Мой напарник снова помолчал.
— Да, забыл отметить, — добавил затем. — Если граната активирована, но установлен таймер, оператор все равно может выдернуть засланца досрочно, даже и до прибытия того в согласованную точку выхода — если сочтет, что это менее рискованно, нежели пустить дело на самотек… Ну что, переходим к сути нашей с тобой будущей миссии? — согнал он наконец с лица хмурь.
— Переходим, — оживился я в предвкушении.
Нагнувшись, Панкратов извлек откуда-то из-под стола золоченую папочку с гербом Ордена и церемонно ее раскрыл. Внутри лежал один-единственный лист — три-четыре абзаца мелкого текста. На первый взгляд, рукописного, но, когда Виктор пододвинул папку ближе ко мне, стало ясно, что это такой замысловатый печатный шрифт.
— Сам только сегодня получил официальную раскладку, — поднял на меня глаза напарник. — Дело касается Отечественной войны 1812 года — но это ты уже, вероятно, догадался по косвенным признакам. Месяц — ноябрь. Диспозиция вкратце такая. Расстроенная и деморализованная, французская армия бежит к российской западной границе. Ее преследует Кутузов во главе с основными русскими силами. Одновременно с юга движется 24-тысячная Третья Западная армия под началом адмирала Чичагова, а с севера — 35-тысячный корпус генерала Витгенштейна, войска которого ранее прикрывали от французов Санкт-Петербург. Идея внешне проста — зажать Наполеона с трех сторон в районе реки Березины — и разгромить… Что ж, поначалу все шло гладко. Чичагов захватил город Борисов, в районе которого французы планировали осуществить переправу. Правда, вскоре был оттуда выбит, но, отступив за Березину, адмирал успел сжечь за собой единственный мост. Вопреки расхожим мифам, особых морозов не было — река даже не покрылась льдом. Казалось, ловушка захлопнулась. Однако Наполеон выкрутился — пусть и весьма дорогой ценой. Сделав вид, что готовится форсировать реку к югу от Борисова, и сманив туда основные силы Чичагова, французы навели переправу севернее города, у деревни с говорящим названием Студянка. Прежде, чем русские разгадали этот маневр, сам Наполеон и его гвардия успели перейти на правый берег Березины. Там бы все они и остались, увязнув в местных болотах, но никто не позаботился разобрать гати, ведущие через них далее на запад. По ним французский Император сумел вырваться, пусть большая часть его армии, застигнутая на переправе, и была разбита в прах. Но во Франции Наполеон набрал новые войска и с большим или меньшим успехом воевал еще аж до весны 1814 года… — закончил Панкратов, захлопнув папку. Не очень понятно, зачем она вообще была ему нужна — в текст Виктор практически не заглядывал.
— Ну а наша-то с тобой задача какая? — спросил я, не услышав главного. — Изловить Наполеона в белорусских болотах?
— Нет, — покачал головой мой напарник. — Мы лишь доставим адмиралу Чичагову письмо — якобы приказ Императора Александра — в котором будет подробно расписано, что и как следует сделать: уничтожить гати, поставить надежный заслон напротив Студянки, до поры его не засвечивая — ну и все такое. Поможем адмиралу перехитрить плута Бонапарта! Сорвать переправу, задержать французов. А там уж и Кутузов с Витгенштейном подтянутся — и завершат начатое.
— Просто доставим письмо? — хмыкнул я. — Даже ни одного пьяницу-кучера застрелить не придется?
— Я уже говорил: особых сложностей не жду, — проигнорировав мою подначку, с важным видом кивнул Панкратов. — Случались миссии и позаковыристее. Но то немногое, что нам предстоит сделать, отработать нужно «на ять». Так что айда на наблюдательный пункт — лично знакомиться с лагерем адмирала Чичагова!
— У меня в семь — французский, — напомнил я Виктору, сверившись со временем на экране телефона.
— Успеешь, — отмахнулся тот. — Французский — всяко факультатив: в России конца 1812 года — патриотический подъем, армия говорит по-русски. Разве что наткнемся на залетного эмигранта-роялиста на Российской службе… Нет, язык учить нужно, — тут же уточнил Панкратов, — но рекогносцировка важнее. Идем!
Я, собственно, был и не против — и мы двинулись на наблюдательный пункт.
Глава 11
г. Борисов, июль 20** года
Текущий поток времени
— Вот, кстати, проезжаем место, где стояли предмостные укрепления, — обернулся с переднего сиденья Панкратов. Вероятно, не столько ко мне обернулся, сколько к расположившейся справа от меня Полине — дочка Эф Эф входила в группу обеспечения миссии и сопровождала нас с Виктором к месту заброски.
Вынырнув из омута одолевавших меня мыслей, я почти машинально закрутил головой. Справа вдоль дороги тянулся дощатый забор, некрашеный и невзрачный, а вот слева поднимался поросший деревьями зеленый холм, на который взбегала свежеотреставрированная белая каменная лестница.
— Остановимся, заглянем? — с сомнением спросила между тем девушка. — Просто время, как бы, поджимает…
— Верных слуг всемогущей Машины никакое время поджимать не смеет! — демоническим голосом заявил мой напарник. — Но нет, выходить не будем, — поспешил успокоить он Полину уже обычным тоном. — Неделю назад мы тут с Игорем, — кивнул Виктор на меня, — каждый сантиметр изучили.
Если Панкратов и преувеличивал, то лишь самую малость: полазили мы с ним тогда по этим холмам и в самом деле изрядно. Для очистки совести проникли даже на территорию городской больницы, занимавшую ныне южную часть бывшего tête de pont[6] — предмостного укрепления на высоком правом берегу Березины — но за забором медучреждения, конечно же, давно ничто не напоминало о былой боевой славе места сего. Впрочем, и на другом фланге старой земляной крепости контуры некогда возведенных здесь редута, полубастиона, валов и рвов едва угадывались — уж многие годы как все обвалилось, засыпалось и заросло. Единственный пятачок, признанный Виктором условно пригодным под резервную точку эвакуации — и тот требовал тщательной зачистки от кустарника и углубления грунта на добрый метр — чтобы при возвращении не оказаться вдруг по пояс в земле или с торчащей из груди гибкой ивовой веткой (как мне рассказывали, траву или, например, снег при перемещении из потока в поток сдувает возникающим вихрем, они разлетаются из-под ног эмиссара и угрозы не таят, а вот с грунтом, деревом или, тем более, камнем такое не прокатит).
Ну да это — рыть и рубить — уже было заботой группы обеспечения. Оперативно прибывшие в Борисов «московские археологи» по-быстрому огородили указанное им место черно-желтыми сигнальными лентами и рьяно взялись за «раскопки». Закончив же, оставили на точке дежурного — он и сейчас сидел где-то на холме, скрытый от нас сплошной стеной зелени.
Tête de pont, вернуться к которому нам с Панкратовым предстояло двести с лишним лет назад (забавная, кстати, формулировка, своего рода, оксюморон, но последнее время к подобным я уже начал понемногу привыкать), исчез за поворотом, и снова ничто не мешало мне кануть в омут навязчивых и, признаться, невеселых мыслей. Удивительно, но к предстоящей миссии они имели разве что косвенное отношение — там уже все сто раз было обдумано-передумано, и, должно быть, мозг мой просто в какой-то момент не утерпел: хватит! Ну и нашел, блин, на что переключиться — на яркие, но далеко не самые приятные воспоминания недельной давности. Ну и предшествовавшие им события…
На заключительный день летней сессии в Ордене мне предоставили выходной. Экзамен — криминалистика — был назначен на 14:00. Из-за забот, связанных с миссией, подготовка к нему выдалась у меня, мягко говоря, скомканной: достаточно сказать, что впервые открыть учебник я удосужился лишь накануне вечером.
В общем, ехал я в Универ разве что не для «галочки» — внутренне вполне смирившись с перспективой пересдачи… и нежданно-негаданно урвал пусть слабую, но троечку — фантастически повезло с билетом!
Не веря собственной удаче, я собирался уже было свалить домой — отсыпаться — как вдруг ко мне подрулил наш староста, толстяк Васек Круглов, и от имени группы пригласил присоединиться к празднованию закрытия сессии. Первым моим порывом было вежливо отказаться — до сих пор я в студенческих вечеринках особо не участвовал: не звали, да и сам не рвался — но, с другой стороны, надо же когда-то начинать!.. Сыграл, наверное, свою роль охвативший меня душевный подъем, да и староста оказался настойчив (как позже выяснилось, его подослала одна из наших девушек, некая Ирочка — но к сути данной истории это уже не имеет никакого отношения).
Словом, согласился я.
Весело гудящей толпой наша группа направилась на расположенные по соседству со зданием Универа Патриаршие пруды, где, отвергнув пару не приглянувшихся мест, оккупировала в итоге довольно симпатичный ресторанчик. Общими усилиями мы сдвинули вместе столики (почти перегородив проход к пустовавшей на тот момент эстраде, ступенькой поднимавшейся над основной частью зала), заказали пиво и какие-то закуски. Выпили за сданный экзамен, за окончание сессии, за благосклонность Фортуны, за то, чтобы через год отмечать в том же составе, за прекрасных дам (стоя)…
Вроде бы, не Хронос весть какое увлекательное времяпрепровождение, но чтобы отдохнуть, отвлечься от всего и расслабиться — наверное, самое то.
В какой-то момент на сцене позади меня (сидел я к ней спиной) началось нечто вроде шоу. Возникло движение, зазвучала музыка — показавшаяся мне немного знакомой. Обернувшись — как и многие из нашей компании — с минуту я пытался вникнуть в происходящее на эстраде. Наконец понял: представление — не особо профессионально поставленное, к слову — было по мотивам киновселенной Звездных Войн.
Надо сказать, к этой знаменитой фантастической саге у меня было двойственное отношение. Оригинальная трилогия — старая и немного наивная — мне когда-то даже нравилась. О существовании приквелов — первого, второго и третьего Эпизодов — я узнал из заметок, которые составлял для самого себя накануне очередной роковой ночи с четверга на пятницу. Там было написано, что фильмы, мол, отличные, и я почти сразу засел за них «вживую» (о чем позже также узнал из заметок) — к немалому собственному разочарованию. Должно быть, сказались завышенные ожидания. Третья попытка пересмотреть трилогию приквелов либо вовсе мной не предпринималась, либо осталась вне рамок заветных писем.