Больной и Майки Форрестер оперируют Спада Мерфи!
— ЧТО ЗА ХУЙНЯ! — кричу я. — Что это? Во что вы, блять, играете?
— Надо это сделать, у уебка дрожат руки, — рычит Больной, кивая на парня с шотландским акцентом, — оставайся или уходи, Марк, но отъебись, потому что мне нужно сконцентрироваться. Окей?
— Окей, — слышу я, как вытекает из темных уголков моей души.
— Я ортопед, — протягивает парень с жалким мычанием, и держит зажим. Больной прав, руки уебка дрожат.
— Возьми зажим у него, а я сделаю надрез, — говорит Больной Майки, который курит сигарету. Майки смотрит на него и передает ему сигарету. Толстый парень следит за маской на лице Спада. Это как проснуться в кошмарном сне. Во время ускоряющегося сердцебиения я думаю, что я все еще на ебаном гиге под галлюциногенами, либо сплю у себя в отельном номере. Больной кивает Майки, берет у него сигарету и затягивается. — Ну что, зажжем эту ебаную вечеринку!
— Аккуратней, — говорит ему ортопед, — пепел падает ему в рану!
— БЛЯТЬ, — кричит Больной, — Майки, иди, блять, сюда и вычисти ублюдка ебаным тампоном! — он бросает сигарету и раздавливает каблуком. — Аккуратнее... — говорит он, контролируя Форрестера, который ковыряется во внутренностях Спада, — это всего лишь пепел. «Мальборо», с низким содержанием смолы, — добавляет он. — Окей, ты там зажал, Юэн? Ты видишь ее? На том же месте, как на видео?
— Я... Я так думаю... — заикается Юэн.
— Ты должен, блять, знать! Ты учился на врача! Ты изучал хирургию! — глаза Больного горят сквозь маску. — То же самое, что и на видео?
— Да!
— Окей. Я собираюсь сделать надрез... сейчас... окей?
— Я не знаю, я...
— Я сказал, окей! Либо мы сидим тут целый день, либо я, блять, режу! Это то место? Выглядит как на видео! Это, блять, правильное место, Юэн?
— Да! Да! — визжит Юэн.
— Поехали!
Я отворачиваюсь, моей жопой можно проломить лом, потом я поворачиваюсь обратно, где Больной режет и не зажимает ублюдка. Кровь не бьет фонтаном, и я предполагаю, что так, блять, и должно быть.
— Да! Ебаная красота! — рычит Больной. — Теперь достанем ее. Майки, дай нам коробку...
Форрестер подкатывает тележку к операционной кровати. На ней что-то похожее на маленький холодильник. Длинными медицинскими щипцами Больной достает скользкую штуку из тела Спада... Ебать, похоже на сцену из ебаного фильма про инопланетное вторжение, эта херня изгибается, пока он кидает ее в высокотехнологичную коробку. Я чувствую рвотные позывы и внутренне сжимаюсь. Мои ноги слабеют и дрожат, я хватаюсь за стул для устойчивости.
Майки запечатывает коробку, когда видит, что я смотрю на нее:
— Высокие технологии, Марк. Система для перевозки органов. Думал, это будет просто коробка со льдом, чтобы держать пиво холодным, но нет, все намного сложнее. Не стоит даже знать, что мне пришлось сделать, чтобы получить ее!
— Что это... что за научно-фантастическое антиутопическое дерьмо?! Что ты достал из него? ЧТО, БЛЯТЬ, ПРОИСХОДИТ?!
Больной сотрясает воздух, пока Юэн ухаживает за Спадом:
— Я, КАК ВСЕГДА, СПАС ДЕНЬ, — рычит он, потом указывает на Юэна: — Накладывай шов! Зашивай уебка! Быстрее!
— Я делаю! — шипит Юэн. Потом поворачивается ко мне, его глаза над маской наполнены болью: — Я замешан во всем этом только потому, что решил выпить на Рождество. Он подсыпал экстази в мой напиток...
— Экстази? Что за...
— Все правильно! Почему бы не обвинить Саймона? — огрызается Больной, но он в эйфории, будто забил выигрышный гол в финале Кубка. — Что-то есть в этой кустарной индустрии! Я единственный уебок, у которого есть ебаные яйца, чтобы разгрести все это! И как я это сделал! Хирург Сай! — он начинает петь, указывая на себя, — каков хирург... резал в первый раз...
Голова кружится. Мне звонит и пишет Клаус, Конрад... и теперь еще и Карл, но меня это не ебет. Мы сидим и смотрим на Спада без сознания, очень белого, похожего на труп. Юэн зашивает огромный порез на его животе.
— Что в коробке? Что ты достал из него?
— Почку, — говорит Больной. — Она была нездоровой.
— Так как вы, уебки, специализируетесь в спасающих жизнь операциях... Я имею в виду, что, блять, не так с больницей? Нахуй, — машу я руками, — я не хочу знать!
— Так лучше, мой старый друг, — говорит Больной.
— Так лучше для Спада, так?
Больной моментально возвращается и застенчиво смотрит на меня:
— Верь или не верь, но да. Это все проблемы, в которые мы попали. Но, — он хлопает по белому ящику, — у нас наконец-то есть решение.
Форрестер и турецкий парень копаются в стальном холодильнике, который, как я думал, для медикаментов, но они возвращаются с бутылками немецкого пива. Майки открывает и раздает их. Мои руки дрожат, когда я беру одну.
— Есть белый? — спрашивает меня Больной.
— Ну, да...
— Доставай давай.
Прямо сейчас я не могу придумать причину, чтобы не нюхнуть и не остаться нанюханным навсегда:
— Кто с нами?
Форрестер согласно кивает. Также, как и турок, которого наконец-то представили как Йозефа. Юэн смотрит в другую сторону, поэтому я делаю четыре дорожки на стальном столе.
— Я мог быть хирургом, если бы у меня было правильное образование, — хвастает Больной, — но все говорят, что хирурги холодные и корыстные. Я слишком итальянец, а моя кровь слишком горяча.
Они рассказывают мне все, что произошло, и я не могу поверить в это. Как, блять, Больной и Юэн, муж его сестры Карлотты, связались с таким гангстером, как Сайм?
— И какого хуя ты будешь делать с почкой Спада? — громко спрашиваю я.
— Он должен ее Сайму, — говорит Майки.
— Он пожертвовал почку... за деньги? Сайму?
— Почти. Он испортил одну для Сайма. Не для самого Сайма, но ту, за которую Сайм заплатил, — объясняет Майки.
— Ебаный Иисус! Вы, ребята, проебали свои головы!
Больной хмуро смотрит на меня:
— К сожалению, мы еще не сказали Спаду...
Потом я слышу хриплый голос за спиной:
— Не сказали мне что?
Минивэн дергается, разрезая душные улицы Берлина в час пик. Марк Рентон сидит рядом с водителем, мягко и терпеливо говорит по телефону. Спад Мерфи, которого пришлось нести в машину, сидит сзади, едва ли соображая. Зажатый своей медицинской командой, состоящей из Йозефа и Юэна, он лихорадочно пытается осознать последний поворот в мрачной саге последних дней. Добавив это дерьмо к жизни в общем. Он пытается думать о переломном моменте, моменте, когда все пошло не так. Смотрит на Рентона, на сереющий коричнево- рыжий пух на его голове, думая о деньгах, которые его друг дал ему много лет назад. Они отправили его обратно на путь наркомании, с которого он в принципе редко отклонялся.
— Скажите мне еще раз... — умоляет он Саймона Уильямсона, Майки Форрестера, Юэна Маккоркиндейла и турецкого мужчину, которого он теперь знает как Йозефа.
— Да, теперь у тебя только одна почка, — хмуро и твердо говорит Больной. — Это был единственный способ решить проблемы с Саймом.
— Но как?.. — Спад трогает замотанную рану. Она болит. Несмотря на обезболивающие что ему дали, его тело горит, бьется в агонии.
Майки, который сидит на среднем сидении с Больным, объясняет:
— Сайму она нужна была свежей, и привезти тебя сюда было самым лучшим вариантом. Герыч был неплохим бонусом. Два зайца одним выстрелом.
— Так что, во мне не было... героина...
— Был, — Майки поднимает окровавленный пакет белого порошка, — два зайца одним выстрелом, — повторяет он настойчиво. — Тут засуха, и Сайм знает парня, так что...
Спад не может говорить. Он медленно трясет головой и утопает в своем сидении. Юэн похож на кучу тряпок. Доктор по ногам говорит о своей невиновности пациенту.
— Я впутался во все это только потому, что я никогда не был с другой женщиной должным образом...
— Ты, — указывает на него Спад, — ты женат на его сестре... — его глаза прожигают Саймона Уильямсона.
— Да, Карлотте, — грустно кивает Юэн.
Глаза Спада становятся тоскливыми:
— Она была красивая... когда была юной девушкой...
— Все еще красивая, — говорит Юэн, подстраиваясь под мрачный тон Спада.
— Ты любишь ее?
— Да, — говорит Юэн со слезами на его глазах.
— Как насчет меня? — начинает хныкать Спад. — Я никогда не буду снова с женщиной! У меня годы не было дырок! Все закончилось для меня, даже не начавшись!
Больной поворачивается к Спаду:
— Если это все, о чем ты волнуешься, я помогу тебе, еб твою мать, — и снова хмурится в сторону Юэна, — я привык помогать тормозам, которые не могут помочь себе!
— Да, ты-то можешь, — едко прикрикивает на него Юэн. — Ебаный сутенер. Какая благородная профессия!
Саймон Уильямсон горячо возражает:
— Ага! Ну, ты и твой глупый сын не жаловались, когда засовывали хуи в шлюх!
Признание Уильямсона рефлекторно отражается в глазах его зятя. Юэн выглядит так, будто он въехал в кирпичную стену. Он задыхается в ошеломленный тишине. Затем он делает вдох, вены на его шее набухают:
— Росс... ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ С РОССОМ? — хрипло вырывается из его горла.
— Я помог ему! Это то, что ты должен был сделать!
— Ты ебаный мешок дерьма! Ты сводил своего сына с проституткой, когда он был младше возраста согласия?!
— Он никогда не просил, так как ему этого не было это нужно, — заявляет Саймон Уильямсон внезапно, с горечью думая, что его сын сосет член другого мужчины. — Он воспитан правильно!
— Очевидно, не тобой! Ты понимаешь, что то, что ты сделал с моим сыном — противозаконно? Это ебаное насилие над ребенком! Ебаная педофилия!
— Отебись! Маленький приятель умолял меня свести его с женщиной. Теперь он счастлив, как муха в дерьме! Где ты был, когда ему нужен был совет по срыву вишенки? В Таиланде, трахал шлюх! Ты не видел его с самого Рождества, ты, двуличный уебок!
Юэн роняет голову в руки: