Первой, кого Олег «пригласил» на беседу, была Елизавета Николишина — одна из самых «уважаемых» в «цеху» «тружениц». Тогда-то он с ней и познакомился.
Нет, конечно, ему и раньше доводилось видеть в городе белокурую длинноногую красотку, в коротенькой, больше похожей на лоскут ткани на бёдрах, юбочке и неизменных сапогах-ботфортах. Но тет-а-тет он с ней общался впервые.
Николишина вошла в кабинет, уселась на стул и картинно закинула ногу за ногу, демонстрируя майору свои «прелести». Олег неторопливо принялся заполнять шапку бланка объяснений, которые он намеревался использовать в качестве опросных листов.
Видя, что её «демонстрация» осталась без внимания, Николишина вынула из сумочки длинную тоненькую сигарету, прикурила её от дорогой зажигалки и пустила в сторону Олега клуб дыма. Островецкий поморщился и недовольно взглянул на девицу. Почувствовав, что ей удалось наконец завладеть его вниманием, красотка, вызывающе глядя Олегу в глаза, кончиком языка принялась медленно обводить свои губы.
— Лиз, а я разве разрешил тебе курить? — усмехнулся Островецкий. Такие приёмчики на него уже давно не действовали.
— Майор, не будь такой занудой, — рассмеялась девица. — А хочешь, я обслужу тебя? Бесплатно! — Лиз и не собиралась менять тактику граничащего с наглостью эпатажа, которую всегда довольно успешно применяла во взаимоотношениях с сотрудниками правоохранительных органов.
— Ага, раз обслужишь, а потом сто раз будешь бегать ко мне со своими проблемами!
— Ну зачем же, я без меркантильных соображений. Просто из удовольствия переспать с таким красавчиком! — Лиз возобновила свои манипуляции кончиком язычка. — Может, мне приятно удовлетворить твою всё возрастающую потребность…
«Опаньки, — усмехнулся про себя Олег, — какие мы словечки знаем! Ой, непростая ты девушка, Елизавета Николишина!»
— Нет, не пойдёт, — добродушно улыбаясь, вслух сказал он, — ты не в моём вкусе!
Попытка осадить зарвавшуюся девицу возымела успех: Лиз обиженно поджала губки, в глазах её промелькнуло недоумение — такого ей ещё никто не говорил.
— И чем же я тебя не устраиваю?
— А мне не нравятся многоопытные профессионалки, — в голосе Олега сквозила лёгкая ирония. — Вот слезу с тебя и начну ломать себе голову: что это было? Моё незаурядное исполнительское мастерство или твоя талантливая игра актрисы больших и малых театров? — Островецкий даже и не пытался завуалировать насмешку. — Поэтому ответь, пожалуйста, на пару моих вопросов и иди с богом!
— А если я не захочу?
— Твои проблемы! — усмехнулся Олег. — Видишь на столе пачечку бумажек? Это направления в КВД. Сейчас заполню один из них твоими анкетными данными и вызову конвой. А доктора Евтушенко попрошу подержать тебя там подольше — не думаю, что он откажет приятелю.
— Хорошо, что надо-то?
— Вот это другое дело! Ответь мне, пожалуйста, Лиз: если в городе будет открыт публичный дом, пойдёшь в него работать?
Вопрос поверг девицу в шок — она ожидала всего, чего угодно, но только не этого. Её удивлению не было предела.
— У вас, ментов, что — совсем крышу снесло? — ошарашенно уставилась она на Олега. — Какой к чертям публичный дом?
— А чего это ты так раздухарилась? Я спрашиваю чисто гипотетически…
— А я отвечу тебе практически! Я своей п…дой зарабатывать валюту этому долбаному государству не собираюсь!..
— Но мы же дадим вам защиту…
— Ты — конкретно — дашь, а твоя грёбаная система выдавит последние соки и отправит доживать на копеечную пенсию. Спасибо, я пас! Можешь отправлять меня в КВД…
— С чего вдруг? Это тебе спасибо за откровенность! Свободна, позови там следующую…
Лиза в недоумении покинула кабинет. Налёт воинствующего эпатажа слетел с неё, и она уже больше напоминала растерянную девчонку, чем самоуверенную «львицу полусвета».
Опрос остальных «жриц любви» принёс практически те же результаты. Олег был вынужден констатировать в отчёте, что местные путаны трудиться в заведении не будут. Таким образом, неожиданно на повестку дня встал кадровый вопрос. Но не было бы счастья — да несчастье помогло! Каким-то образом, узнав об интересной инициативе с мест, в город нагрянула съёмочная группа популярной программы «Взгляд» и провела развёрнутое интервью с полковником Рожковым.
После выхода программы в эфир на адрес отдела мешками стали приходить письма со всех концов необъятной Родины. Корреспонденция шла отовсюду: от Калининграда до Находки. Послания были весьма откровенными, прилагаемые фотографии — ещё откровеннее. Начальница паспортного отделения, на долю которой выпала разборка почтовых завалов, в слезах прибежала к Рожкову с требованием оградить её от этих издевательств и направить поток корреспонденции непосредственно Островецкому, инициатору всей затеи…
Таким образом, кадровый кризис был успешно преодолён. Количество кандидатур на одно койко-место уже превысило конкурс в МГИМО[80] или творческие вузы Москвы. Олег собрался устроить предварительный отбор конкурсанток силами своего ближайшего окружения, но, к сожалению, телевизор смотрят и люди заинтересованные… В отдел пришла грозная бумага из МВД Союза, в которой говорилось, что перестройка, гласность и новое мышление — это очень хорошо, однако хулиганить людям в погонах недопустимо…
Роскошную затею пришлось свернуть, но ещё в течение многих месяцев в отдел приходили письма от девиц с предложениями своих услуг в деле удовлетворения потребностей разноцветных и разноязычных граждан, обладающих СКВ.
Воспоминания о событиях двухлетней давности были прерваны ворвавшимся в кабинет майором Арсентьевым.
Старший следователь Вячеслав Арсентьев за годы работы в милиции сменил несколько служб: уголовный розыск, ОБХСС, некоторое время был даже кадровиком отдела. В конце концов, нашёл «тихую заводь» в следственном отделе. «Тихую» не в смысле спокойную — работа следователя спокойствия не предполагает, просто ему были по душе взаимоотношения сотрудников в этой службе. Отсутствие какого бы то ни было чинодральства или подковёрной возни, взаимовыручка, тёплые, уважительные отношения, постоянная готовность следственных руководителей встать на защиту своих питомцев — всё это предопределило его выбор. Не могла не импонировать ему и некая кастовость, элитарность «следаков», которые не очень охотно допускали посторонних в свой круг, но если уж кого и принимали, то впоследствии всегда стояли за него горой.
Вячеславу было сорок три года, выглядел он лет на пять моложе. Спортивный, обаятельный одинокий брюнет, бесспорно, привлекал внимание женского пола, а вот пользовался ли им — для всех оставалось загадкой — майор Арсентьев о своей личной жизни предпочитал не распространяться.
Уравновешенный и рассудительный, Вячеслав редко выходил из себя, поэтому с первых секунд его появления в кабинете Олег понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
— Нет, ты это видел? — Арсентьев зло хлопнул на стол увесистую пачку бумаг, в которых Олег сразу признал давешние материалы майора Стороженко.
— Видел, — спокойно ответил Олег. — Он был у меня, и я его послал по известному адресу…
— А он нашёл этот адрес у прокурора, — Вячеслав, засунув руки в карманы, метался по кабинету. — Да, да, — поймал он недоуменный взгляд Олега, — прокурор, не мудрствуя лукаво, возбудил все двадцать шесть уголовных дел и направил их нам для проведения предварительного расследования.
— Твою ма-ать! — зло прошипел Олег. Только сейчас он заметил, что к каждому материалу прикреплено постановление о возбуждении уголовного дела за подписью прокурора. Олег потянулся к телефонному аппарату.
— Нет, хотя бы материалы были стоящими, — не мог успокоиться Арсентьев, ходя взад-вперёд по кабинету. — А то ведь — сплошная туфта, пустышка!.. А ты что это собираешься делать? — остановился он посреди кабинета, заметив движение Островецкого.
— Хочу поговорить с Юрисом Константиновичем Тетерисом, нашим многоуважаемым прокурором, — Олег остервенело накручивал диск телефона.
— Не стоит, Олежа, — к Вячеславу постепенно возвращались его осторожность и рассудительность. — Всё равно уже ничего не изменить!
Островецкий хмуро взглянул на него, но трубку не положил.
— Межрайонный прокурор Юрис Тетерис, — услышал Олег спокойный голос на другом конце провода. — Чем могу помочь?
— Здравия желаю, уважаемый Юрис Константинович! — Островецкий и не пытался скрыть раздражение в своём приветствии.
— Здравствуйте, Олег Семёнович. Я ждал Вашего звонка, — несколько неожиданное заявление и спокойный, доброжелательный тон прокурора немного остудили майора. — Вам что-то неясно в материалах Стороженко?
— Хотелось бы узнать, на каком основании Вы возбудили уголовные дела по этим материалам?
— Вообще-то, Олег Семёнович, я не обязан отвечать Вам на подобные вопросы. Однако, учитывая моё к Вам расположение, попытаюсь объяснить: в материалах Стороженко есть все формальные основания для возбуждения уголовных дел…
— Вот именно — формальные…
— Олег, — как всегда, когда нужно было притушить агрессию Островецкого, прокурор перешёл на доверительный тон, — ты думаешь, я не вижу, что все эти дела выеденного яйца не стоят? Но, в отличие от тебя, я не могу послать Стороженко — моя должность этого не позволяет. Наоборот, она обязывает меня соблюдать и дух, и букву закона! Букву, Олег! Поэтому я и возбудил эти дела, а твой отдел обязан их тщательно расследовать и принять по ним объективное решение.
— Костантиныч, я их все, на фиг, попрекращаю!
— Не сомневаюсь, но сперва расследуешь!
— Мы по реальным делам в завале, а теперь придётся Славика минимум на месяц занять переработкой этой «макулатуры».
— Сочувствую, но ничем не могу помочь. Всего хорошего, Олег Семёнович!
— И Вам того же! — вздохнул Олег и положил трубку.
Вячеслав стоял посреди кабинета, иронично поглядывая на Островецкого.
— Славик, только давай без комментариев! — насупился Олег.