- Кое-что началось, - отвечает Полковник. – Мы думаем, что это, включая фильм, связано.
Когда Полковник ушел, мы пересмотрели фильм, потом выключили и сидели в темноте, все еще в темных очках.
- Ты представляешь, какую хуйню я пел? – говорит Элвис. – Я тебе кое в чем признаюсь, Джонни, но это не для ушей придурков из соседней комнаты. Только между нами, понял?
- Понял, - отвечаю, - буду нем как рыба и все такое.
- Полковник – этот жирный засранец – запер мою маму в лимбо.
- Ты уже говорил, - отвечаю я.
- Да, только я не говорил, что она меня навещает.
- Вообще-то тоже говорил, - отвечаю.
- Серьезно?
- Несколько раз. Во сне, или когда ты в звуконепроницаемой камере.
- Бля. Полковник прав, старею.
- Просто делами загрузился, - говорю.
- Полковник каждый раз мне говорит: вот прикончим того-то – и он пойдет в Белый дом и попросит у Никсона, чтобы ее отпустили, отправили к свету. Но он никогда ее не отпустит, она никогда не отправится к свету.
- А ты точно знаешь, что она отправится к свету?
Он снял очки, посмотрел на меня.
- Охренел, Джонни? Естественно.
- Я не об этом. Я знаю, что она заслуживает свет. Но блин, мы столько всего повидали, вот я и задумываюсь, что госпелы про загробную жизнь – на самом деле брехня в красивой шляпке, - Элвис был повернут на своей маме. Судя по всему, она была чертовски славной женщиной, и мы почти все любим своих мам, но Элвис – можно подумать, он до сих пор сиську сосет, так ненормально себя вел.
- Мы ничего не знаем наверняка, - отвечал Элвис. – В смысле, если спросить меня – я христианин. Молюсь там. Но, может, то, что мы знаем, – это еще не все. Я просто надеюсь, там хотя бы будет жареная курочка. Она просто обожала жареную курочку, - тут я подумал, что, видать, из-за этого и померла, переела. Вслух, конечно, не сказал. Мне моя работа нравилась.
А что до Белого дома и Никсона – мне казалось, что президент еще ненадежней, чем наш Полковник Паркер.
Элвис однажды сам встречался с Никсоном. Элвис всем говорил, что ездил в Белый дом на какое-то мероприятие против наркотиков, что само по себе смехота: он тогда был такой упоротый, что если ему сказать, что у него не член, а корнишон, он бы его себе отрезал и положил в гамбургер. На самом деле он был на вручении награды за Секретные дела – так это называется. То есть за разборки со странной хренью, о которых нам нельзя рассказывать, а если изредка получаем медали или награды – никому нельзя их показывать. Потом Элвис открыл ту медаль за наркотики – а внутри лежала другая медаль.
А на ней написано: «За отвагу, СД». СД значит «Секретные дела». Все и каждый президенты со времен Джорджа Вашингтона об этом знали - о теневом мире. Немало знаменитых людей подрабатывали в тени для правительства, как и не такие знаменитые, вроде меня.
Вот только все, что они до этого делали, – и что мы до этого делали, – было прогулкой по парку по сравнению с тем, с чем пришлось столкнуться нам.
3
Полковник, двумя днями ранее
Когда Полковник Паркер получил звонок по Особому Телефону, он сразу собрался, нанял самолет и полетел прямиком в Вашингтон. Его встретили в аэропорту, как только он сел и самолет опустил трап. Там ждала машина, человек уже придерживал дверь. Полковник сел.
Машина была длинная и летела через дороги, как колибри через цветы. Водитель был белым амбалом с широкими плечами. Вел он гладко и внимательно.
Когда машина прибыла к Белому дому, она объехала его по дорожке и добралась до входа, который использовали редко. Это был гараж. Когда они въехали, водитель дотронулся до кнопки на приборной доске, дверь гаража закрылась и пол стал опускаться.
Водитель, который до этого момента только один раз кивнул, сказал:
- Добро пожаловать в пещеру Бэтмана.
Платформа, на которой стояла машина, некоторое время опускалась, потом остановилась. Водитель вышел и открыл дверцу. Лифт был открыт со всех сторон. Полковник, больше не притворяясь, что ему нужна тросточка, вышел из машины и лифта.
На самом деле это была не пещера. Большой просторный зал с белыми стенами без всяких украшений или рисунков. Водитель произнес: «Следуйте за мной - или вам подвезти мини-кар?» Когда он говорил, обнажались толстые и ровные зубы. Полковник подумал – или представил, – что водитель мягко и тихо тикает, как дорогие часы.
- Я не пользуюсь тростью, - сказал Полковник. – Могу дойти и так. Ведите.
Водитель повел его к стене, где, казалось, ничего нет. Прикоснулся к ней, и она бесшумно отъехала. Они вошли в маленький лифт и снова поехали вниз.
- Насколько тут глубоко? – спросил Полковник.
- Глубоко, - ответил водитель.
Когда они вышли из второго лифта, оказались в большом кабинете. Как в Белом доме, почти точная реплика, но больше размером. Кабинет был пуст, водитель оставил Полковника, опершегося на трость. Полковник подумал сесть на одно из кресел перед столом, широким, как авианосец, но почему-то не решился без приглашения, так что остался стоять.
На дальней стене тикали часы.
Долгое время ничего не происходило.
Потом Полковнику надоело стоять, он сел в кресло и стал ждать, вращая трость в руках.
Ждать пришлось долго. Прерогатива президента, полагал он, - заставлять себя ждать. Но Полковнику не нравилось. Он всегда ненавидел ждать. Его время не менее важное, чем у других. Заскучав, он посмотрел на большую банку на столе справа от него. Не вставал, чтобы приглядеться, просто вглядывался через комнату. Может, там бобы, может, мармеладные мишки, кто знает. Плевать, от сладостей у него оскомина. Он как раз думал об этом, когда услышал жужжание и слева от него отодвинулась стена. Это был другой вход, не тот, через который попал внутрь он. Стена раздвинулась широко. Из нее полился свет, но тусклый, будто кто-то замотал горящую лампочку мешком. Не лифт. Он видел широкие ступени, ведущие вниз.
Полковник встал и двинулся в этом направлении, медленно. Он видел, что слева, у самого входа, стоял стеллаж. На одной из полок он увидел большую банку, а внутри – что-то вроде человеческого мозга в желтой жидкости. К крышке банки были подключены провода, их концы болтались в жидкости. Другой конец уходил в необычное устройство, напоминающее автомобильный аккумулятор. От него в стену уходил кабель. Внутренности банки с мозгом, или что это было, поблескивали синим и отчетливо потрескивали; мозг пульсировал, словно тяжело дышал.
В других банках на полках чего только не было. В одной банке хранился огромный пенис. А может, толстая длинная какашка; трудно было сказать.
Справа от входа висела на тросах гуманоидная кукла, лицом к Полковнику. Лицо было пустым – без глаз, носа или рта, - но, несмотря на это, он почувствовал неуютное ощущение, что она на него смотрят, смеряют взглядом.
Вокруг были развешаны маски. Ему показалось, что некоторые лица на них он узнал. Как минимум три или четыре предыдущих президента. А также Мэрилин Монро, Джеймс Дин, Бадди Холли и маска Элвиса. И маска Никсона. Странные устройства на крючках. Может быть, какие-то необычные запчасти, секс-игрушки или пыточные инструменты. Может, все одновременно. Как знать.
Полковник услышал, как кто-то поднимается по ступенькам откуда-то из недр земли, и внезапно ощутил на плечах весь вес вселенной. Он прислушался к медленным и размеренным шагам, взбирающимся наверх, как они становились все громче, и по коже забегали мурашки.
Поднялся пар, или дым, или что-то в этом роде, и пахнуло ужасной вонью. Из дыма показалась голова, а затем и весь человек целиком.
Президент Ричард Никсон.
Костюм Никсона был черный, как осевая смазка, и блестящий, как след улитки. Галстук черный, длинный и тонкий, как язык какого-то задушенного зверя. Рубашка – беловатая. Казалось, что ее постирали в одной машинке с цветной одеждой. Пиджак топорщился на плечах, как будто под тканью торчали кости. Блеск на черных туфлях Никсона вспыхивал, когда на него падал свет. Под носом виднелась засохшая капля крови. А может, варенья. В руке он нес маленькую коробку.
Никсон двинул уголком рта при виде Полковника, прошел мимо и сел за столом – вернее, рухнул в кресло.
- Итак, Полковник, - сказал Никсон. – У меня для тебя серьезная работа.
Без всяких «Как дела? Как жена? Как часто перепадает?». Без всяких приветствий, формальных или не очень, а сразу к сути. Но, опять же, такое здесь внизу место – где бы это ни было. Деловое. Говорить про что-то еще – как обсуждать свадебные планы на похоронах.
Полковник прежде видел Никсона только раз, и не здесь, а в Белом доме наверху. Это была частная встреча, но быть приглашенным сюда, в несвятая несвятых, - необычайная честь. Это место - для реально, без “б”, частных встреч.
- Новый Орлеан, - сказал Никсон. Он помахал коробкой, которую пока так и не положил на стол. – Я посмотрел пленку. Вашего парня. Но этого мало, нам нужно знать больше. Мы не знаем, что происходит, но дело важное.
Полковник понятия не имел, о чем говорит Никсон.
- Прошу прощения, президент Никсон, - сказал Полковник, - но откуда вы знаете, что оно важное, если не знаете, что происходит?
- Предпочитаю «господин президент», - сказал Никсон.
- Да, сэр, господин президент.
- Этот фильм твоего паренька. Какого черта? Ни хрена не понимаю этих ваших песен и плясок. Но мне посоветовали посмотреть. Одна из наших женщин что-то увидела, что ее напугало. Она была в черных очках. Из-за операции на глазах. Носит их постоянно, чтобы не слепил свет, но больничный брать не стала. Так сказать, хотела отработать подписанный кровью контракт. Так или иначе, она получала разные материалы, пока ей не достался этот отрывок, и она не увидела это.