— Скажи-ка мне, Александр, — Олег доверительно обратился к авторитету, — где ты таких гостей откопал?
— Да приятели из Риги приехали…
— А почему ты не объяснил своим «коллегам», что в нашем городе ведут себя прилично, не нарушая правил социалистического общежития?
— Я объяснял, но они же считают себя круче фонарного столба, — в голосе Насоса сквозило раздражение за то, что приезжие втравили его в разборку с местной милицией.
— Значит, плохо объяснял! Через три-четыре часа их начнут выпускать, так что проведи среди них воспитательную работу, а не то этим придётся заняться мне и моим ребятам!
— Как же тебе откажешь… — Насос невольно поёжился, вспомнив, как два года назад Островецкий и Долгоногов проводили «воспитательную работу» с ним. Тогда его «быки» попытались обложить данью нескольких кооператоров. Одна из них, дальняя родственница Долгоногова, обратилась к Ояру за помощью. Менты выследили авторитета в его же доме, втолкнули в квартиру и долго «объясняли» «правила социалистического общежития». Насос до сих пор ощущал определённый дискомфорт, вспоминая холодок прижатого ко лбу ствола.
— Ну вот и порядок, — усмехнулся Олег, от которого не укрылось лёгкое смятение авторитета.
— Тогда я пойду? — спросил Насос. — А то вон Долгоногов уже косится.
Ояр курил в фойе вместе с Витькой и Николаем и недовольно поглядывал на Олега и авторитета.
— Погоди, Александр! Есть ещё одна тема.
— Какая?
— Скажи мне, товарищ Насос, как это ты допустил «наезд» на Елизавету Николишину? Девки ведь в этом городе под тобой ходят? Отстёгивают тебе?
— Промашка вышла, майор. Лиз как раз-таки подо мной не ходит. Она индивидуалка, работает только на себя…
— Для меня это новость…
— Видишь, майор, и тебе не всё известно в этом городе.
— Насос, — прищурился Олег, — а ведь у тебя появляется мотив. Случаем, не твоя работа? А что: твои «быки» «обставляют»[84] Николишину, а она бросается под твоё крылышко. Тебе двойная выгода: ставишь в строй такого ценного работника, как Лиз, и, заодно даёшь предметный урок остальным девкам, чтобы и не помышляли отрываться от коллектива…
— Опять твоя промашка, начальник. Лиз получила «вольную» от самого Каспарса. Думаешь, в противном случае она долго бы в одиночку проработала?
— Но Каспарс-то сейчас в Риге — осваивает новые просторы…
— Ну и что? Я ж не идиот — переть против него! Олег Семёнович, ты, конечно, волен проверять меня и моих людей на причастность к этому делу, но только даром потратишь время. Наоборот, тут наши интересы совпадают. Я недавно встречался с Каспарсом — он вне себя от бешенства и потребовал найти и наказать виновных. Так что в деле Лиз мы с тобой союзники…
— И ты будешь мне сливать информацию? — саркастически усмехнулся Олег.
— Скажем так, если я не управлюсь своими силами — то обращусь к тебе.
— Спасибо и на этом. Скажи: а что, Каспарс действительно так привязан к девке?
— Ну, дело не в этом, вернее, не столько в этом. Тут дело принципа, авторитета, если хочешь. Каспарс дал Лиз свою защиту, а кто-то попёр против него. Теперь ему ничего не остаётся, как найти виновных и разобраться, иначе…
— …иначе конкуренты почувствуют слабину и постараются оттяпать кусок его владений, — закончил фразу Олег. — Да, тяжела у вас, бандюков, жизнь! — засмеялся он.
— Ну, зачем же сразу «бандюков»? — старательно обиделся Насос. — Такие заявления, как я понимаю, нужно обоснованно доказать…
— А я не в суде, чтобы что-то доказывать! — перебил его Олег. — Я это тебе прямо в глаза говорю. И вот ещё что: по делу Николишиной лучше не предпринимать лишних телодвижений, а то они могут войти в противоречие с законом, и тогда самая лучшая камера в ИВС твоя. Так что, Александр, для тебя же будет спокойнее просто делиться со мной информацией! Ферштейн?
Насос согласно кивнул головой, хотя по глазам было видно, что поступать он будет с точностью до наоборот.
Терпение Долгоногова, наконец, лопнуло, и он решительно направился к Олегу.
— Островецкий, — раздражённо начал Ояр, — мы сегодня жрать, в конце концов, будем? Я понимаю, что у тебя свои дела с товарищем авторитетом, но мы-то с Витькой здесь при чём?
— Действительно, господин майор оборзели до крайности! — рядом с Ояром возник Миллер. — Видимо, давно воспитаблей не получали!
— О, налетели, менты поганые! — засмеялся Олег. — Только Адамыча не хватает…
— А Колян уже домой свалил, пока Вы изволили чирикать с господином Насосом, — Витька ёрнически отвесил поклон авторитету.
— А шампанское? — удивился Олег.
— Ему буфетчица давно уже принесла. Ты был так занят беседой, что даже не заметил этого, — усмехнулся Ояр. — Всё, Витька, — обратился он к Миллеру, — давай крутить майору руки и тащить его в зал!
— Не надо, я сам пойду, — улыбнулся Олег. — А ты, — повернулся он к Насосу, — подумай над моими словами! Я тебя предупредил, а дальше — как знаешь!
По законам Голливуда проход Олега, Ояра и Витьки в зал должен был бы сопровождаться бурными продолжительными аплодисментами. Ничего этого, конечно, не было, но несколько восхищённых взглядов, особенно представительниц прекрасного пола, ребята на себе ощутили.
Столик уже был полностью сервирован, кроме заказанного, там были ещё бутерброды с икрой и коронное блюдо ресторана — рыбное ассорти, а вместо графинчика с водкой стояли две бутылки коньяка.
Олег недоуменно посмотрел на метрдотеля.
— Ребята, всё за счёт заведения! — благодарно улыбнулся тот. — И, пожалуйста, не обижайте отказом!
В зале зазвучал «Отель «Калифорния»…
Ресторан покидали уже далеко за полночь, изрядно навеселе.
— Блин, как же завтра на работу не опоздать? — сокрушался Олег. — Лёвка же из нас отбивную сделает!
— Во даёт! — заржал Витька. — Допился… Забыл: ты же теперь за начальника!
— Твою мать! Совсем зарапортовался! Тем хуже для меня — завтра утром нужно будет идти в дежурку смотреть материалы. Блин, просил же Лёвку не назначать меня начальником…
— Ладно, Олежа, ты куда? — перебил Ояр. — К училке?
— Нет, — Островецкий мотнул головой, — такой датый я к Вие не пойду, я к Лидке поеду…
Миллер только сокрушённо махнул рукой.
Утро Олег начал с огромной кружки горячего чая. На предложенный Лидой омлет посмотрел с отвращением. Чай немного оттянул похмелье, но самочувствие было паршивое. Голова гудела, время от времени пробивал озноб.
Лида в коротеньком прозрачном пеньюаре провожала его у двери, но вид соблазнительной хорошенькой девушки, вопреки обыкновению, желания не вызывал.
«Допился, гад! — Олег погрузился в пучину самоуничижения. — Даже такая красотка, как Лида, тебя уже не волнует»!
— Олеженька, постарайся, сегодня больше не пить! — прижалась к нему девушка.
Ну, об этом можно было бы и не напоминать. К счастью, организм Олега устроен так, что на спиртное он теперь несколько дней смотреть не сможет.
— А что, вчера был совсем плохой?
— Ну, смотря о чём речь? — лукаво улыбнулась Лида. — Как мужчина ты был очень даже на высоте, но потом быстро вырубился, а под утро стонал…
«Ну да, — кисло усмехнулся Олег, — когда «пох» достиг апогея»!
— Ладно, Лидуся, пойду я, — он поцеловал девушку в губы и взялся за ручку двери.
— Олешек, а ты вечером придёшь? — жалобно спросила Лида.
— Постараюсь, — буркнул он, не глядя ей в глаза, и вышел из квартиры.
«Ну, что, гад, доигрался! — накал самобичевания, усиленный похмельем, достиг максимума. — Врёшь, изворачиваешься. Девчонки твои уже страдают из-за тебя! Лидка определённо что-то чувствует. И Вие не позвонил — она тоже, небось, извелась вся».
Наконец, этажом выше послышался скрип открываемой двери.
— Не вздумай сегодня явиться, как вчера! — донёсся строгий голос Татьяны Миллер. — И хватит Олега спаивать!
— Да кто ж его спаивает? — начал оправдываться Виктор.
— Та-ак… Ты, бессовестный, ещё спорить со мной будешь? — Олег представил, как, изображая грозную супругу, Таня упёрла руки в бока.
— Нет, что ты, что ты, — испуганно пробормотал Витька.
— Ну, смотри мне!
Дверь наверху захлопнулась, и на лестнице послышались шаги Миллера.
— Островецкий, давно ждёшь? — спросил Витька, увидав Олега.
— Да пару минут, — усмехнулся тот. — Что, досталось?
— Могло быть и хуже, но спал на раскладушке в прихожей. Послушай, ты себя в зеркале видел?
— А чего мне туда смотреть? Вполне достаточно на твою рожу взглянуть.
— Опохмелиться бы… — мечтательно произнёс Витька…
— Ты что, с дуба рухнул? Тебя Танька прибьёт!
— Не прибьёт. До вечера ещё далеко — выветрится. Олежа, — заканючил Витька, — давай заскочим на базар, хоть пивка хлебнём. Башка трещит…
— А кто тебе виноват? Кто вчера в кабаке орал, что буржуйское пойло тебя не берёт? Кто на коньяк ещё и водку заказал? — начал заводиться Олег. — Фиг тебе, а не пивко! Знаю я твою опохмелку, плавно переходящую в пьянку. Пошли, паразит, доберёмся до отдела — буду тебя чаем отпаивать.
— Змий ты, Островецкий, чистый аспид! Не успел стать начальником, а уже измываешься по полной. Друг страдает, а ты ему даже поправить здоровье не позволяешь! Аллах тебе этого не простит.
— Ну, с ним я как-нибудь договорюсь, а ты давай, топай, шевели булками, — Олег легонько подталкивал Витьку к выходу из подъезда.
Городской телефон затренькал сразу.
— Слушаю, — бросил Олег в трубку, одновременно пытаясь снять куртку.
— Ну, рассказывай, что это вы вчера за корриду устроили? — раздался на другом конце провода ехидный голос Льва Николаевича Скворцова. — Мне что уже, и поболеть нельзя?
— Лёва, — озадаченно спросил Олег, — ты уже встал? А откуда узнал?
— С вами полежишь, — перебил Скворцов. — Про ваши художества мне с утра дежурный доложил, а потом медсестричка добавила — она вчера тоже в кабаке была. Всё красочно описала, вы же теперь герои дня, весь город гудит…