— В любом случае, майор, вы не имеете права заниматься рукоприкладством. О вашем поведении я доложу, кому следует. Между прочим, это я послал лейтенанта очистить стоянку. Моё руководство не любит, когда её занимают посторонние.
Прежде чем ответить, Олег глубоко вдохнул, чтобы немного унять гнев. Снобизм некоторых столичных начальников всегда приводил его в бешенство.
— А теперь послушайте меня, господин майор, — голос Островецкого звучал бесстрастно, явно диссонируя с играющими на скулах желваками. — Отвечать буду в порядке поступивших претензий. Во-первых, если бы я действительно приложил руку к вашему лейтенанту, то вы бы уже носили ему передачи в госпиталь. Во-вторых, мне глубоко начхать на то, что любит или не любит ваше руководство. Я со своими людьми буду находиться здесь столько, сколько мне нужно. В-третьих, о моём поведении вы можете докладывать кому угодно: хоть папе Римскому, а хоть самому Господу Богу. Ну, а в-четвёртых, — Олег поманил толстяка пальцем и довольно громко шепнул ему на ухо: — …рассказать тебе, где я видел тебя вместе с твоими начальниками?
Женька, Лёшка и Валера громко прыснули. Майор побелел.
— Вы ответите за это! — запыхтел он.
— Отвечу-отвечу, — улыбнулся Олег. — А пока забирайте своего подчинённого, — он кивнул на лейтенанта, — и идите к себе в дежурную часть. А то ещё ненароком простудитесь.
Толстячок-майор, бормоча угрозы, поплёлся восвояси, лейтенант потрусил за ним.
Через несколько минут практически одновременно подошли Ояр, Витька и Вазген, подъехал Сурен Казарян на своей старенькой «Ниве». Рядом с ним в машине находился крупный молодой парень в милицейской форме с погонами младшего лейтенанта.
Олег и Сурен обнялись. Затем Островецкий познакомил Казаряна со своими ребятами.
— А я тоже с собой на всякий случай своего участкового прихватил. Марис Вилкс, — представил Сурен младшего лейтенанта. Тот не спеша вылез из машины и обменялся рукопожатиями с приезжими.
Женька принялся с воодушевлением рассказывать о стычке с дежурным по УВД и его помощником. Казарян помрачнел.
— Олег, зачем ты с ними связываешься? — спросил он. — У нас их никто не любит. Это же все «блатные». Думаешь, без протекции на такое сладкое место возможно устроиться?
— Суренчик, — усмехнулся Олег. — Мне уже давным-давно наплевать на них на всех. А хамов надо учить! И если кому-то что-то не нравится, то у них всегда есть возможность поцеловать меня в одно место. На этом закрыли тему. Пора заняться делом. Витька, банкуй! — обратился он к Миллеру.
Тот вынул из папки несколько листов бумаги. Часть из них передал Казаряну.
— Здесь всё, что мы смогли нарыть по связям Аваньяна в диаспоре, — пояснил Виктор. — В процессе поиска, я думаю, будет всплывать что-то новое. Ну, по ходу сам разберёшься.
Остальные листы были разделены на две части примерно поровну.
— Бросим жребий? — спросил Миллер.
— Тебе делать больше нечего? — засмеялся Олег. — Какая разница? — он взял из Витькиных рук верхнюю половину. — Связь будем держать по рации. Теоретически наши автомобильные радиостанции должны покрывать весь город. Но, если вдруг какой-то сбой, тогда по телефону через опорный пункт Сурена.
— У меня там сейчас сидит женщина-сержант, — пояснил Казарян. — Она в курсе. А вечером будет кто-то из участковых.
— А как с тобой связаться, если что? — спросил Олег. — У тебя же рации в машине нет.
— Буду периодически звонить к себе на базу. Вы тоже иногда телефонируйте.
— Ну что, мужики, по коням! — скомандовал Островецкий.
Три машины покинули негостеприимную стоянку.
Проверки адресов проходили по накатанному сценарию. Олег и Женька заходили в квартиру, говорили с жильцами, убеждались, что Аваньяна там нет, и уходили.
Иногда никого не было дома — тогда приходилось заезжать ещё раз. Иногда удавалось выяснить ещё какое-то место возможного появления преступника. Тогда проверяли и его. В беседах с людьми, проходившими как связи Аваньяна, Олег не скрывал причины, по которой того разыскивают. Ведь в большинстве своём это были нормальные добропорядочные обыватели, так или иначе повстречавшие этого подонка на жизненном пути. Островецкий доводил до них суть дела, ненавязчиво предупреждая, что любая помощь преступнику будет отныне считаться соучастием, а нежелание сообщить органам о возможных контактах с ним может быть расценено, как уголовно наказуемое недоносительство. Всё это Олег намеренно сообщал знакомым Аваньяна, обкладывая тем самым преступника со всех сторон. Он был уверен, что появись тот теперь у этих людей — они выдадут его. К то-то — выполняя свой гражданский долг и испытывая вполне понятные негативные эмоции к убийце и насильнику. К то-то — не желая рисковать ради него своим благополучием. Даже те, кто предпочитает жить по принципу «моя хата с краю», отныне не смогут увильнуть от сообщения органам о контактах с преступником, если они вдруг произойдут — Олег чётко предупредил всех об ответственности за недонесение. На этот шаг могли бы решиться только очень близкие Аваньяну люди, но таковых среди его рижских связей не было.
По такой же схеме действовали Ояр с Виктором и Сурен с Вазгеном. Круг поиска постепенно сужался.
Было уже около двенадцати часов ночи. Позади примерно двадцать проверенных адресов, впереди — ещё десяток плюс три вновь выявленных. Шофёр Берзиньш уже давно ныл, что голоден — последний раз они ели примерно в двенадцать дня, прикупив сомнительного вида беляши в уличном лотке. Женьке тоже нестерпимо хотелось есть, но он скорее бы погиб голодной смертью, чем признался в этом Олегу. Впрочем, Островецкий сам заметил, как лейтенант несколько раз судорожно сглотнул слюну. Пора было закруглиться и подумать об ужине и ночлеге. Ещё днём договорились, что если придётся задержаться на следующие сутки, то спать будут всей командой в опорном пункте Казаряна. Сурен, конечно, стал настойчиво приглашать коллег к себе домой, но этот вариант отмели сразу. Казарян жил с женой и тремя дочками в малогабаритной двухкомнатной квартире, потому вторжение туда сочли неприемлемым. Как истинный кавказец, Сурен сперва бурно обиделся, но, в конце концов, был вынужден признать правоту товарищей.
Ояр посоветовал Олегу одному отправиться к Казаряну на ночлег и тут же удостоился суровой отповеди, суть которой сводилась к тому, что ни один нормальный человек не сможет спокойно почивать в мягкой постели, зная, что его товарищи в это время обивают себе бока на раскладушках и стульях. Вот это-то Сурен понял сразу и даже не настаивал на таком варианте. Вилкс помочь в разрешении проблемы крова над головой тоже не мог, поскольку сам жил с женой и сыном в милицейском общежитии. Просить же руководство горуправлением обеспечить его команду ночлегом Олег не считал нужным. Не хотелось унижаться перед чиновниками в погонах, тратя на это драгоценное время. В глубине души Островецкий всё же надеялся управиться в один день, но, видно, не судьба…
— Ладно, — решил Олег, — ещё один адресок, и на покой.
Он увидел на карте города, что один из вновь выявленных адресов находится совсем недалеко и как раз на пути к опорному пункту Казаряна. Три часа назад в беседе с Олегом один из шапочных знакомых Аваньяна случайно вспомнил, что как-то раз он привёл «джигита» к своему двоюродному брату, где они тогда прилично выпили. Восторженно-хвастливый рассказ о крутой пьянке Олег слушать не стал, но адресок на всякий случай записал. Нет, он совершенно не рассчитывал найти там преступника, но многолетняя привычка доводить всё до логического конца взяла своё. Адрес нужно было проверить хотя бы для того, чтобы исключить его из списка связей Аваньяна.
Дом нашли быстро. Когда-то здесь было рабочее предместье Риги, а теперь вокруг этого района выросли современные жилые кварталы. Однако внутри всё оставалось, как пятьдесят-шестьдесят лет назад: кривые, мощённые булыжником улочки, старые дома с закопчёнными трубами. Всё это мало напоминало ухоженные центральные районы города с неповторимым очарованием Старой Риги — любимого места паломничества туристов всего Советского Союза. Сюда же гости города забредали редко, делать им тут было нечего. Зато милиции этот неспокойный район был хорошо известен.
Вход в дом был в глубине двора, отгороженного от улицы невысокой аркой. Олег и Женька оставили машину с шофёром на проезжей части, а сами пошли внутрь. Осмотрелись. Искомая квартира находилась в полуподвальном помещении. В окнах, расположенных чуть выше уровня земли, горел свет. Судя по хохоту и звукам музыки, доносившимся из квартиры, веселье там было в полном разгаре. Олег заглянул в окно, пытаясь определить, что творится внутри, но из-за штор ничего разглядеть не удалось.
— Ты тут, — негромко сказал он Венскому, — контролируй окна, а я к двери. Действуем по обстановке.
Олег вошёл в тёмный подъезд, спустился несколько ступеней вниз и оказался около входа в квартиру. Звонка, естественно, не было. Островецкий прислушался, пытаясь определить, сколько в квартире народу, но в общем гаме разобрать что-либо было невозможно. Олег вздохнул и громко забарабанил кулаком в дверь. Шум в квартире немного стих. Было слышно, как кто-то нетвёрдыми шагами идёт к двери.
— Кто там? — донёсся изнутри пьяный мужской голос с сильным латышским акцентом.
— Мне нужен хозяин квартиры, — крикнул Олег.
— Я хозяин. Чего тебе надо? — неприветливо из-за двери спросил мужчина.
— Я от твоего брата, — сказал Олег. Он хотел было назвать имя, но оно вылетело у него из головы. Но и этого оказалось достаточно. Послышался скрежет ключа в замке, и дверь распахнулась. На пороге стоял высокий грузный мужик лет сорока и осоловелыми глазами смотрел на Олега.
— Что, так и будем разговаривать на пороге? — усмехнулся Островецкий.
Хозяин кивком пригласил его войти. Олег шагнул в квартиру и оказался в длинном коридоре, в конце которого увидел открытую дверь в комнату. Оттуда доносился шум попойки. Островецкий направился туда. Сзади грузно топал хозяин…