Немного позади него находился Кравчук. Самохин — по правую руку.
Сарычев сделал знак рукой. Кузя, картинно вздохнув, трижды постучался в дверь. Некоторое время было тихо. Сарычев хотел было дать знак Кузе, чтобы тот постучал еще раз, но в этот самый момент услышал низкий голос, приглушенный закрытой дверью.
— Кто там?
На лице Кузи отразилась полнейшая растерянность, можно было догадаться, что он ожидал какого-то иного ответа.
Кузя посмотрел на Сарычева, явно ища поддержки, и тот усиленно закивал.
— Кирьян, — неодобрительно отозвался жиган, — это я, Кузя. Забыл, что ли?
— Ты один? — спросили из-за двери после некоторого молчания.
Еще один неприятный вопрос. Каким-то образом Сарычев догадался, что Кирьян уже не откроет. Тот не мог видеть оперативной группы, не слышал скрипа половиц на лестничной площадке, но каким-то неведомым чутьем догадался об опасности. И дело тут не в том, что он сумел уловить перемену в тембре голоса Кузи, — жиган просто нутром почувствовал, что происходит что-то враждебное ему.
Сарычев вдруг отчетливо представил, как Кирьян вытащил из-за пояса револьвер и направил ствол на то место, где стоял Кузя, — как раз на уровень груди. Подскочив, Сарычев оттолкнул жигана в сторону. Из глубины комнаты грохнули два выстрела. Пули, пробив доски, вырвали из дверей щепы, брызнув деревянной пылью в лицо, и, не отыскав намеченной жертвы, разочарованно вонзились в стену.
Сарычев трижды выстрелил в дверь. Коридор наполнился пороховым дымом, в нос шибануло гарью. Отступив на шаг, Сарычев с размаху ударил в дверь плечом, пытаясь сорвать ее с петель. В комнате послышался звон стекла, Кирьян наверняка уже выпрыгнул в окно.
— Давай сюда! — крикнул Сарычев подскочившему Самохину.
Ударили слаженно вдвоем, и дверь плашмя упала в квартиру, опрокидывая стоящую в углу вешалку.
За окном зло охнула проломленная крыша. Под чьими-то тяжелыми шагами глухо ворчала жесть.
— Стой! — раздался отчаянный вопль.
— Держи его!
Один за другим ударили два винтовочных выстрела.
Подбежав к разбитому окну, Сарычев увидел, как Кирьян, грохоча по жестяной крыше, устремился к ее краю. Высота небольшая, можно прыгать, но внизу, направив на него винтовки, стояли двое чекистов.
— Не стрелять! — закричал Сарычев, срывая голос.
Развернувшись, Кирьян устремился в противоположную сторону, грохнул выстрел, пуля сбила с него фуражку.
— Не стрелять! — хрипел Сарычев. — Брать только живым!
Глянув вниз, понял, что невысоко. И, взмахнув руками, решительно прыгнул на сарай. Почувствовал, как что-то острое ткнулось в икру, разодрав штанину.
С двух сторон на крышу уже взбирались чекисты. Прижавшись к стене, Кирьян палил в наседавших. Один из них вскрикнул и, схватившись за пробитую грудь, сорвался вниз. Кирьян походил на человека, совершенно лишенного нервов. Вжавшись в стену, он методично стрелял в темные силуэты.
С правой стороны на Кирьяна бежал молоденький боец, вооруженный винтовкой. Вот, казалось, еще метр, и он зацепит Кирьяна штыком. Но жиган неожиданно повернул кисть и пальнул нападавшему в живот, после чего тотчас потерял к нему всякий интерес — принялся высматривать новую жертву.
Следующим был чекист со странной фамилией Верста. Длинный, узкоплечий, он сполна оправдывал ее. Руки нелепо торчали из рукавов, а коротенькая куртка едва прикрывала ему спину. Ствол револьвера был направлен точно в грудь верзиле. Непроницаемое лицо жигана скривилось в злобной усмешке. Щелчок, еще один… Выглянувшая луна осветила растерянное лицо бандита.
Кончились патроны.
Долговязый в прыжке накрыл жигана длинным угловатым телом.
— Ах ты, сука! — орал Верста, пытаясь прижать Фартового.
Тот изворачивался, пытался вырваться из тесного объятия, громко колотил каблуками по жестяной крыше. Воспользовавшись затишьем, к месту схватки рванулись остальные. Перевернувшись на бок, Кирьян выхватил из голенища нож, блеснув, он мгновенно приковал к себе взгляды набегающих. Секунда показалась вечностью — еще мгновение, и финка войдет в левый бок Версты.
Вдруг у самого уха Сарычева сухо треснул выстрел, безжалостно сотрясая перепонки, и выбитый пулей кинжал отлетел в сторону.
— Попал! — удовлетворенно крикнул Самохин.
Подоспевшие чекисты подмяли Кирьяна, и, безжалостно заломив руки, поставили его на ноги.
Подошел Сарычев.
— Кирьян, ты что же на меня смотреть не хочешь? А ведь мы же с тобой как-никак старинные приятели. Поднимите ему голову. — Кто-то из стоявших рядом, ухватив жигана за челку, поднял его голову вверх. — Это же не Кирьян! — в отчаянии воскликнул Сарычев. — Кто ты?!
— Я — Калоша, может, слыхал о таком?
— Где Кирьян?!
— Он ушел… Несколько минут назад… Когда вы на меня ломанулись. Вышел себе спокойно через дверь и ушел через проходной двор.
— Куда?! — потряс револьвером Сарычев.
— А я почем знаю? Скорее всего к какой-то своей бабе. Говорил, что у нее какие-то неприятности. Будто нехорошего человека около ее дома видел.
— Что за человек?
— Не знаю, говорил, что упырь.
— Ты видел этого человека?
— Однажды он мне показал его.
И тут Сарычева осенило. Вытащив из кармана фотографию, он спросил:
— Вот этот?
— Он самый, — удивленно протянул парень. — Как ты догадался?
— На Лубянку его! Мы с ним еще поговорим. Ну чего здесь на крыше топчетесь?! Лестница есть?
— Она вот там, — кивнул на угол крыши Самохин.
Спустились в темный узкий двор, который со всех сторон обступали кирпичные стены.
— Ищите свидетелей, возможно, кто-то видел, куда побежал Кирьян.
В конце переулка затрещал мотоцикл, к Сарычеву подбежал курьер из Чека.
— Одна свидетельница утверждает, что видела, как Феоктистова ушла с каким-то пожилым мужчиной. Возможно, ее отец.
— У нее отец за границей!
Из темноты подскочил Верста.
— Товарищ Сарычев, тут свидетель один объявился, говорит, видел, что произошло и куда побежал какой-то мужчина. Он в это время свою барышню здесь дожидался.
— Где он? Я сам у него расспрошу.
— Вон в той пролетке.
Экипаж, запряженный парой лошадок, стоял на углу дома. Возница — кряжистый, плотный мужчина, заметив приближающегося чекиста, с почтением привстал на козлах.
— Ты, что ли, видел?
— Нет, пассажир мой, — кивнул возница в сторону поднятого верха экипажа.
Сарычев шагнул вперед, заглянул в экипаж и тотчас увидел пистолет, направленный в его лицо. Чуть приподняв голову, рассмотрел Кирьяна.
Вот, значит, какой сюрпризец.
— Тихо, убью.
По тому, с какими интонациями жиган сказал это, Сарычев понял, что обещание будет выполнено.
— Что ты хочешь?
— Поднимайся сюда и скажи своим, чтобы нас не тревожили.
Повернувшись к поотставшим чекистам, Сарычев скомандовал, махнув рукой:
— Я сейчас… Поищите вокруг.
Он сел рядом с Кирьяном. У левого бока он чувствовал ствол пистолета, доставлявший весьма неприятные ощущения. С такого расстояния не промажешь.
— Ты искал Марию? Я знаю, где она.
— Вот как, откуда?
— Хм, тебя интересуют подробности?
— Уволь… Что ты хочешь за это?
— Полчаса форы.
— Тебе все равно не уйти, город оцеплен. На каждом перекрестке стоят посты, кругом патрули…
— Это мои проблемы.
— Полчаса не обещаю, но пятнадцать минут получишь.
— Договорились. На Поварской, угловой дом справа. Третий этаж. Там есть черный ход со двора, гости о нем не догадываются.
— Как нам туда попасть незамеченными?
— Поднимите шухер с главного входа. А когда этот упырь отвлечется, тогда можно будет и зайти. Вот тебе ключ.
Сарычев взял ключ.
— Я могу идти?
— Поторопись.
Сарычев спрыгнул на землю.
— Тебе мои поздравления, — прокричал ему в спину Кирьян.
— Что за поздравления? — удивился Сарычев, обернувшись.
Револьвер смотрел на него темным выразительным оком.
— Мария остается с тобой.
Ответить Сарычев не успел — возница, хлестнув лошадь, резво взял с места.
Даже запланированная встреча с чекистом не предвещает добра. Это все равно что повстречать черную кошку — следует плюнуть через левое плечо и свернуть в сторону. Надо было ждать неприятностей, и Кирьян был к ним готов. Однако проехали по улице, пересекли широкую площадь — ни пальбы за спиной, ни встречного патруля, ровным счетом ничего такого, что обещало бы скорую смерть. Можно бы расслабиться, облегченно вздохнуть, но Кирьян нутром чувствовал, что приключения не закончились.
— Гурьян, куда ты меня везешь, — недовольно буркнул Фартовый, — я же тебе сказал, что нужно ехать…
Лошадки вдруг сбавили бег. Повернувшись, Гурьян с прищуром посмотрел на жигана. До Кирьяна вдруг дошло, что смерть способна принимать обличье даже близких людей. Не было времени переводить взгляд на руки извозчика, но он понимал, что из-под овчинного тулупа сейчас выглядывает ствол пистолета, и Гурьян выбирает на его теле наиболее уязвимую точку.
Не вынимая рук из карманов, Фартовый дважды выстрелил Гурьяну в спину. Извозчик дернулся и завалился на бок, продолжая сжимать вожжи.
Приподнявшись, Кирьян заглянул в глаза кучера, в которых плескался откровенный ужас от осознания близкой смерти:
— Что же ты так оплошал, Гурьянушка? Разве я тебе никогда не говорил, что никому не доверяю?
Гурьян захрипел, видно, пытаясь что-то ответить, а потом дернулся и замер.
Кони остановились. Кирьян спрыгнул на мостовую и, приподняв воротник, торопливо пошел по улице. Надо будет пересмотреть свои приметы — оказывается, не всякая встреча с чекистом — зло.
— Живут же люди! — восторженно воскликнул Емельяныч, вращая крупной головой. — Вот она, несправедливость-то, — одним, получается, все, а другим только ошметки с барского стола. Торопиться не буду, все сложу! — восторгался Иван Емельяныч. — Вон какие шикарные подсвечники. Надо бы их поаккуратнее устроить, чтобы добро не попортить. Они сейчас на рынке хорошо идут.