Волнуется она! Что тогда говорить обо мне?!
— Советую закрыть глаза, — повернулся в мою сторону бородач — надо признать, просто даже сидящий на полу, а не распластавшийся нагишом, смотрелся он чуднó. — Это не обязательно, но мне, например, так проще, — и он демонстративно опустил веки.
Я сделал точно так же, но через секунду, не удержавшись, снова глаза приоткрыл. Эф Эф от меня уже отвернулся, а Полину за ним мне почти не было видно.
— …пять… четыре… три…
При слове «два» я все же зажмурился, для верности еще и прикрыв лицо ладонью.
— …один… Скачок!
Ударил гонг — я так и не понял, прозвучал он только в моих ушах или был частью трансляции из-под потолка.
Я поспешно распахнул глаза и воззрился на новую реальность.
Федор Федорович сидел на прежнем месте и в той же позе, что я застал на счете «три». А вот дочери его с нами в комнате не было.
— Не понял, — нахмурился я, удивленно озираясь. — А где Полина?
— Полина? — соблаговолил-таки разлепить веки бородач. — Осталась в боулинге.
— Как это? Почему? — растерялся было я, но тут же вспомнил: так и есть, в пункт наблюдения мы с Эф Эф пришли вдвоем — девушка решила компанию нам не составлять.
— Вероятно, потому, что на дорожке не было Зульфии, — ответил тем временем на мой вопрос бородач. — Они с Полей с Интерната не ладят.
Так и есть, Зуля среди игроков отсутствовала! Нет, я прекрасно помнил и то, как она там была — и как мы разговаривали — но это казалось уже какой-то совсем другой историей. Ничуть не менее реальной, но самостоятельной — и будто бы второстепенной…
— Да, — пробормотал я. — Так все и произошло…
— Что еще вы помните, Игорь? — с любопытством поинтересовался Федор Федорович, поднимаясь с пола и с явным удовольствием потягиваясь. Я предпочел пока остаться сидеть. — Например, как прошел ваш последний экзамен? Что был за предмет, какова оценка?
— Уголовно-процессуальное право, оценка — пять, — на автомате ответил я. — А была четверка! — сообразил тут же, мельком заглянув на «соседнюю страницу» сознания. Ощущение… ну, мягко говоря, необычное. — Доктор, скажите мне как специалист, шизофрения не так выглядит? — с фальшивой улыбкой осведомился я.
— Насколько мне известно, почти ничего общего, — усмехнулся Эф Эф — в отличие от меня, искренне.
— Это обнадеживает…
А еще накануне Ольга мне не звонила и «замком маркиза Карабаса» не соблазняла. Да и с чего бы ей звонить — во вторник мы крепко поругались из-за какого-то пустяка. Ну да ничего, помиримся. Нужно будет ей днем набрать…
События недавнего прошлого постепенно разворачивались передо мной одно за другим. Многое совпадало с «черновиком», что-то отличалось… Единственное, чего я почему-то никак не мог вспомнить — что видел в прошлом. Нет, старую версию с «подвигами» Горислава и Виктора представлял отчетливо, а вот новую… С прежней она не совпадала — это я откуда-то знал твердо, но на этом информация заканчивалась.
— Вас что-то тревожит? — понял по моему лицу бородач.
— Немного, — признался я. — Понимаете… — я вкратце описал ему свои затруднения.
— Это как раз нормально, — заявил Федор Федорович, внимательно меня выслушав. — У многих, особенно у тех, кто наблюдает за миссией, так сказать, «в прямом эфире», в памяти о ней ничего не остается. Мы называем это Малым Парадоксом. Дело в том… Ну, вот представьте. Перед Скачком мы с вами видели, как Горислав и Виктор изменили 1798 год. События происходили на наших глазах, но, когда эмиссары вернулись, их действия остались в конце XVIII века. Теперь для нас с вами это то, что случилось двести с лишним лет назад, и с чем мы, так сказать, всю жизнь прожили. Значит, за полчаса до настоящего момента мы никак не могли участвовать в этих событиях, даже косвенно. Они произошли давно! А сегодня была какая-то другая миссия. С иными последствиями. Но какая — мы не помним, потому что это все было до Скачка. А значит, реальность уже изменилась — и эта миссия тоже исполнена когда-то давно — задолго до того, как мы приехали сегодня в штаб-квартиру. Замкнутый круг. Точнее, бесконечная спираль. Малый Парадокс. В отличие от Глобального, он не так опасен, и тем не менее, расспрашивать в Ордене, что за миссия только что состоялась, я бы вам категорически не советовал. Мир не рухнет, а вот ваши мозги могут и закипеть…
— По ходу, они и так уже вовсю булькают… — буркнул я. — Ладно, а с Аляской-то хоть все получилось? Про это же не возбраняется спрашивать? — на всякий случай тут же уточнил я. — Эту миссию я же помню…
— Не возбраняется, — кивнул Эф Эф. — Те последствия — как раз наша сегодняшняя реальность. Ну и история. А она такова… — возведя глаза к потолку, он ненадолго задумался, то ли припоминая, то ли сочиняя на ходу, то ли считывая с воображаемого листа впервые увиденный текст — я уже, признаться, и не знал, что думать. — Российско-Американская компания стартовала весьма бурно, — снова заговорил доктор. — Аляска, Гавайи, Калифорния, Филиппины… Настолько успешно, что, во-первых, из-за своего влияния в какой-то момент сделалась определенной угрозой для правительства в Петербурге, а во-вторых, превратилась в весьма лакомый кусок для других хищников. В результате во время Крымской войны — эта никуда не делась — английская Компания Гудзонова залива разорвала сепаратный договор о нейтралитете. Русская Америка оказалась оккупирована Великобританией, а Русская Юго-Восточная Азия — была и такая — отрезанная от метрополии, попала под влияние Испании. Защитить свои дальние колонии Российская Империя не сумела — а возможно, не очень-то и старалась. На Парижском конгрессе, созванном для подведения итогов войны, Аляска была окончательно передана англичанам — в обмен на уступки в Крыму и на Кавказе, а также денежную компенсацию, приблизительно такую же, как и при продаже полуострова Соединенным Штатам в прошлой версии реальности.
— То есть, получается, стало только хуже? — разочарованно проговорил я. — Аляску так и так потеряли, но теперь — на десять лет раньше? Ну и к чему было огород городить?
— Несомненно, причины были, — пожал плечами бородач. — Назову очевидную, хотя и не факт, что она — главная. Аляска, как я сказал, отошла Великобритании — ныне это часть Канады. В результате США, основной оппонент России на мировой арене — а в сегодняшних реалиях это по-прежнему так — оказались полностью лишены выхода к северным полярным морям. Арктика для них, по сути, закрыта — не случайно они так настойчиво пытаются приобрести у Дании Гренландию. Но, пока сделка не выгорела, на Крайнем Севере доминируем именно мы. Вот так-то. А вообще, хочу вам сказать, Игорь: у вмешательства в прошлое не бывает однозначно трактуемых последствий. В полной мере их можно будет оценить лишь по общему итогу, а до него еще… — он вдруг поперхнулся. — Долго еще, — неопределенно закончил затем. — Сколько именно, узнаете градусе на пятом.
— Понятно, — кивнул я — просто чтобы закрыть тему.
Дело в том, что я тут припомнил еще кое-что из новой реальности — такое, что судьба далекой холодной Аляски немедленно отошла для меня на второй план. Что толку рассуждать о результатах чужих миссий, когда скоро тебе предстоит собственная?
Глава 10
г. Москва, июнь 20** года
Текущий поток времени
— Сабли-и вон!
Только завершивший безумную скачку по полигону — впервые в полной экипировке — команды я не ждал и потому замешкался. Повернув едва гнущуюся шею (сколько же весу в этом проклятом гусарском кивере, килограмма четыре?), непонимающе уставился глазами на инструктора: что, подери Уроборос, ему от меня нужно? Наконец сообразив, судорожно дернул правую руку к эфесу — поверх левой, удерживавшей поводья — ухватился за перевитую проволокой кожаную рукоять и потянул оружие из железных ножен. Те неловко зацепились за сбившуюся ташку — этакую плоскую сумку на длинном подвесе, неудобную и во всех смыслах бесполезную — но я все же ухитрился кое-как обнажить саблю. Дальше дело у меня двинулось более-менее гладко. Молодцевато ударив эфесом о перевязь, я на миг задержал оружие напротив лица, после чего, опустив сжимающий рукоять кулак на бедро, положил клинок обухом на правое плечо — и наконец выдохнул.
— Сутки ареста, — угрюмо буркнул инструктор — дядька лет сорока, как и я, верховой, но одетый при этом в банальные джинсы и защитного цвета футболку. Был он, разумеется, из наших, орденских. — Там, куда вы собираетесь, офицерам за подобное выполнение команды выписывают сутки ареста! А нижних чинов так и вовсе секут шпицрутенами!
— Дикари-с… — сипло пробормотал я в свежезаведенные жиденькие усики — росли они у меня плоховато, и Виктор Панкратов (панибратски называть его Витьком у меня как-то не получалось), мой будущий напарник на миссии, время от времени заявлял, что проще их на фиг сбрить и наклеить перед заброской фальшивые. Вариант «вовсе без усов» не рассматривался — гусар есть гусар.
— Что вы сказали, поручик? — не расслышал инструктор — или сделал вид, будто не расслышал.
— Говорю: виноват, ваше высокоблагородие! — гаркнул я таки прорезавшимся голосом.
— То-то же! — хмыкнул инструктор и почти без паузы скомандовал: — Сабли-и в ножны!
Вся давешняя процедура была мной повторена в обратном порядке. На удивление, мне даже удалось с первого раза попасть острием оружия в устье ножен.
— Чуть лучше… — скептически прищурившись, кивнул инструктор. И пошло-поехало: — Сабли-и вон!.. Сабли-и в ножны!.. Сабли-и вон!.. Сабли-и в ножны!.. Сабли-и вон!.. На кра-ул!.. На пле-чо!.. Прямо, шагом. Марш!.. — свою каурую лошадь он тронул одновременно с моей, двинувшись параллельным курсом и не переставая покрикивать: — Набрать повод!.. Рысью! Марш!.. Куц-галопом! Марш!.. К атаке!.. Атакуйте! Марш! Марш!.. — ну и наконец: — Стой!.. Огладить лошадей!.. Сле-зай!.. На конюшню! Марш!
Спотыкаясь о пытающуюся жить своей собственной жизнью саблю и не в силах поправить съехавший на лоб кивер, на одеревеневших ногах я повел коня в поводу — расседлывать.