички.
Берта пожевала губы и уточнила:
– А в кружки́ записывала?
– На бальные танцы, – сказала Маруся, поковыряла болячку на локте и скривилась.
– Я тут покрутила шариками, – сообщила Берта и постучала себя пальцем по лбу, уточняя, какими именно шариками она покрутила. – Наверное, твоя мама хотела бы видеть тебя красивой, милой, опрятной девочкой, умеющей танцевать.
– Само собой, – повторила Маруся.
– Может быть, она перестала узнавать тебя именно потому, что ты изменилась и стала похожа на мальчишку? – осторожно предположила Берта.
Маруся задумалась.
– Но я не хочу быть как все, – сказала она после раздумий. – Ведь и ты, Берта, не такая, как все.
– Нет уж, такой лохматой и неаккуратной я никогда не была! И никогда не позволяла себе иметь больше двух синяков сразу. Я носила платья, и пудрила нос, и накручивала локоны. Красоте моих кудрей мог бы позавидовать сам Людовик Четырнадцатый, тем более что у него-то кудри были не настоящие, а пришитые к шапочке. Да-да, я была вызывающе хороша!
– Как это – вызывающе?
– А так! Каждую неделю из-за меня гусары вызывали друг друга на дуэли. Что здесь творилось по субботам – дым, крики, слезы, перья, тучи пороха… Поэтому на тысячу километров окрест не осталось ни одного гусара.
Плюх! Это в раковину ударила возмущенная капля. Берта покосилась на водопроводный кран.
– Всегда нужно оставаться самой собой, – произнесла она, взъерошила волосы девочки и вынула оттуда ореховую скорлупку. – Но в тяжелых случаях, как с твоей мамой, можно немного притвориться.
Маруся вспомнила мамину улыбку. Эта улыбка всегда была неуловимой, словно пролетел и растворился в воздухе прозрачный яблоневый лепесток.
– Ради мамы я сделаю все что угодно, – твердо сказала Маруся.
Глава десятая,в которой Берта снова вызывающе хороша
Ранним утром жена пасечника в огромных мужских сапогах выгоняла на поля трех своих коров. Она помахала Берте и Марусе.
– В библиотеку имени Аркадия Гайдара! – крикнула Берта, предупреждая ее вопрос.
Берта надела новый брючный костюм свекольного цвета и шляпку, и выглядела она весьма торжественно, как распорядительница на свадьбе. Когда перед ними остановился автобус, Берте показалось, что водитель удивился, увидев ее в таком элегантном виде. Они уселись на задние сиденья. Автобус тронулся. И тут Берта заметила впереди знакомую голову-грушу. Директор детского лагеря!
– Караул! Натяни мою шляпку, – велела Берта Марусе и нахлобучила шляпу прямо на лицо девочки.
– Эй! – возмутилась ничего не подозревающая Маруся.
Тут голова-груша повернулась в профиль, и Берта вздохнула с облегчением. Старик в панамке вовсе не был директором!
В городе оказалось душно и шумно.
– Воскресенье – день, когда не нужно никуда спешить, – ворчала Берта. – Так скажите мне: куда торопятся все эти люди?
– Наверное, они торопятся насладиться воскресеньем, – предположила Маруся.
– Ну-ну… Мы-то не будем забывать о деле. Смотри, парикмахерская.
Над белоснежными дверями висела сияющая на солнце вывеска, и Берта долго вытирала ноги перед входом, сраженная блеском, чистотой и приятными ароматами.
Веселая девушка с розовыми волосами взялась за Марусю, вычесывала из ее вихров репей, хвоинки и посмеивалась:
– Ты что же, из леса вышла?
Берта отпила немного чая и хмыкнула:
– У этой девчонки не прическа, а склад забытых вещей. Покопайтесь еще. Я вчера потеряла складной ножичек – может, найдется?
Марусе сделали стрижку с «перышками», из-под которых выглянули аккуратные ушки, и она сразу перестала походить на мальчишку. Веселая парикмахерша предложила и Берте постричься. Берта сначала сопротивлялась, переживая, как бы ей не опростоволоситься, но потом смущенно спросила девушку:
– Пойдет ли мне такой же цвет волос, как у вас?
– А вы любите эксперименты? – уточнила девушка.
– Очень! – ответила Берта. – В школе у меня была пятерка по химии, именно за эксперименты.
Через пару часов ее голову украсило элегантное розовое каре. Берта не могла оторваться от зеркала, крутилась и разглядывала себя со всех сторон.
– Кажется, я снова стала вызывающе хороша, – заключила она.
– Сто процентов! – подтвердила Маруся.
Потом они отправились в магазин.
– Какой размер у вашей девочки? – спросила продавщица.
– Она такая тощая. Я думаю, минус тридцать шесть подойдет, – предположила Берта.
Продавщица подняла левую бровь. Она сама выбрала Марусе два летних платья – воздушное синее и светло-желтое («лимонное» – уточнила продавщица).
– Может, хватит одного? – спросила девочка Берту.
– Не забывай, тебе еще позировать художникам, – строго ответила Берта. – Кто знает, какое платье лучше подчеркнет твои глаза?
Маруся надела синее платье с белым пояском и вышла из примерочной кабинки. Берта на нее не смотрела. Она разглядывала себя в зеркало, поправляла то прическу, то шляпку.
– Берта! – позвала Маруся. – Что скажешь?
Берта оторвала взгляд от собственного отражения и увидела тоненькую, синеглазую фею в воздушных юбках.
– О! – воскликнула Берта. – Ты смешала мне все планы.
Маруся непонимающе замигала.