ты можешь предлагать это мне? Это же шантаж! Мы — семья!
Выражение лица Саймона Уильямсона превратилось в холодный камень. Он говорит отрывисто:
— Позволь мне объяснить тебе кое-что: я тебя не шантажирую. Ради нас обоих, хотел бы я, чтобы было так. Нас обоих ебет очень опасный уебок. Тебе не надо было идти в сауну, Юэн. Я сам мог помочь тебе...
— Это твоя подстава разрушила мою жизнь!
— Смотри, мы оба проебались, — Саймон внезапно хлопает себя по лбу, — можем тыкать друг в друга до вечера или попробовать решить это. Я предлагаю второй путь. Если ты не согласен, пожалуйста, спорь, блять, сам с собой. Я ухожу.
Юэн молчит, ошарашенный холодной логикой Саймона Уильямсона. Все испорчено, но он все исправит.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал?
— Это не я хочу. Но тому мудиле — и я использую термин намерено — по-видимому, нужны твои медицинские навыки. Для чего, я даже не представляю.
Юэн созерцает своего шурина:
— В чем ты замешан? Что ты за человек?
Саймон Уильямсон смотрит на него с презрением:
— Я в отчаянии, как и ты, и был втянут в этот мир потому, что ты не удержал свой член в брюках!
— Ты дал мне тот ебаный коктейль с МДМА! Твои наркотики начали...
— Иди на хуй со своими проблемами первого мира! Если бы каждый уебок, который в первый раз принял эки, изменил бы с первой попавшейся сумасшедшей шлюшкой, которая ему улыбнулась, не существовало бы никаких длительных отношений в Британии! Либо ты становишься, блять, мужиком и разбираешься с этим дерьмом, или все, твоя семья, работа, репутация — летят нахуй в помойку!
Юэн сидит, дрожа, на своем месте. Его руки вцепляются в стакан водки с тоником. Он залпом его выпивает. Спрашивает Уильямсона:
— Что мне нужно делать?
Какое-то время анонимные фигуры и тени, чьи личности почти, но не совсем различимы, пугают Дэнни Мерфи. Они выбегают из пабов на Лит Валк за сигаретами, трутся парочками или группами возле входа, выглядывают, как грозные пятна, сквозь грязные стекла автобусов. Его сердце бьется в ожидании, заслышав эхо приближающихся шагов на лестнице, которые затихают на этаже ниже или проходят мимо к квартирам на последнем этаже. Но дни идут, он реагирует все меньше. Начинает формироваться приемлемый сценарий комфорта и перетягивает одеяло в его голове на себя. Наверное, байкер разбился и коробка как-то открылась, скорее всего, это испортило почку. Может быть, ему удалось избежать беды.
Однажды вечером все поменялось. Он — дома с собакой, смотрит телевизор, слышит знакомые шаги на ступеньках. В этот раз в них что-то есть, наверное, знакомая тяжесть или ритм — показатель ужасных новостей. Ощущение разделяет и Тото, который мучительно смотрит на своего хозяина и грустно, почти не слышно, скулит. Дэнни Мерфи сбрасывает кожу, вздыхает практически с облегчением от стука в дверь, которую смиренно открывает неизбежному Майки Форестеру.
— Майки, — говорит он.
Лицо Форрестера осунулось. Его руки сложены.
— Ты проебался по-крупному. Ты стоил моему партнеру, Виктору Сайму, больших денег и...
Будто по команде, мужчина проталкивается через Майки, который пропускает его в робком почтении. В то время, как Майки всего лишь говорит, Виктор Сайм несет разжижающую воздух змеиную угрозу, говоря с уверенностью человека, уже причастного к разговору, который еще только начнется:
— Ты, — он указывает на Спада, — ты пытался, блять, поиздеваться!
— Мне жаль, мужик, — отчаянно выпаливает Спад, делая шаг назад, пока Форрестер вползает внутрь и закрывает за ними дверь. — Это было случайно, понимаешь. Собака опрокинула коробку со льдом и съела почку! Я чисто запаниковал, да, но я все верну тебе...
— Конечно, блять, — говорит Виктор Сайм, поворачиваясь к Форестеру. — Так это и есть тот парниша, за которого ты ручался, — он проходится по коридору, рассматривая нищету и убожество. — Ебаный алкаш.
— Если честно, я не знал, что он пал так низко, Вик, я думал...
— Заебись, Майки, — Сайм прогоняет Форрестера поднятой рукой, закрывая глаза, будто не хочет даже смотреть на своего потенциального партнера по бизнесу.
Майки удаляется в кричащую тишину, вызывающую тошнотворное чувство глубоко внутри Спада, что для него все кончится не очень хорошо. Виктор Сайм двигается к нему, словно на колесиках, и ведет его к окну:
— Хороший вид, — он смотрит на улицу, почти неразличимую из-за грязи на стеклах.
— Эх, ага... — говорит Спад, его голова дрожит и дергается. Кровь струится в уголке рта. Он видит, что Сайм это заметил: — Это все спиды, чтобы отвлечься от алкоголя.
— Ага, но тут вид не так хорош, — улыбается хранитель борделя, смотря на невероятную груду контейнеров из-под лапши быстрого приготовления.
— Я знаю что лапша быстрого приготовления — вредно, я не должен столько есть ее...
— Ерунда, в ней есть все, что тебе нужно. Китайцы живут годами, — он поворачивается к Майки, — подумай о Мастере Кунг Фу.
— Думаю, это правда, — тускло улыбается Спад.
— Что ты тут видишь, друг? — спрашивает Сайм, представляя, каково это — иметь ум такого человека, как Дэниел Мерфи, пытаясь осмыслить, как это — видеть мир через его пустые, бегающие беличьи глазки. Это упражнение наполняет его едким отвращением и ощущением уничижительности такой слабости, что служит на пользу человечеству. Он кладет одну руку вокруг тонкого, дрожащего плеча Спада, в то время как плавно достает монетку из кармана свободной рукой.
— Я не знаю... типа здания и магазины...
Одним жестким хищным движением Виктор Сайм отпрыгивает назад и бьет Дэнни Мерфи по голове. Майки Форрестер, вынужденный быть свидетелем, виновато сжимается от отвращения, когда нападаюший шипит через стиснутые зубы:
— Что ты видишь сейчас?
Спад кричит в первобытном ужасе, переполненный волнами тошноты и самой ужасной болью — болью треснувшего черепа, будто в центр его мозга забили гвоздь. К счастью, это длится только несколько секунд, он чувствует, как рвота льется из него, пока он летит на встречу с полом.
Тото начинает тявкать, а потом облизывает голову Спада. На лице Майки появляется рубиновый румянец, его нижняя губа дрожит. Глаза Спада завернулись ему в череп, нос мягко свистит. Сайм поднимает собаку, которая страдальчески скулит.
— Никогда не любил собак, — говорит он Майки, чье лицо уже серее похоронного.
Красный бархатный занавес преобладает в самом большом номере в подвальном помещении, которым Виктор Сайм пользуется для сделок. Остальная часть комнаты без окон украшена алыми подушками с золотым кружевом. Еще одна особенность комнаты: широкий плоский телевизор на стене.
Телефон, который держит Виктор Сайм, мгновенно выводит изображение на экран. Хозяин только что показывал Юэну Маккоркиндейлу видео с ним и Жасмин, занимающихся сексом, заставляя смотреть его в этом тихом чистилище.
— Зачем заставлять меня на это смотреть? — стонет ортопед.
— Чтобы ты принес это домой, дорогой доктор, — склизкая подделка акцента Сайма бросает Юэна в дрожь, — и помнил, что ты в дерьме. Ну, док, ты можешь выбраться из него, если будешь играть по правилам.
Юэн не может замедлить возвращение в глубокую, избитую тишину.
Больной сидит в углу, внимательно смотрит видео и презренно вздыхает, добавляя еще больше скорби травмам Юэна, а затем внезапно встает:
— Отлично. Ну, я тогда пойду и позволю вам, уважаемым джентльменам, договориться о сделке, так как теперь мои услуги излишни.
Дрожащая мольба вырывается из Юэна:
— Ты не можешь уйти...
— Ох, нет, ты жди здесь, — соглашается Сайм, — я все слышал о тебе, друг. Ты ответственный за эту проблему, — приказывает он Больному, — я нашел твоего зятя.
— Ага, но теперь ты его шантажируешь. Так что, скажу я, мы квиты.
— Так не работает, — Сайм превращается в практически вынужденного исполнителя репрессивных указаний, разработанных другими людьми, — тебе нужно разобраться со своей сестрой, — он смотрит на Больного, — и твоей женой. И вы не сделаете этого, если это видео будет опубликовано.
— Пожалуйста... сколько ты хочешь? — умоляет Юэн.
— Шшшш, — шикает Виктор Сайм, — твой шурин понимает мир, док. Ты тут всего лишь ебаный турист.
— Отъебись, — демонстративно говорит Больной, — я не работаю на тебя.
— Ох да, ты работаешь, — напевает Сайм, открывая бархатный занавес позади них. Раскрывая подвешенного вниз, связанного и с залепленным ртом Спада Мерфи.
Больной вздыхает и отходит назад.
— Теперь все зависит от вас, — Сайм облизывает тонкие, бескровные губы, — вы оба можете уйти отсюда. Но если вы так сделаете, этому парню конец.
Голова Юэна дергается назад:
— Я без понятия, кто это.
Потом Виктор Сайм машет рельефной визиткой «Коллег», той, которую он достал из кармана Спада, вынуждая Саймона Уильямсона признать щенячьим голосом:
— Я знаю.
— А ты познакомишься с ним, док, — повышенным тоном обещает Виктор Сайм Юэну; его вязкая, ядовитая улыбка замораживает души зятя и шурина. — О да, ты очень интимно с ним познакомишься. Потому что сейчас тебе нужно поработать.
Я иду через кладбище, окутанное туманом. Вижу надгробия, но не вижу, что на них написано. Тото лежит рядом с могилой, его маленькие лапки у него на глазах, будто он скорбит. Я подхожу к нему и пытаюсь заговорить, но он не убирает свои лапки. Я читаю имя на могильном камне. ДЭНИЕЛ МЕРФИ...
Ох, мужик...
Потом Тото опускает лапки и я вижу, что это не он — это демон с головой ящерицы, смотрящей прямо на меня...
Я разворачиваюсь и пытаюсь убежать, а это чудовище с большим выпуклым лицом хватает меня и начинает вырезать мои кишки...
НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!
Я открываю глаза, но этот кошмар еще продолжается, все одновременно кажется незнакомым, но таким узнаваемым, что сложно дышать. Острый запах мочи щекочет ноздри. Надо сражаться с этой болью и тошнотворным чувством во внутренностях, заставлять голову слушать стандартные команды.