садил его между подставными лицами, и раздал всем троим одинаковые лыжные шапочки с прорезями для глаз.
— Господа, — объявил Олег, — сейчас мы приступим к проведению процедуры опознания гражданина Путниньша по голосу. Для этого гражданин Путниньш и подставные наденут шапочки, закрыв лицо, и в присутствии опознающих произнесут установленную фразу: «Отдай свои бабки и цацки — и мы уйдём с миром». Запомнили? Вопросы есть?
— Вопросов нет, — ответил за всех Тыква. — Есть просьба: прошу поменять мне куртку.
— Опаньки! Валдис, дружочек, а ведь тебе никто не говорил, что налетчики были в «камуфляже», — усмехнулся Олег. — Прошу понятых обратить внимание на это обстоятельство.
— Я не знаю, в чём там были какие-то налётчики, — спокойно ответил Тыква. — Просто прошу поменять мне куртку. По-моему, это законная просьба.
— Безусловно, — усмехнулся Островецкий, — но придётся тебе надеть мою куртку — других здесь нет.
Тыква снял свою «камуфляжу», повесил на вешалку и надел куртку Олега.
— Не жмёт? — издевательски участливо спросил Островецкий, оглядывая Путниньша. — Вроде в порядке, — ответил он сам себе, — в плечах даже великовата. Ну что, мы можем продолжать?
— Пожалуйста, — Тыква продолжал изображать простодушного увальня.
— Спасибо! — язвительно усмехнулся Олег. — Господа, прошу вас встать и надеть шапочки.
Опознаваемый и подставные выполнили приказание. Бабульки-понятые захихикали. В ярких лыжных шапочках с прорезями для глаз Тыква и сотоварищи выглядели действительно комично. Особо нелепо смотрелись огромные ярко-красные помпоны.
«Ояр, паразит, специально такие купил, — усмехнулся про себя Олег, — ну, погоди, дорогой — тебе ещё воздастся»! — он перевёл сердитый взгляд на Долгоногова. Тот сделал вид, что не понимает причины возмущения Островецкого.
— Прошу ввести опознающую, — объявил Олег.
Ояр открыл дверь и впустил в кабинет Лизу Николишину, которую Миллер привёл сюда после того, как доставили Тыкву. Увидев троицу в масках, Лиза как-то сжалась и затравленно посмотрела на Олега.
— Елизавета Павловна, успокойтесь, — бесстрастно начал Островецкий, засунув руки в карманы и отвернувшись от Тыквы с подставными. — Сейчас эти господа произнесут установленную фразу, а вы должны постараться определить голос человека, о котором давали показания на допросе в качестве потерпевшей.
Нуте-с, уважаемые, смелее! Начинайте, по очереди, справа налево.
«Уважаемые» монотонным голосом произнесли то, что им было приказано. Олег внимательно следил за реакцией Лизы. Выслушав всё, она лишь недоуменно пожала плечами.
— Господа, — заявил Островецкий, — так не пойдёт. Станиславский бы сказал: «Не верю»! Вот и я, и потерпевшая, извините, не верим. А вы должны рявкнуть так, чтобы даже я поверил, что совершается налёт. Прошу вас всех постараться и произнести ваши слова с чувством и выражением! Пожалуйста, опять справа налево.
На этот раз «господа» действительно постарались. Тыква тоже — ему не хотелось выделяться. Олег взглянул на Лизу. Та отрицательно покачала головой. Островецкий поморщился с досады — последняя надежда прижать преступника практически рухнула. На то, что мать или брат Николишиной смогут опознать налётчика, Олег и не надеялся. Однако он добросовестно выполнил с ними всю процедуру. Чуда не произошло. Женщина и ребёнок были так напуганы, что, казалось, даже и не пытались опознать кого-то. Долгоногов увёл Тыкву. Олег распустил остальных участников следственного действия и остался в кабинете один.
«Ну, что же, — хмуро думал он, глядя в окно, — приходится признать, что первый раунд мы проиграли. Расколоть Тыкву с наскока не удалось. Придётся заняться планомерной осадой: запросы, проверки…»
— Можно? — размышления Олега прервала Лиза, приоткрывшая дверь в кабинет.
— Заходи, — пригласил он. — Ты хочешь что-то спросить?
— Да нет, просто хочу узнать: можем ли мы уходить домой?
— Конечно. Послушай, — заглянул Олег ей в глаза, — ты и вправду никого не узнала?
— Нет, — она покачала головой. — В какой-то момент показалось, что у среднего голос чем-то похож, а потом нет, не могу ничего утверждать наверняка. Извини, и спасибо тебе!
— За что спасибо-то?
— За то, что не отфутболил меня, отнесясь по-человечески, пытаешься что-то сделать.
— Это моя работа.
— Значит спасибо тебе за работу!
— Пока не за что. Результатов нет.
— Наверное, уже и не будет. Знаешь, думаю, не стоит тебе дальше напрягаться. Ты и так сделал всё, что мог.
— А вот тут позволь мне самому решать! Я же не учу тебя твоей профессии, вот и ты, будь добра, не учи меня моей, — Лиза дёрнулась от этих слов.
— Извини! — смущённо добавил он. — Несу разную чушь. Ляпнул, не подумавши. Просто зло меня берёт, что совершенно мне нечем прижать этого урода. Ладно, иди домой. Понадобишься — вызову!
Лиза молча кивнула и вышла из кабинета, столкнувшись в дверях с Ояром.
— Не помешал? — ухмыльнулся Долгоногов, когда они остались наедине. — Тут вроде какой-то интим намечался?
— Сдурел? — уставился на него Олег.
— А что, Лизка — тёлка клёвая! С тебя она оплаты не потребует!
— Совсем плохой! Мозги у тебя, Длинный, уже вообще не функционируют. Нет у меня с ней ничего и быть не может. Просто жаль мне её.
— Ага, пожалел волк кобылу…
— Да нет, правда. Лиза, когда сидела тут у меня — вся раздавленная… — она же не по деньгам убивалась. «Одиннадцать лет жизни, — говорит, — у меня украли». Я вот подумал: а мы же в одно время начинали — я в милиции, а она…
— …в постели у богатеньких «буратин» и забугорных мариманов[91]. Олег, к чему эти сантименты? Стареешь, что ли? Я тебе одно скажу: это её выбор, никто ей насильно ноги не раздвигал…
— Да я просто представил себя на её месте. Если бы я сейчас пришёл к выводу, что одиннадцать лет ушли коту под хвост…
— Стоп! — Ояр пристально взглянул Олегу в глаза. — Ты что, жалеешь, что пошёл на службу в милицию?
— Тьфу, дурак! При чём здесь это? Я, наоборот, считаю эти годы самыми счастливыми в жизни. Я делал то, что мне нравилось, приобрёл верных друзей, себя, наконец, обрёл. Да-да, именно в эти годы окончательно сформировалась моя личность, и мне эта личность нравится. Мне с ней комфортно.
— Мне, кстати, эта личность тоже нравится. Но когда боевого офицера растрогала драма проститутки со стажем?… Не нашёл более подходящего объекта для сострадания?
— Да какая разница: проститутка — не проститутка? Мне её жалко просто, как человека, причём не самого плохого. Ладно, закрыли тему. Чего припёрся-то?
— Вот, наконец-то узнаю майора Островецкого. А то: «птичку жалко…». Короче, что будем делать с Тыквой?
— Как что? Выпускать.
— Сейчас?
— А ты что хотел?
— Ну, я думал, что подержим его ещё пару дней в камере. Я бы его за это время «по низу пробил»[92].
— Бессмысленно и даже вредно. Квалифицированных «разработчиков»[93] у нас сейчас нет, и никто нам их на это дело не пришлёт. А ту шушеру, что ты можешь к нему подсадить, Тыква раскусит в два счёта. Парень хорошо проинструктирован — очень грамотно держится. Ну, что ж, будем заходить издалека.
— Конкретнее?
— Во-первых, соберём максимум информации о нём: друзья, подруги, родственники, одноклассники, сослуживцы… Запросы я возьму на себя, а всё, что касается оперативной информации, — за тобой. А главное, постарайся подвести к нему кого-либо из своих людей. Только осторожно, чтобы не вспугнули.
— А жаль, что Лиз его не опознала.
— Ну, к сожалению, она не маэстро. Нет у неё музыкального слуха. Если бы был — может, она бы другим делом занималась.
— Или да, или нет. Одно другому — не помеха…
— Тоже верно. Ну, что, возьмём Тыкву в разработку?
— А ты, я гляжу, всерьёз им занялся?
— Да не люблю, понимаешь, когда такой урод пытается оставить меня в дураках. Тыква, небось, уже балдеет — как ловко он ментов обул. Вот я и хочу показать ему, что он неправ. Ладно, в конце дня выпустишь — постановление я сейчас напечатаю.
— Извиняться будешь?
— Ехидничаешь? И не подумаю. А если у него хватит дури потребовать извинений, разрешаю втихаря поучить его правилам хорошего тона, но только аккуратно.
— Понял, не дурак!
— А сейчас, возьми участкового и хорошенько на свету осмотрите чердак дома Тыквы.
— Олег!?
— Да, знаю: у тебя куча работы, осмотр, скорее всего, ничего не даст, но это надо сделать до того, как ты его выпустишь. Хотя бы чердак исключить. Всё, капитан Долгоногов, выполнять!
— Совести у тебя нет, товарищ майор! Лучше бы ты продолжал стенать по своей проститутке…
— Всё сказал?
— Всё!
— Ну, тогда не смею дольше задерживать. Вперёд! Тебя ждут великие дела!
…Прошло ещё несколько дней. Вернулся из отпуска Федотыч, выписался из госпиталя Скворцов. Олег вернулся к привычным делам. Рабочий день уже заканчивался, когда в кабинет Олега ворвался злой, как оса, Миллер.
— Тебе чего? — недоуменно спросил Островецкий?
— Он ещё спрашивает, — взвился в воздух Витька. — Стас, иди погляди на этого охломона!
Укоризненно покачивая головой, перед столом встал Станислав Якимович, начальник отделения боевой и физической подготовки, он же старший тренер всех команд отдела — от настольного тенниса и футбола до рукопашного боя. Подчинённых у него не было вовсе, всё отделение состояло из него одного и нескольких внештатных инструкторов по разным видам спорта и рукопашному бою, но он прекрасно справлялся со своей работой и сам был мастером спорта по самбо и дзюдо. Его скуластое лицо было украшено искривлённым носом, по бокам располагались «пожёванные» уши — куда ж борцу без этого.
— Сдаётся мне, Витюша, — со вздохом сказал он, обращаясь не к тому, на кого глядел, — у нас тут кое-кто склерозцем страдает… Ну что, будем напоминать нашему Яшину-Дасаеву