В ходе допроса стало выясняться, что договорённость между женщинами о перепродаже холодильника возникла задолго до его приобретения. Дело стало принимать нежелательный оборот. Славик грустно вздохнул и выразительно посмотрел на Олега. Тот молча кивнул в ответ.
— А знаете, дорогие наши женщины, — фальшиво-бодрым тоном обратился к Вере и Анне Арсентьев, — вы посидите немного, а я выйду перекурить.
— Что вы, что вы! — замахала руками Вера. — Курите здесь, нам это нисколько не помешает. У меня и муж курит…
Славик тяжело вздохнул и жалобно взглянул на Олега. Островецкий понял, что пора брать инициативу на себя.
— Прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу беседу, — решительно вошёл он в кабинет Арсентьева, — но это я, как начальник данного подразделения, запретил своим подчинённым курить на допросах в присутствии женщин. Подобное поведение является нарушением служебной этики офицера советской милиции.
Вячеслав зажмурил глаза и прикусил губу. Рассмеяться в такой ситуации он не мог. Витька в кабинете Олега широко раскрыл рот в беззвучном хохоте.
— Разрешите выйти, товарищ начальник? — за напускной серьёзностью в голосе Арсентьева прозвучала неприкрытая ирония.
— Разрешаю!
Славик пулей выскочил из кабинета.
— Милые дамы, — Олег решил не терять даром времени, — я тут краем уха слышал вашу беседу со следователем и должен сказать, что вы не совсем правильно излагаете суть дела. Вот Вы, Вера Васильевна, заявляете, что договорились продать Анне Николаевне холодильник, как только узнали в профкоме о его выделении Вам. Так?
— Да, сынок. Мой старый холодильник ещё очень хороший, зачем мне второй. А у Аннушки холодильник уже на ладан дышит. Вот я и договорилась продать ей новый. А мне как раз не хватало на дачу. Ты не думай, сынок, я не спекулянтка какая-нибудь. Я с неё ни копеечки лишней не взяла. Вот сколько такой стоит в магазине, столько она мне и заплатила.
— Да, да, — закивала головой Анна.
— Но ведь это неправильно, — грустно вздохнул Олег. — Вы же купили его по льготной цене, а продали по рыночной, положив немаленькую разницу себе в карман. Тем более что изначально Вы его приобрели с целью перепродажи соседке.
— Ну, правильно…
— Нет, неправильно. Таким образом, Вы совершили уголовное преступление — спекуляцию…
— Как!? — расширенные от ужаса глаза Симанович стали наливаться слезами.
— А так! С точки зрения буквы закона, это так! Но Вы же не спекулянтка. Вы честная, законопослушная гражданка, труженица. Наверняка всё было немного не так, как Вы излагаете. Вы первый раз в милиции по таким вопросам, переволновались — вот и не совсем точно всё преподносите. Я уверен, что Вы не собирались перепродавать Анне Николаевне этот холодильник. Наоборот, Вы хотели приобрести его для себя — в каждой нормальной семье должно быть по два холодильника. Тем более что Вы хотите купить дачу. Вот Вы и решили: старый — на дачу, а новый в дом.
А тут — Анна Николаевна. Холодильник у неё действительно совсем плохой. Вот она и уговорила Вас продать этого красавца. Правильно, Анна Николаевна?
— Да, да, да, — закивала головой Демидова, — всё точно так и было. Я как увидела это чудо, так и пристала: продай да продай!
— Вот, а Вера Васильевна, наверное, ещё долго упиралась — мол, самой нужен. Но как же не порадеть соседке — ведь почти родные люди. Вот и поддалась, в конце концов, на уговоры. И цену Вы ей, Анна Николаевна, наверняка сами предложили — по аналогии с магазинными. Так?
— Точно так, — заулыбалась Демидова.
— Ну, вот видите, как всё замечательно получается! В кабинет вошёл Арсентьев.
— Товарищ начальник, разрешите продолжить допрос?
— Вы уже покурили?
— Так точно!
— Тогда продолжайте!
— Душевно Вас благодарю! — Славик всё-таки не смог удержаться от порции ехидцы.
Олег вышел из его кабинета и занял место в своём.
— Строгий у вас начальник, — услышал он голос Демидовой.
— Ещё какой! Мы его все боимся, — Славик постарался придать своему голосу максимум серьёзности. — Ну что, милые дамы, продолжим?
Далее допрос проходил в духе взаимопонимания. Женщины говорили то, что Вячеслав хотел услышать, а тот их показания с удовольствием записывал.
— Ну вот, — удовлетворённо потёр руки Арсентьев, закончив оформление протоколов. — Расследование движется к логическому концу. Вера Васильевна, уголовное дело в отношении Вас я прекращаю ввиду отсутствия в Ваших действиях состава преступления. Копию соответствующего постановления я вышлю Вам по почте.
Вера Симанович, до этого стойко державшаяся на допросе, вдруг всхлипнула и закрыла лицо руками. Славик налил из графина в стакан воды и бросился к ней.
— Вот, выпейте. Не надо так волноваться, — бормотал он, немного растерявшись от такой реакции на свои слова.
Женщина пригубила из стакана и немного успокоилась.
— Спасибо тебе, сынок! — в её взгляде сквозила благодарность. — Ты думаешь, я, старая дура, ничего не понимаю?
Вера Васильевна и Анна Николаевна поднялись, собираясь уходить. Славик проводил их до двери. Уже в коридоре Симанович подошла к открытой двери в кабинет Олега.
— И тебе, сынок, спасибо! — чувствовалось, что женщина вот-вот разрыдается вновь. — Дай Бог вам всем здоровья! — Вера Васильевна тяжело повернулась и, поддерживаемая под руку Анной Николаевной, побрела к выходу.
— Нет, какой всё-таки Стороженко пидор! — Славик стоял в коридоре, набычившись и засунув руки в карманы. — Его бы мать выдернуть на допрос и помурыжить, как эту несчастную женщину. Может, хоть тогда бы у него остатки совести проснулись?
— А кто вчера уверял меня, что Стороженко несчастный человек и ему надо посочувствовать? — ехидно спросил Олег.
— А что, пидор не может быть несчастным человеком? — вопросом на вопрос ответил Славик.
— Наверное, может, — усмехнулся Олег.
— А ты, между прочим, если начинаешь прикалываться — то хотя бы предупреди как-то. Я чуть не заржал в самый неподходящий момент.
— Ладно, — покладисто согласился Олег, — в следующий раз я скажу: Славик, я начинаю вые…ться!
Витька и Арсентьев прыснули со смеху.
— Блин, — покачал головой, отсмеявшись, Славик, — осталось ещё двадцать пять дел. А если так с каждым придётся возиться?
— Дальше, думаю, будет легче, — ответил Олег. — Твои «спекулянты» ведь наверняка знакомы друг с другом. Так что, полагаю, они теперь будут знать, как вести себя на допросе. Ну, а если какая-то заминка — выходи «покурить», а в это время кто-нибудь из ребят проведёт «инструктаж» с твоими «злодеями».
— Нет, — никак не мог успокоиться Славик, — когда я начинаю думать, какой объём бесполезной работы впереди, я готов придушить Стороженко собственными руками.
— Раньше надо было д ушить, — усмехнулся Олег, — до того, как он эту кашу заварил. Ладно, мужики, я сегодня слиняю пораньше — у меня дела…
— Ага, — ухмыльнулся Виктор, — Карловне привет!
Через полчаса Олег с букетом цветов, бутылкой сухого вина и коробкой конфет стоял около дверей Вииной квартиры, не решаясь нажать кнопку дверного звонка.
Он чувствовал свою вину перед девушкой, но объясняться не хотелось. А избежать этого, видимо, не удастся. Олег решительно позвонил. Дверь открылась почти тут же, словно Вия ждала его в прихожей. Глаза девушки стали наполняться слезами, она бросилась ему на шею, осыпая поцелуями. Олег подхватил её на руки и понёс в спальню…
Такой страстной Вия ещё никогда не была. В ней под пеленой условностей словно проснулся дух её далёких предков, веками живших на этом побережье Балтики. Женщины её племени — свободные и гордые обитательницы прибрежных лесов — не знали удержу ни в чём: ни в любви, ни в работе, ни в бою. Наравне с мужчинами они выходили на утлых лодчонках в море, добывая пропитание нелёгким рыбацким трудом, а, если нужно было, брали в руки меч, наравне с мужьями и братьями, защищая свой очаг и своих детей. Такими же неистовыми они были и в любви — свободные дочери свободного племени.
Олег лежал на спине, прикрыв веки. Вия уютно устроилась у него на плече, водя пальчиком по литой груди и квадратикам брюшного пресса. Внезапно она отстранилась от него и села в кровати, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками.
— Олеженька, мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — тихо произнесла она.
— О чём? — он открыл глаза и посмотрел на девушку. Поза, в которой она сидела, поражала какой-то адской смесью беззащитности и безумной эротичности. Олег потянулся к ней. Вия мягко отстранилась.
— Подожди, любимый, я должна тебе это сказать! Олеженька, я последнее время живу, как на вулкане. Я всё время чего-то боюсь. Ты приходишь, и у нас всё прекрасно, а потом ты вдруг на какое-то время исчезаешь, и я не знаю, где ты, что с тобой? Я не нахожу себе места, я боюсь за тебя — мне всё время кажется, что с тобой что-то случилось. Я боюсь тебя: а вдруг ты нашёл другую — я же знаю, как на тебя смотрят женщины! Я себя боюсь! Я боюсь прикипеть к тебе настолько, что потом придётся отрывать с кровью! Олеженька, что мне делать? Я так больше не могу. Я устала!
— И что ты предлагаешь? — грустно улыбнулся Олег. Объяснений всё-таки избежать не удалось.
— Любимый, выслушай меня до конца, не перебивая, ладно? Я не прошу чего-то невыполнимого. Просто я хочу, чтобы ты каждый день возвращался ко мне домой, и не издёрганный, как обычно, а спокойный и уравновешенный. Хочу, чтобы тебе не снились больше кошмары, чтобы ты не вскакивал по ночам и не бредил во сне. Я ведь даже не прошу тебя взять меня замуж. Я понимаю, что это несвоевременно, да и мне с тобой и так хорошо! Лишь бы ты всё время был рядом со мной. Неужели я многого хочу?
— Виечка, солнышко моё, ты хочешь другого человека. А как мне им стать? Моя служба, к сожалению, другой жизни не предполагает.
— А ты брось эту службу! Ты уже своё отвоевал и бандитов наловил столько, что некоторым твоим коллегам на всю их жизнь хватит. Пускай теперь другие этим занимаются!