Наконец, дело дошло до передачи денег. Оперативно-следственной группе, возглавляемой лично начальником милиции и прокурором, была передана команда на захват. Сотрудники милиции ворвались в квартиру. Голландец и девица вели себя на удивление спокойно. На предложение выдать добровольно всю имеющуюся у неё валюту, «жрица любви» отреагировала безмятежно и выложила на стол несколько пачек СКВ. Прокурор принялся объяснять понятым, что сейчас в их присутствии состоится перепись банкнот, но голландец вежливо перебил его и на довольно сносном русском языке сообщил, что вся валюта в доме принадлежит ему, девушка — его невеста, а деньги приготовлены для свадьбы. В довершении всего он предъявил справку из ЗАГСа о подаче заявления…
Такого хохота Олег не слышал никогда в жизни и вряд ли уже когда-нибудь услышит. Тридцать лужёных глоток извергали всё: от писка до рычания. Здоровенные мужики, согнувшись пополам, буквально рыдали. Двое помещённых в «телевизор» выпивох испуганно вжимались в стены — им показалось, что ментов накрыл приступ коллективного безумия.
Самым занятным в этой истории было то, что спустя полгода девица вышла-таки замуж за голландца и отбыла за кордон. Но на момент проведения совещания этого ещё не случилось…
Сотрудники, упражняясь в остроумии, весело обсуждали произошедший недавно курьёз.
— Смешно вам! — дородное лицо полковника побагровело от гнева. — Руководство отдела систематически мордуют, а вам хиханьки?! Я вот что подумал: а почему это мы должны за всех отдуваться?
— Такова ваша планида! — невинным голоском подал реплику Олег. Удержаться от подколок он был не в силах.
— Планида, говоришь? — голос Рожкова источал елей. — Так мы изменим эту планиду: отныне всякий раз, когда я буду получать по этому месту, — Михаил Михайлович постучал себя по загривку, — я буду автоматически переадресовывать это вам. С каждого из вас будет персональный спрос за конкретные результаты, а меры воздействия у меня имеются: выговорешники, перенос отпусков на зиму, отсрочка очередных званий… Ой, а что это вам нерадостно стало? — Рожков уловил недовольное брожение в зале. — Нет, как наблюдать со стороны изнасилование старших товарищей — это весело, а когда пришла пора подставлять собственную задницу — то все почему-то погрустнели! — полковник обвёл подчинённых ехидным взглядом.
Ряды возмущённо загудели. Участие в идиотских рейдах по отлову проституток и так вызывало глухое недовольство. Перспектива же взвалить на себя дополнительный объём бесполезной деятельности просто удручала — кампания только набирала ход, и пока она сойдёт на нет, можно успеть огрести кучу неприятностей.
— О, я вижу, начинает доходить! — усмехнулся Рожков. — Поэтому предлагаю совместно подумать над тем, как будем выкручиваться из данной ситуации. Вот тут майор Островецкий больше всех упражнялся в остроумии. Предлагаю послушать: какие у него есть соображения на этот счёт! — широчайшая улыбка полковника не оставляла сомнений в том, что он решил устроить образцово-показательный разнос одному из самых строптивых сотрудников.
«Ах, Михалыч, Михалыч, — подумал Олег, — зря ты решил меня выдернуть, ой, зря! Никто за язык тянул»! Островецкого и так подмывало высказаться по поводу вакханалии абсурда, в которой погрязла эта самая «борьба с проституцией», но он решил не высовываться, чтобы не провоцировать очередную стычку с начальством. Однако Рожков не оставил ему выбора.
Можно было, конечно, высказаться и с места, но эффект не тот. Поэтому он направился на место докладчика. Подойдя к столу, за которым восседали начальник милиции и его заместители, Олег чинно поклонился им, затем так же раскланялся с залом. Ряды притихли в ожидании очередного «прикола», на которые Островецкий был большой мастак. В том, что его выступление выльется в хлёсткую критику, никто не сомневался — язвительный, независимый характер майора был всем хорошо известен.
— Уважаемые коллеги, — важно произнёс Олег, — у меня есть два предложения: тривиальное и радикальное. Начнём с тривиального. Что мы всегда делаем, переживая очередную кампанейщину — ну там, по борьбе с пьянством или по профилактике правонарушений среди несовершеннолетних? Правильно: закрепляем алкашей, проблемных малолеток и их семьи за сотрудниками, которые осуществляют персональный надзор за своими подопечными. Так? Вот я и предлагаю: закрепить за каждым офицером милиции персональную проститутку…
Конец фразы потонул в стоне зала, пытающегося справиться с приступом хохота. Олег поднял руку, успокаивая слушателей.
— Товарищ полковник, — повернулся он к Рожкову, — распределение предлагаю начать с Вас, как старшего по должности и званию. Кого предпочитаете: Линду, Лиз или Дайану?
Зал взревел. Президиум из последних сил держался. Замполит, прикрыв глаза, жевал губы… Лицо Михал Михалыча приобрело цвет обожаемого им украинского борща.
— Ну, судя по реакции, — Олег развёл руки и кивнул на зал, — низы в восторге, а верхи, — Островецкий послал обворожительную улыбку президиуму, — не очень! Поэтому перейдём ко второму предложению, — Олег поднял вверх указательный палец, привлекая к себе внимание.
Зал с трудом успокаивался. Полковник Рожков сидел чернее тучи. Он был уже не рад, что дал Олегу слово, но прервать его, пока не было высказано второе предложение, тоже не мог — это повредило бы его имиджу демократичного начальника. Про себя он решил дослушать Островецкого до конца, а уж потом воздать строптивому майору за всё.
— Перейдём к радикальному предложению, — продолжил Олег, почувствовав, что вновь завладел вниманием зала. — Чему нас учат Ленин, партия, комсомол? А они, — Олег ткнул пальцем куда-то вверх, — нас учат: если нельзя искоренить что-то, то это нужно возглавить! Поэтому предлагаю открыть в нашем городе публичный дом.
Стёкла в окнах ленкомнаты дрогнули от взрыва хохота. Теперь смеялся и президиум, один Рожков сидел отрешённо, что-то прикидывая в уме.
Зал аж изнывал от комментариев и реакции на них:
— Я, я буду директором!..
— Фиг тебе, это место забронировано за шефом!..
— Согласен на место главного инженера!..
— А я не гордый, могу и вышибалой поработать!..
— Должность кадровика — как раз по мне!.. Предметом особого спора было название будущей фирмы. К сожалению, ничего цензурного на ум не приходило, даже внешне нейтральное «Красная звезда» вызвало приступ смеха: «Да там эти, в натуре, звездой на жизнь зарабатывают…».
Олег поднял вверх обе руки, призывая зал к тишине.
— Уважаемые коллеги, при распределении вакансий прошу учесть, что я как идейный вдохновитель нашего предприятия резервирую за собой должность начальника ОТК.
Зал вновь грохнул хохотом. Теперь смеялись все, даже Рожков, хихикая, утирал слёзы с глаз.
— Ну, всё, всё, — замахал он руками. — Хватит ржать, кони! — отсмеявшись, полковник попытался утихомирить аудиторию.
Зал не сразу, но притих. Олег смиренно стоял возле стола президиума, вперив очи в потолок и ожидая разноса.
— Вот молодец Островецкий, — вдруг улыбнулся Рожков, — умеешь же соображать, когда нужно! — изворотливым умом выбившегося в начальники оперативника полковник сразу же уловил рациональное зерно в предложении майора.
Неожиданная похвала вместо вполне предсказуемого аутодафе прозвучала как гром среди ясного неба. Сотрудники недоуменно уставились на своего начальника. У Олега от удивления вытянулось лицо.
— Михалыч, ты чо, серьёзно? — ошарашенно спросил он, на мгновенье забыв, что они не наедине.
— Абсолютно! — улыбнулся Рожков. — Товарищи офицеры, у нас ведь на дворе перестройка, демократизация, гласность! Предложение майора Островецкого вполне в русле нового мышления, к которому нас призывают партия и правительство! Реализовав его, мы убьём одним ударом сразу трёх зайцев: во-первых, возьмём под свою защиту девок и отсечём от них криминал, во-вторых, задушим неорганизованных «индивидуалок» экономически — конкурировать с нашим заведением они не смогут, а в-третьих, ощутимо пополним городской бюджет. Между прочим, часть доходов можно будет направить на приобретение нового транспорта, горючего, оргтехники…
— Выходит, что теперь проблемы государства должны грудью прикрывать «весёлые девочки»? — усмехнулся Олег.
— Не язви, пожалуйста, — полковник Рожков уже принял решение, и остановить его было нереально. — Спасибо за идею! Завтра же обмозгуем её в горисполкоме и горздравотделе — участие врачей в деле считаю необходимым. Совещание закрыто, все свободны! — начальник отдела собрал свои бумаги и покинул ленкомнату, оставив подчинённых в недоумении…
События тем временем принимали неожиданный оборот. То, что Олегом было подано как язвительная шутка, принимало реальные очертания. В горисполкоме и горздравотделе Рожкова, как ни странно, поддержали — видимо, тоже немало натерпелись уже от проверяющих бонз. Горком партии занял выжидательную позицию: возглавить инициативу или разгромить её — никогда не поздно. Но сначала надо выяснить мнение вышестоящих… Была создана комиссия по реализации проекта создания публичного дома под эгидой горисполкома. Прокуратуре поручалась проработка правовых аспектов проблемы, горздравотдел готовил свои соображения по организации медицинского контроля за персоналом и клиентами заведения, на долю милиции досталось решение вопросов функционирования и безопасности предприятия. Олегу, как застрельщику, было поручено провести социологическое исследование среди девиц на предмет присоединения к проекту в качестве квалифицированной рабочей силы. Работа закипела…
По повесткам никто, естественно, не явился, и тогда Олег решил закрыть вопрос кардинально: в один из вечеров он подогнал к интерклубу автозак[79], плотненько утрамбовал его девицами и доставил всех в отдел, где поместил красоток в «телевизор» и «предбанник» дежурки под охрану пэпээсников. Там они и коротали время в ожидании вызова на «собеседование», на чём свет стоит понося «отмороженного» майора. Тем временем к отделу стали подтягиваться и девицы, избежавшие «путешествия» в автозаке — выводить из себя Островецкого они посчитали чересчур рискованным. С него станется — запросто может и с клиента снять…