— Ладно, давайте по домам! — хлопнул ладонью по столу Шестаков. — Да, Олежа, подкинул ты нам задачку. Я скоро от тебя прятаться буду.
Олег лишь виновато развёл руками.
Перед уходом домой Олег заскочил в дежурную часть.
— Если понадоблюсь — звони сюда, — протянул он дежурному клочок бумаги с номером домашнего телефона Лиды.
Тот в ответ только крякнул и широко заулыбался.
— Ты мне не хрюкай! И постарайся, чтобы это не разнеслось по отделу, — усмехнулся Олег, набирая на пульте номер телефона Миллеров.
Дежурный скрестил руки на груди: мол, ты что, Олег, за кого ты меня держишь?
Трубку взяла Татьяна.
— Тань… — жалобно заныл Олег.
— Можешь не продолжать! Светку я забрала, покормила, сейчас буду купать. Так что до утра можешь не появляться.
— Танюха, ты лучше всех! — воскликнул Олег.
— Ага, скажи это моему Миллеру!
Через полчаса Олег с бутылкой сухого вина, коробкой конфет и букетиком цветов стоял у двери Лидиной квартиры. Немного подумав, он решительно нажал кнопку дверного звонка. Дверь открыла Лида. Увидев Олега, она улыбнулась от радости, потом вскрикнула и прильнула к его груди…
Утром у входа во флигель следственного отдела Островецкого уже ждал Михайлов.
— Привет, Саня! — Олег поздоровался с ним за руку. — Как прошла ночь?
— Относительно спокойно. Было пару «мелких» — помдеж с участковым выезжали. А так — всё тихо… Да ты и сам должен быть в курсе — тебя же не дёргали.
«И слава Богу»! — усмехнулся про себя Олег. Хуже нет, когда тебя ночью выдёргивают из постели хорошенькой девушки и гонят, невесть куда, осматривать очередное место происшествия. А затем, невыспавшийся и усталый, ты должен ещё целый рабочий день пахать по своему плану — твою текучку ведь никто не отменял. Конечно, после дежурства в опергруппе положено было давать отгул, но об этом уже все давно забыли, и намекни он об этом руководству, его бы просто не поняли…
Поэтому Олег всегда старался на день, что после дежурства, планировать поменьше, на худой конец — не вызывать на этот день людей, но не всегда получалось. А такая спокойная ночь, как сегодня, в последнее время, увы, выдавалась нечасто.
— Чем ещё порадуешь? — спросил Олег.
— Справку для Ояра и Шестакова по списку пропавших без вести я подготовил. Ояр по ней уже работает. Захаревских я с утра привёз тёпленьких. Сидят в «телевизоре»[54]. Раскололись сразу, ещё дома! Привёз два рюкзака краденых продуктов.
— Подожди, ты что же, произвёл несанкционированный обыск? Изъял всё без понятых? Как я теперь всё это к делу пришью?
— Обижаешь, начальник! Всё зафиксировано добровольной выдачей. Плюс чистосердечное… Тебе осталось только всё оформить, как полагается — и в суд…
— Ладно, тащи их ко мне вместе с вещдоками, а я пока педагога вызову.
— Уже…
— Что уже?
— Я уже вызвал. Из первой средней школы ровно к девяти часам подойдёт учительница.
— Хм, приятно иметь дело с толковыми операми, молодец ты, Сашок! — похвалил Олег.
Александр, в общем, не обязан был этого делать. Несовершеннолетних по закону можно допрашивать только в присутствии родителей или педагога. С родителями частенько получались накладки: то их не было вовсе, то они были не в состоянии присутствовать на допросе. В этих случаях вызывали учителей из соседней школы. Но это было обязанностью следователя, и то, что Саша взял вызов педагога на себя, тронуло Олега.
— А что, мамаша неподъёмная? — ухмыльнулся Олег.
— Ты себе не представляешь, что там творится. Натуральный бомжатник. Мебели почти никакой. Стены оплёванные, закопчённые. Повсюду валяются пустые бутылки, объедки… Ужас…
— Ну, почему же не представляю? — невесело усмехнулся Олег. — Ещё как представляю! До боли знакомая картина.
Таких «блатхат»[55] Островецкому довелось повидать на своём милицейском веку немало. Поэтому ему не было нужды самому наведываться в квартиру Захаревских — он и так мог себе представить, что там творилось.
— Ну, а с мамашей-то что? — переспросил Олег.
— Валялась вдрызг пьяная в спальне на матрасе с каким-то алкашом. Ну, я дал ему пинка под зад, чтобы выметался, а любящую маменьку привести в чувство так и не сумел — в умат…
— Подожди, а пацанва тоже?
— Да нет, что ты… Так, запашок, остаточные. Можешь спокойно допрашивать…
— Ладно, тащи их ко мне!
Олег проследовал к своему кабинету. Там его ждал ещё один сюрприз — около двери прохаживалась заведующая школьной столовой Илзе Лапиня. Одета она была весьма откровенно: расстёгнутая дорогая кожаная куртка, под которой находилась «фирменная» футболка, практически не скрывающая её пышных прелестей. Короткая, не по возрасту и не по фигуре, джинсовая юбка.
Олег усмехнулся про себя: «Так не одеваются, чтобы привлечь мужчину к серьёзным длительным отношениям, скорее, наоборот — чтобы спровоцировать на моментальный короткий секс где-нибудь на столе в кабинете. Но, извините, глубокоуважаемая Илзе Батьковна, сегодня не ваш день. С малознакомыми дамочками я такими вещами на рабочем месте не занимаюсь. И чего же тебя так, милая, разобрало? Неужели так сильно хочется? Вроде бы замужем — вон колечко на правой руке…»
— Здравствуйте, Илзе, — Олег попытался изобразить на своём лице максимум доброжелательности.
Сработало: красотка томно улыбнулась.
— А я Вам справочку о похищенном принесла, вот, с печатью — всё, как положено, — весело защебетала она.
— Большое Вам спасибо, дорогая Илзе! — проникновенно сказал Олег. — Я, правда, сегодня делами перегружен, но в ближайшие дни обязательно вызову Вас к себе. Я Вам позвоню по телефону, договорились?
— Буду ждать, — многозначительно проворковала красотка и, крутнув бёдрами, удалилась.
Островецкий сел за стол и принялся изучать справку.
«Ого! — мысленно воскликнул он, прикинув объём и общий вес похищенного. — Либо Захаревские — чемпионы по тяжёлой атлетике, либо…».
Его размышления прервал Михайлов, притащивший в кабинет два объёмистых, тяжёлых рюкзака, набитых продуктами.
— Это всё? — спросил Олег.
— Почти всё. Кое-что съели вчера. Немного дали Бублику…
— Это ещё что за фрукт?
— Ты был прав, в краже принимал ещё один пацан — Павел Бабаенко по прозвищу Бублик. Это сосед Захаревских. Пацану двенадцать лет. Я его вместе с родителями вызвал к тебе на завтра. Кстати, вполне приличная семья. Скорее всего, пацан влип в это дело под влиянием Захаревских. Между прочим, это он стоял на стрёме, именно там, где ты говорил.
Олег выложил продукты из рюкзака на стол. Всё изъятое необходимо было описать, но даже мимолётного взгляда хватило ему, чтобы понять: список похищенного, переданный ему Лапиней, завышен раза в два. Даже с учётом испорченного, съеденного и переданного Бублику. Ай да веселушка-хохотушка! Не удержалась-таки, чтобы не прибрать кое-что к рукам. Олегу стал понятен её нехитрый план: подмахнуть следователю, глядишь — и не будет дотошно разбираться со списком. А даже если и разберётся, то не станет же он уличать женщину, с которой был в близких отношениях. Молодец, баба! Умеет сочетать приятное с полезным. Ладно, пусть с ней бэхаэсэсники разбираются. И без того работы хватает.
Олег сгрёб все продукты обратно в рюкзаки. Осмотр изъятого можно будет сделать и позднее.
В дверь негромко постучали.
— Входите! — крикнул Олег.
В кабинет вошла молодая светловолосая женщина, лет двадцати пяти, в строгом деловом костюме, длина юбки которого была, правда, несколько короче общепринятых норм.
«Училка, — сразу определил Олег. — А что, снять бы с неё эти строгие очки, добавить чуток косметики — и была бы красотка хоть куда»!
Девушка спокойно выдержала оценивающие взгляды Олега и Александра.
— Вия Берзиня, — представилась она. — Я преподаю в первой средней школе латышский язык и литературу. Меня вызвали сегодня к девяти утра.
— Виечка, Вы позволите себя так называть? — Олег был весь любезность. — Я сейчас буду допрашивать несовершеннолетних, и процедура требует присутствия педагога…
— Я в курсе. Мне Ваш коллега объяснил.
— Вот и прекрасно. Присаживайтесь на стульчик около окна — здесь Вам будет удобно. Саня, — обернулся он к Михайлову, — давай сюда Николая Захаревского.
Олег решил начать допрос с него, справедливо полагая, что он будет пожиже сестрёнки характером. Михайлов ввёл в кабинет невысокого, худенького подростка. Тот производил жалкое впечатление: давно не стриженные, слипшиеся от грязи волосы, испуганные, бегающие глаза на прыщавом лице, заискивающая улыбка. От природы сутулый, он ещё больше съёжился, как бы в ожидании удара. На нём была замызганная кожаная куртка — явно с чужого плеча, грязные брюки и кеды.
«Куртку тоже, наверное, где-то спёр, — подумал Олег. — Ну, об этом его можно и потом расспросить. Кеды придётся изъять на экспертизу. Надо послать Сашку на чердак, чтобы притащил оттуда этому щенку пару бесхозной обуви».
На чердаке отдела милиции была свалка бесхозных вещей. При обысках и осмотрах мест происшествия всегда изымается масса не относящихся к делу предметов, установить принадлежность которых зачастую не представляется возможным. Так и пылится потом там.
Олег начал задавать Захаревскому необходимые вопросы, уточняющие его анкетные данные, исподволь при этом анализируя поведение подследственного. Тот был явно очень напуган, и причины этого страха Олег понять не мог. Ну, не от того же, что попался на краже, он так трясётся? Это же не первый его привод в милицию. Мог, конечно, и Сашка припугнуть его, чтобы поменьше кочевряжился, но для такого страха нужны более глубинные причины.
Олег выдерживал паузу и тяжёлым взглядом смотрел на Захаревского — ничего, пусть подёргается, понервничает — сговорчивее будет.
— Так, — наконец сказал он, — а теперь подробно расскажи, как вы обчистили столовую. И не ври мне! Не люблю этого!