— Где ты углядел это на фотографиях?
— Я просматривал записи, не забывай, — он хохотнул. — Пожалуй, я бы тоже не отказался с ней поужинать как–нибудь в кафе.
— Как её зовут? — спросил я. Адреналин в крови бурлил. Я хотел знать имя. Называть девушку «любительницей варёных бобов» язык не поворачивался.
— С этим проблемы, — Стравинский погрустнел. — Я не знаю, кто она.
— То есть как?
— У меня есть двенадцать подозреваемых. Все они могли бы соответствовать этим образам в той или иной степени, если бы задались подобной целью.
— Целых двенадцать?!
— Это я ещё отсёк многих. Не забывай, у нас на станции почти двести тысяч человек. Кожа у девушки то смуглая, то розоватая, а то и вовсе жёлтая. Но, судя по раскосым глазам, я бы поставил на светло–жёлтую или слегка смуглую. Брови, нос, даже овал лица можно изменить при желании. И заметь, я сейчас беру тот вариант, что всё это делалось подручными средствами и безо всякой косметической хирургии. Иначе — список надо не сокращать, а расширять.
— В общем, по сути, у нас ничего нет?
— У нас есть портрет и подозреваемые. Их можно допросить, — кажется, Денис обиделся, что я не оценил его стараний.
— Нет, мы только спугнем её. Мы ничего не можем предъявить. Даже записи с разговором о встрече мало. Никаких доказательств. Надо поймать с поличным, узнать, как она убивала, если это действительно делала она. Собери мне данные на всех двенадцать и вышли. Я попробую поискать связи.
— Вручную?
— Машина хорошо ищет только тогда, когда ты знаешь, что надо искать.
— Ладно, — Стравинский пожал плечами. — Что–то ещё?
— Установи за ними наблюдение. За всеми. Но чтобы никто ничего не заподозрил.
— Камеры трудно заподозрить в предвзятости, — Денис повеселел, почувствовав, что здесь может меня уесть.
— Хорошо. Пусть так. Стоит хотя бы одной из них встретиться с каким–нибудь бобом — сигналь мне. Тут же. В любое время. Ясно?
— Не вопрос.
— Хорошо, высылай дела.
Стравинский отключился.
Я почесал подбородок, наткнулся на щетину и отправился в ванную комнату. Побрившись в пару движений, взглянул на себя в зеркало — вроде не урод, но на боба всё равно не похож. Пришедшая в голову шальная мысль — выставить себя в качестве приманки — ушла очень быстро. Даже если меня замаскировать, я рано или поздно себя выдам.
Я просто не смогу жрать столько брынзы с сельдереем.
Лиза Найди
После того случая с пощечиной прошло ещё несколько недель. Жизнь продолжала казаться удивительной сказкой. У меня было всё, что я только могла пожелать и множество того, о чём было трудно и помыслить.
Но вскоре я заскучала.
Меня по–прежнему радовал дом. Я получала удовольствие от мягкой постели, которая автоматически подстраивалась под нужную температуру; от механического чудо–повара, неизменно радовавшего меня диковинным блюдами; от бассейна с прозрачной и чистой водой; от теплицы, в которой были собраны растения со всех уголков вселенной.
Но мне захотелось общения. Захотелось погулять по городу, познакомиться с людьми, посмотреть на мир, частью которого я стала. Он ведь был гораздо больше, чем дом моего мужа.
Когда я сказала об этом, Крис нахмурился. Показалось, что сейчас он меня снова ударит. Но вместо этого он внезапно улыбнулся.
— Конечно–конечно. Ты обязательно должна посмотреть на нашу столицу. Бобтаун прекрасен и велик. Сомневаюсь, что на Армстронге ты видела нечто подобное.
— Ты пойдёшь со мной?
— Нет, к сожалению, — он вздохнул. — Много работы. С этим медовым месяцем я совсем забыл о делах.
Крис подошёл, обнял меня и нежно поцеловал в щеку. Туда, куда несколько недель назад ударил. Я ощутила укол совести — мешаю мужу работать — и мысленно пообещала, что обязательно найду занятие и для себя. У нас было всё, и я могла ничего не делать, но работа была нужна мне не из–за денег, а всего лишь для того, чтобы почувствовать собственную значимость.
— Возьми мой вездеход. Там есть автопилот и справочник, который может работать в режиме гида.
— Хорошо.
В общем, я отправилась на прогулку. Признаюсь, поначалу Бобтаун действительно меня ошеломил. Огромные здания, поднимающиеся ввысь на несколько километров, благо землетрясений на Бобе не было; роботы, свободно передвигающиеся по улицам — кто–то из них подметал, кто–то пел для прохожих, парочка мыла витрину магазина; и, конечно же, люди.
Их можно было разделить на несколько групп. Одинокие мужчины, которые вели себя развязно и постоянно задирали всех остальных. Пары, где кавалер по–свойски прижимал к себе спутницу. И стайки женщин, чьи лица были закрыты масками. Простой овал, на котором прорези для глаз и одна, изогнутая, обозначавшая улыбку. Они шли спокойно и стоически терпели приставания мужчин. Как–то один из них что–то показал им. Все женщины тут же сняли маски. Мужчина осмотрел, выбрал одну из них и увёл.
Помню, как во мне проснулся гнев. Я смотрела на них и ненавидела. Продажные женщины, которые дарят свою любовь за деньги. Уже тогда я понимала, что многим мужчинам так проще, да и не каждому удается найти себе пару, но я всё равно не могла с собой ничего поделать. Этот гнев был сильнее меня.
Вскоре мне стало скучно. Город был прекрасен, но однообразность утомляла. Ничего нового я не видела, хотя и проезжала улицу за улицей. Справочник вещал, но его сообщения отличались лишь именем того, кто построил то или иное здание и описанием того, разработкой каких устройств здесь занимаются.
Когда я выяснила, что в похожем на древнюю стрелу здании — с наконечником и оперением! — когда–то сделали нашего механического чудо–повара, то приказала вездеходу разворачиваться.
На обратном пути я размышляла о том, что нужно будет непременно повторить эту поездку вместе с Крисом. Возможно, в его исполнении рассказ о Бобтауне не покажется мне таким занудным.
Задумавшись, я не заметила, как приехала. И только уже выходя из вездехода и видя перед собой девушку, надевавшую маску, я поняла, что мой муж не терял времени. Если его работа заключалась в том, чтобы спать с проститутками, пока жена в отъезде, то он действительно прекрасно поработал. Девушка с трудом переставляла ноги, а на её лице мелькнули слёзы, прежде чем оно скрылось под маской.
Она прошла мимо, чуть задержавшись и зачем–то сжав мою руку. Легкий импульс, значения которого я не смогла понять в тот момент.
Я не стала ничего ей говорить. В конце концов, при всей ненависти я понимала, что девушка тут виновата меньше всего. Это же не она платила деньги Крису за секс.
Муж встретил меня улыбкой. А я стояла и смотрела в его лицо, пытаясь понять: как можно быть таким лживым? Или, быть может, дело в то, что я его не удовлетворяю? Он не получает от меня всего, что хочет?
Последнее очень сильно взволновало меня, потому я спросила напрямую.
— Что ты, нет, — сказал он настороженно. — А почему ты спрашиваешь?
«Потому что ты водишь домой шлюх, пока меня нет!» — подумала я и сама не заметила, как произнесла это вслух.
Он лишь ухмыльнулся.
— Шлюх? Ха! Можно и так сказать.
— Ублюдок!
Он придвинулся, занёс руку, но не ударил. Лишь заговорил ласково:
— Забудь об этом. Ради твоего же блага. И обо всём другом, что может случиться — тоже. Наслаждайся жизнью и домом, ухаживай за растениями в теплице, люби меня или хотя бы просто смирись с моим существованием. И с тем, что я буду приходить и спать с тобой. Таков мой супружеский долг, милая.
Он подмигнул мне и вышел из комнаты. А я осталась сидеть на мягком диване, не в силах ничего ответить на подобную наглость.
Но я точно знала, что просто так этого не оставлю.
Томаш Нунек
Я просматривал дела несколько часов подряд. Всю информацию, которую раздобыл Стравинский. Буква за буквой двенадцать женщин пронеслись передо мной. Я мог назвать их любимые блюда и сексуальные предпочтения, но никак не мог вычислить, кто из них связан с маньяком.
Правда, были две наиболее подозрительные: Линда Олдридж и Мария Квитко. У обоих в жизни имелся большой временной промежуток, проведенный на отсталой планете, откуда не было возможности получить информацию. Одна пробыла семь лет на Армстронге, а вторая — двенадцать на Ванно.
Может быть, замешаны были обе — девушки походили друг на друга. Не как сёстры, но при желании их можно было спутать.
— Денис, — я вызвал Стравинского. — Возьми этих двоих в оборот. Линда Олдридж и Мария Квитко. Выясни всё, что получится о том их периоде жизни, когда они были вне системы. Достучись, куда сможешь. Вскопай всё. Мне нужна информация. Пробей их обеих по нашим базам — может быть, что–то есть.
— Я уже проверял, Томаш, они все чисты и ни разу не преступали закон.
— Значит, плохо проверял. Ищи. Какие–нибудь связи. Обрати внимание на тот период, когда они только объявились на станции.
— Хорошо, — он зевнул. — Что–то ещё?
— Кто–нибудь из них контактировал с бобами?
— Обе.
— И ты мне не сказал?! — я взорвался. Если бы Стравинский был рядом, ему бы точно не поздоровилось.
— Спокойно, Томаш! — он выставил руки перед собой. — Сообщения. Рабочая почта. Я немного нарушил закон и взломал её. Всё в порядке. Одна занимается разработкой программного обеспечения, что–то связанное с синтезом. Вторая хотела бы написать статью для журнала «Знатные галактические женихи», — Денис хрюкнул. Я запоздало вспомнил, что именно так он смеется. — Проверил переписку — всё это началось довольно давно, и оба боба, с которыми они общаются, живы и здоровы. При этом находятся здесь, на станции. Всё в норме. Поверь, если бы было нечто такое, что тебе надо знать — я бы сразу сообщил. Да я и взлом–то закончил всего пару часов назад.
— Давай так, Стравинский, я сам буду решать, что мне нужно знать, а что нет. Я же просил — сообщай мне сразу же, едва узнаешь о контакте. Понял?