— Товарищ, — окликнул его Роман.
— Вы меня? — удивленно спросил мужчина, застегнув на пальто последнюю пуговицу.
— У вас папироски не будет?
— Найдется. — Он сунул руку в карман. — Послушай, где-то я тебя видел… А ты сюда частенько приходишь?
Ответить Роман не успел, от стены трактира отделилась неясная фигура и быстрым шагом направилась в их сторону. Лица не рассмотреть — кепка надвинута на самые глаза. Короткий взмах руки — и на мгновение длинное лезвие собрало на себе тусклое свечение неба.
Франт вздрогнул и, цепляясь за Романа, стал медленно сползать на землю.
— Пусти! — Роман пытался освободиться от захвата.
Пальцы мужчины вцепились в него еще крепче.
— Чего стоишь? — хмуро спросил появившийся рядом Кирьян. — Ноги пора делать. Сейчас легавые нагрянут.
Роман освободил наконец руки, и франт, лишившись опоры, медленно сполз на землю.
— Уби-и-ли! — раздался чей-то истошный вопль. — Убили! Милиция!
Повернувшись на крик, Роман увидел на углу человека, который, размахивая руками, кричал:
— Милиция! Они здесь!
Где-то поблизости раздался милицейский свисток, и Кирьян, толкнув в плечо оцепеневшего Романа, крикнул:
— Чего стоишь?! Сквози дворами! — Он указал на трехэтажное здание. — Там проходной двор, выскочишь на соседнюю улицу.
Сунув нож в карман, Кирьян не оглядываясь юркнул в тень деревьев, где и затерялся.
Звонкая трель милицейского свистка вывела Романа из оцепенения. Закрыв лицо руками, он побежал через кусты к указанному дому. Вновь прозвучал свисток. Уже глуше и совсем неопасно. Выскочив на соседнюю улицу, Роман прыгнул на подножку проезжающего трамвая и с облегчением перевел дыхание.
Глава 13 ВЫ ПРЕКРАСНЫ, МАДАМ
Вскочив в экипаж, Кирьян крикнул:
— Гони, Гурьян!
— Куда? — переполошился кучер.
— В «Заречье».
Кучер слегка попридержал лошадку.
— Кирьян Матвеич, так это, того… Там легавые могут быть.
Курахин невесело улыбнулся:
— Братец, после того, что со мной случилось, мне уже ничего не страшно.
— Как скажешь, Кирьян Матвеич. Но, пошла! — поторопил лошадь Гурьян.
Ресторан «Заречье» сверкал яркими окнами на углу Мясницкой. У входа в нарядном френче стоял швейцар: ворот оторочен золотым кантом, на груди аксельбанты. Борода огромная, по самый пояс, впору бы заправлять ее под широкий ремень, чтобы не мешалась, но она свободно развевалась на ветру и, очевидно, была главным предметом его гордости. Колоритный тип! Швейцар напоминал генерала в отставке, который заглянул в дорогой ресторан, чтобы выпить чарку водки. В его солидность мешали поверить разве чаевые, что завсегдатаи небрежно совали ему в ладонь.
— Благодарствую, — басовито гудел швейцар, как если бы в его ладонь было вложено целое состояние.
Кучер остановил экипаж рядом с рестораном и, повернувшись к Курахину, спросил:
— Обождать, Кирьян Матвеич?
— Поезжай, Гурьян, — распорядился жиган. — Со мной ничего не случится… Хотя знаешь что, можешь немного обождать. Если через полчаса не выйду, тогда отправляйся.
Молодцевато выпрыгнув из экипажа, жиган уверенно направился к входу в ресторан. Швейцар, вставший было у Кирьяна на дороге, отступил, признав именитого гостя, и, заискивающе заглянув в лицо, сказал:
— Что-то давно вас не было видно, Кирьян Матвеич.
— Дел было много, братец, — милостиво похлопал жиган по плечу склонившегося в почтении швейцара.
— А я-то думал, что вас того… Заарестовали будто… Уж больно нехорошие слухи по Москве гуляли.
— Пустое, братец! — успокоил его Кирьян. — Разве меня можно заарестовать?
Швейцар широко улыбнулся:
— Тоже верно. Кого угодно, но только не вас.
— На вот тебе, братец, серебро. — Кирьян сунул в раскрытую ладонь деньги. — Выпьешь за здоровье Кирьяна Фартового.
— Это я с превеликим удовольствием, — расплылся в довольной улыбке швейцар, не каждый день от известного жигана чаевые получаешь. И, склоняясь ниже, добавил: — Тут давеча о вас из милиции спрашивали, не наведывался ли?
— А ты что? — вяло поинтересовался Кирьян, рассеянно оглядываясь по сторонам.
— Ясно дело что! — почти обидевшись, воскликнул швейцар. — Сказал, что не ведаю такого.
— Службу знаешь, братец.
— Пожалте, — распахнул швейцар пошире дверь, пропуская жигана в ресторан.
Из зала звучала скрипка, а удивительно звонкий женский голос тянул грустную песню с нервными и высокими интонациями.
— Если что, так дашь знать, — строго наказал жиган.
— Можете не сомневаться, Кирьян Матвеич, — проникновенно отозвался швейцар, тряхнув широкой бородой. — Не подведу!
Фартовый уверенной походкой прошел в просторный, залитый светом зал. Он чувствовал, как швейцар буравит ему спину взглядом, полным страха и восхищения одновременно.
Зал был полон. Оставалось только три свободных столика у сцены, но это для своих.
Кирьян обратил внимание на то, что его пристально изучают. Не без удовольствия он отметил, как при его появлении лица мужчин изменились. Для иных он был всесильным жиганом, чей портрет не сходит со страниц газет, для других, кто видел его впервые, он был сильной личностью, с которой следовало считаться. И даже те, кто считали, что находятся на самой верхней ступени иерархической лестницы, с неудовольствием для себя отметили, что им пришлось потесниться и пропустить чужака вперед.
Кирьян шел по залу уверенной походкой человека, знающего собственную силу. Даже по его ленивому, заметно скучающему взгляду было видно, что все окружающее пространство, со всей его роскошью и со всеми людьми, сидящими за столами, он считал собственной территорией. На женщин он посматривал, как на потенциальных партнерш, — липким взглядом гладил их бедра и грудь; на мужчин снисходительно, с некоторой долей иронии, — соперников в них не замечал, нисколько не сомневаясь в том, что они отойдут в сторону тотчас, стоит только ему положить глаз на их избранниц. В общем-то ничего особенного не происходило, так заложено природой — просто появился более сильный самец.
Но опасения кавалеров были напрасны — ни одна из присутствующих женщин его не привлекала. Встречаясь с ними глазами, он видел покорность, а его волновал только бунт, встряска.
А вот и та, которую он искал!
Рядом со сценой сидела женщина лет двадцати пяти и курила длинную тонкую сигарету. Затягивалась по-мужски, так, что на щеках у нее проступали морщины, совершенно, однако, не портившие ее. Хороша собой, со стройной фигуркой, но милашкой ее не назовешь — мешал заметно жестковатый взор, какой можно встретить только у марух очень влиятельных уркаганов.
Прежде Кирьян ее здесь не встречал. Залетная пташка?
Курахин тяготел именно к таким женщинам — раскованным, сильным, знающим себе цену.
Под ложечкой защекотало, Кирьяна охватил кураж. Эта ночь была его. Сегодня у него получалось все: ушел от преследования легавых и остался в живых. Объект вожделения выбран, теперь нужно только протянуть руку, чтобы уложить милашку в койку.
Кирьян почувствовал, что напряженность в зале как-то незаметно улеглась. Вздоха облегчения не было слышно, но глаза мужчин смотрели куда веселее прежнего, да и песня цыганки зазвучала вроде бы бойчее.
Он подошел к столу. С минуту стоял рядом, любуясь точеным профилем женщины. Во внешности ничего лишнего. Она столь же совершенна, как и классическая скульптура. Женщина заметила его внимание, Кирьян это чувствовал по тому, как она чуток приподняла голову и распрямила спину, отчего ее грудь чуть подалась вперед, став еще более вызывающей.
К таким нужен подход. Побеждать женщин — это тоже наука, и Кирьян не без основания считал, что в этой области он изрядно преуспел.
Пусть сначала оценит его боковым зрением и осознает, что из огромного количества самцов, что табунами топчутся у ее подола, он — самая подходящая кандидатура.
— У вас свободно? — вежливо поинтересовался Кирьян, стараясь с первой же минуты завоевать расположение женщины широкой доброжелательной улыбкой.
Всякая женщина ценит такт, а если отношениям суждено перерасти в более романтическую плоскость, то тут важна любая мелочь: жест, интонация, голос, даже движение глаз.
Пальчики слегка дрогнули, стряхнув с сигареты пепел. Она слегка повернулась, и теперь Фартовый в полной степени мог оценить ее бюст. Возможно, грудь была слегка тяжеловата, но для более тесного знакомства подобное обстоятельство не помеха. Несколько продолжительных секунд барышня холодным взглядом оценивала стоящего перед ней человека — действительно ли он так представителен, как хочет выглядеть? И, убедившись в качестве, призывно улыбнулась, оценив такт, разумную долю нахальства и, конечно же, экстерьер.
— Да, свободно.
Барышня даже слегка отодвинула локоток, словно тем самым давая возможность для большей свободы действия. Ей следовало отдать должное, и Кирьян, широко улыбнувшись, поблагодарил:
— Спасибо, вы очень любезны.
Отодвинув стул, он присел.
Подскочил официант, изо всех сил пытаясь сохранить спокойное выражение лица. Но его спокойствие было замешано чуть ли не на животном страхе, проступившем в расширенных глазах, в угодливо склоненной фигуре.
— Что желаете?
— Как тебя зовут?
— Право, мне неловко, — смущенно ответил официант, но, натолкнувшись на холодный взгляд жигана, поспешно добавил: — Леонид.
— Вот что, Леонид, давай мне что-нибудь вкусненького, братец… Не люблю оказываться в долгу, тем более перед дамами. Если вы не возражаете, то я бы угостил вас бокалом шампанского, — повернулся Кирьян к женщине.
— Не возражаю.
— Прекрасно! Бутылку самого лучшего шампанского! И что-нибудь на закуску.
Официант быстро зачиркал карандашом по блокноту. Напряжение на лице заметно спало, глаза блеснули: «А этот Кирьян не так кровожаден, как об этом говорят, если дело пойдет и дальше таким же образом, то можно будет рассчитывать на хорошие чаевые».