Михайлов в ответ лишь кивал: давай-давай, говори, известно ж — ты начальник, я дурак…
Войдя в помещение ИДН, Олег и Александр направились прямо в кабинет инспектора — старшего лейтенанта Валентины Фёдоровой.
— Валюня, принимай гостей! — с порога объявил Олег и, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло, расположенное в углу кабинета. Александр расположился на стуле. Валентина выпорхнула из-за стола и принялась хлопотать над угощением. Олег окинул взглядом кабинет. Он выгодно отличался от кабинетов следователей или сотрудников уголовного розыска. Свежие обои, приличная мебель, домашние занавесочки на окнах — всё это создавало уют и тёплую атмосферу в помещении. …На столе тем временем появились красивые фаянсовые чашки, вазочки с вареньем, конфетами и печеньем, коробка импортного чая в пакетиках и банка растворимого кофе. В чайнике уже закипала вода.
— Меня она, между прочим, никогда так не встречает, — прошептал Александр Олегу на ухо.
— А это потому, что ты постоянно ошиваешься здесь по службе и надоел им, как горькая редька, а я появляюсь у них в инспекции, как красно солнышко…
— Нет, это потому, что Валька к тебе неровно дышит!
Олег в ответ лишь развёл руками…
Тридцатилетняя Валентина год назад развелась с мужем. Тому не нравилась её служба: вечные отлучки, дежурства… Сама же Валентина обладала слишком независимым характером, чтобы ради мужа превратиться в домашнюю клушу. Миловидная женщина с аппетитными формами, она была постоянным объектом воздыханий всех ловеласов отдела, на которых, впрочем, не обращала никакого внимания. Олег ей, кстати, нравился давно, прежде она ни о каких, более тесных отношениях, даже не помышляла, но теперь, когда они оба одиноки — почему бы и нет?
Накрывая на стол, Валя невольно принимала наиболее эффектные позы. Олег даже крякнул, когда её крутое бедро, обтянутое форменной юбкой, оказалось буквально в нескольких сантиметрах от его глаз. Несмотря на форму, а может, именно благодаря ей, Валентина выглядела чертовски соблазнительно. На мгновение он даже пожалел, что, кроме них, в кабинете находится ещё и улыбающийся во весь рот Сашка.
«Что-то ты раздухарился в последнее время насчёт женского пола», — осёк себя Олег.
Ему составило некоторого труда переключиться с пышных Валькиных форм на работу.
— Значит так, братцы-кролики, — начал Олег, прихлёбывая ароматный чай, — подобьём бабки! То, что это малолетки — двух мнений практически быть не может. Версию о причастности работников столовой исключать пока не будем, но заниматься ею будем лишь вкупе с отработкой несовершеннолетних. Просто не исключён заказ со стороны работников столовой с целью сокрытия хищений. Значит, что мы имеем: следы кед, предположительно тридцать шестого и тридцать девятого размеров — это первое. Второе: расстояние между прутьями решётки узкое — взрослый человек не пролезет, только подросток, причём весьма субтильного телосложения…
— И было их двое, — задумчиво произнёс Михайлов. — Ведь обнаружены следы двух человек…
— Как минимум, — отозвался Олег. — Ещё один мог стоять «на стрёме» на углу здания — наблюдать, чтобы не вышел сторож. Но следов обнаружить не удалось — там газон. Так что, Саша, это твой контингент — малолетки. И, скорее всего, проживающие в округе. А это твоя зона, Валя. Не будет пацанва через весь город переться на дело. Они, как правило, гадят, где живут. Да и за сторожем надо было понаблюдать. Как пить дать полезли не наобум Лазаря, а выждав подходящий момент.
— Не спорю. Было, видимо, так: тот, что побольше, проник в помещение кухни, взломал дверь в кладовую и передал похищенное тому, кто поменьше, находившемуся снаружи…
— Совершенно верно. В кухне были обнаружены следы от кед только тридцать девятого размера.
— Кстати, это могла быть и женщина. Ты же вспомни низку янтаря.
— Не факт, янтарь мог принадлежать работницам столовой — я это выясню в ходе их допросов. А, кроме того, низка могла сорваться с руки принимавшего похищенное снаружи.
— Покажите-ка мне свою находку, — вступила в разговор Валентина.
Олег вынул из чемоданчика пакетик с бусинами.
— А знаете, — задумчиво произнесла Валентина, внимательно разглядывая низку, — по-моему, я видела похожий янтарь на руке у Айны Захаревской. Её недавно привезли патрули — шаталась пьяная по парку. Ну провела с ней воспитательную работу: побеседовала в очередной раз, — Валя грустно усмехнулась. — А что я ещё могу? У меня эта семейка и так уже давно на учёте…
— Захаревская… Захаревская… Что-то знакомая фамилия. Она, случайно, не имеет отношения к Петру Захаревскому?
— Как это не имеет? Кровь от крови, родимая доченька! — хмыкнул Михайлов. — Слушай, это же ты брал папашу пять лет назад за хуторской разбой!?
В памяти Олега всплыли события пятилетней давности. Он тогда работал ещё в уголовном розыске. Пётр Захаревский, четырежды судимый рецидивист по кличке Колун, ворвался на хутор к старикам Озолиньшам, связал их и, угрожая топором, стал требовать деньги и ценности. Собственно, погоняло «Колун» Захаревский и получил за пристрастие к топорам. Это был уже не первый его разбой, и всегда в качестве «аргумента» он использовал топор. Вот и в этот раз он отрубил старику Озолиньшу палец, а затем рубанул по колену. Потом прижёг ему рану тлеющим углём и принялся методично обыскивать дом. Но, обнаружив бутыль первача, напился и заснул. Старуха Озолиня как-то сумела развязаться и, добежав до сельсовета, вызвала милицию. Олег тогда дежурил в опергруппе. Получив сообщение, он на дежурной автомашине помчался на хутор, прихватив по пути Ояра Долгоногова и инспектора-кинолога, Костю, носившего «профессиональную» фамилию, Собакевич, со служебным псом.
Колун к тому времени немного протрезвел и, завидев милиционеров, бросился бежать в лес. Подняли по тревоге пограничников и двинулись по следу. Пограничники отсекали бандита от огромного приморского лесного массива, а Олег, Ояр и Костя почти двадцать километров шли за ним по следу. Наконец, возле заболоченного озерца увидели Колуна, заскочившего в заброшенный сарайчик на берегу. Ояр и Костя, ведомые собакой, побежали к сарайчику вокруг озерца, а Олег бросился наперерез, короткой дорогой, пытаясь перекрыть один из возможных путей отхода бандита. Опасаясь, что Колун выскочит из сарайчика и снова скроется в лесу, Олег, не дожидаясь Ояра и Кости, ворвался в сарайчик. Каким-то чутьём он угадал Колуна, бросившегося на него из-за омета соломы, успел сблокировать руку бандита и бросил его через бедро. Жилистый, озверевший Колун отчаянно сопротивлялся, и, даже нанеся ему несколько мощных ударов, Олег не смог его оглушить. Подоспевшие Ояр и Костя помогли скрутить бандита. И лишь тогда Олег заметил, что его левое плечо в крови — топор бандита всё же достал его. Рана оказалась неглубокой — так, царапина, но от неё остался небольшой шрам.
Олег тряхнул головой, отгоняя от себя воспоминания.
— Валюша, а ну-ка давай о Захаревских поподробнее, — попросил он. — Насколько я помню, они твои «подшефные»?
— Они и сейчас там живут, — Валентина, немного покопавшись в сейфе, достала наблюдательное дело.
— Итак, — она пролистала несколько страниц, — Захаревская Айна Петровна, четырнадцати лет. Неоднократно задерживалась за мелкие кражи, употребление спиртных напитков и появление в пьяном виде. Два года назад бросила школу-интернат, за что и была поставлена на учёт. Живёт бурной сексуальной жизнью — на девчонке уже пробы ставить негде…
— Среди малолеток у неё кликуха Дырса[47], — добавил Михайлов.
— Не знала, — Фёдорова сделала какую-то пометку в деле. — Дальше, у неё есть старший брат — Захаревский Николай Петрович, шестнадцати лет. Тоже не учится и не работает. Злоупотребляет спиртными напитками. Замечен в мелких кражах…
— Кличка Чмо, — кивнул Александр. — Давно эта семейка у нас в поле зрения. Пока ничего серьёзного, но, похоже, пойдут по стопам папаши. А, кстати, Николай довольно тщедушный пацан — вполне мог протиснуться через решётку. Да и Айна могла.
— А какие они по характеру? — спросил Олег.
— Очень разные. Айна — довольно эффектная деваха, такая яркая брюнетка, уже достаточно сформировавшаяся. Их папаша ведь наполовину цыган. Ершистая, неглупая, порой очень злобная, — Валя вспоминала все свои встречи с ней. — А вот её братец — забитое, заторможенное существо. Я бы сказала: вечный ведомый. Думаю, в этой паре хороводит Айна.
— Это, кстати, объясняет, почему внутрь полез Николай, а не Айна, если, конечно, это были они. Продолжай, Валюша!
— Мать — Захаревская Дайга Бруновна, 38 лет — несчастная спившаяся женщина. Два раза лечилась в ЛТП[48]. Продолжает пить, водит к себе мужиков, детям, естественно, никакого внимания не уделяет. Неудивительно, что Айна повторяет путь матери.
— Слушай, а почему Захаревских-старших не лишили родительских прав?
— Лишили, ещё пять лет назад, когда Петра твоими заботами на двенадцать лет определили на нары…
— Он сейчас отбывает срок на Северном Урале в зоне особого режима. Ты же ему сам «полосатый бушлат» скроил[49], — усмехнулся Александр.
— Ну, положим, не я, а Витька Миллер — он тогда это дело вёл. Я только взял Колуна. А как решили вопрос с детьми?
— Айну и Николая определили в интернат. Хотели в детский дом, но их бабушка — мать Дайги — настояла на интернате, чтобы хоть по выходным видеть внуков.
— А почему она их к себе не забрала?
— Куда? Она старая, больная женщина. Как они проживут на её маленькую пенсию? — Валентина вздохнула. — Да что говорить: если бы это был единичный случай… У меня таких семей — вон, сейф битком набит! И это только по моей зоне. А у нас ведь в штате четыре инспектора, и у каждого примерно то же самое.
— Да, — саркастически усмехнулся Олег, — у нас самое гуманное в мире государство. Всё лучшее — детям?