— Виктор! — строго окликнул его Олег.
Тот, казалось, ничего не слышал.
— Капитан Миллер! — Островецкий подскочил к нему.
Виктор взглянул на него невидящим взглядом.
— Всё, успокойся, — Олег полуобнял друга. — Не сейчас!
Аваньян всхлипнул, и вдруг под ним стала образовываться мерзкая, вонючая лужа.
— Обделался, сучонок! — возмущённо вскрикнул Долгоногов. — Ну и как его теперь везти? Он же нам всю машину обгадит!
— Значит так, — Олег решил, что пора закругляться, — Ояр, отведи «джигита» и пристегни к вашей машине. Наручники, насколько я помню, у тебя. Лёшка пусть его караулит. Сам возьми в бардачке нашего «Москвича» бланки протоколов допроса свидетелей и тащи сюда.
— Зачем? — удивился Долгоногов.
— Допросим хозяина и его гостей сразу под протокол.
— Вот что значит следак! — усмехнулся Ояр. — Опер бы принял коротенькое объяснение, и дело с концом.
— А следователь потом бы ехал специально в Ригу, чтобы допросить их. Или направил бы местным ментам отдельное поручение. Эх, Ояр Петрович, — засмеялся Олег, — не любишь ты нашего брата, не уважаешь…
— А вот и неправда! — воскликнул Долгоногов. — Некоторых, отдельно взятых следователей — только не будем указывать пальцем — очень даже люблю и уважаю.
Он вынул из кармана плаща наручники, подошёл к Аваньяну.
— Смотри, какие браслетики! — потряс он ими перед носом «джигита». — Мне их начальник уголовного розыска специально для тебя дал.
Ояр попытался развязать Аваньяна, но верёвка никак не поддавалась.
— Олежа, узнаю твою работу! — одобрительно засмеялся Долгоногов.
— А это не я, — усмехнулся Островецкий. — Это Женька.
— Иди ты!? — восхитился Ояр. — Молодец, студент! — похвалил он. — Видна школа!
Венский даже зарделся от удовольствия. Заслужить похвалу капитана Долгоногова было непросто.
Ояр тем временем вынул из кармана свой перочинный ножик, с которым не расставался никогда, разрезал верёвку на Аваньяне и надел на него наручники. Потом за шиворот резко, как котёнка, поднял того на ноги. «Джигит» зашатался, и, если бы Долгоногов не поддерживал его, он бы, наверное, упал.
— Слышишь, орёл, — Ояр резко встряхнул Аваньяна. — Я тебя тащить не буду. Ты у меня сам пойдёшь или поползёшь.
— Я сам, сам пойду, — испуганно пробормотал тот. Долгоногов за шиворот потащил семенящего подгибающимися ногами «джигита» к выходу.
Олег, Витька и Женька принялись развязывать хозяина и его гостей.
— Слышь, майор, — пробасил хозяин, потирая затёкшие руки, — ты не сердись на нас. Мы же не знали ничего про этого козла.
— Ладно, мужики, — улыбнулся Олег, — и вы зла не держите. Сами понимаете, в тот момент у нас не было другого выхода. Сейчас мы снимем с вас показания. Думаю, что в общих интересах не упоминать о возникшем между нами небольшом недоразумении.
— Я тоже так думаю, — хозяин протянул Олегу руку.
— Вот и договорились, — Островецкий ответил на рукопожатие. — Слушай, а Аваньян к тебе налегке пришёл или у него были с собой какие-то вещи?
— Конечно, были. Да вон же его сумка в коридоре стоит.
— Принеси!
— Без проблем, — хозяин вышел в коридор и вернулся оттуда с объёмистой дорожной сумкой. Олег принял её и поставил на диван.
Вернулся Ояр с бланками протоколов.
— Это сумка Аваньяна, — сообщил ему Островецкий. — Будем проводить осмотр содержимого. Мужчин используем в качестве понятых. Приступай!
Долгоногов не спеша стал выкладывать из сумки вещи: рубашки, бельё, свитера. Наконец сумка опустела.
— Всё? — спросил Олег.
— Есть ещё что-то, — Ояр открыл замок-молнию внутреннего кармана сумки. — Ни фига себе! — ошарашенно произнёс он, кончиками пальцев за уголок вытаскивая на свет божий целлофановый пакетик, набитый драгоценностями.
Все обалдело уставились на них.
— Откуда столько? — удивился Женька.
— У Ирины Сурковой было немного золота, — задумчиво произнёс Ояр. — Мне её мать говорила…
— Но не столько же, — перебил его Олег.
— Конечно, — подтвердил Долгоногов.
— Значит так, парни: работаем быстро и чётко, — Островецкий принялся раздавать указания. — Ояр, Женька и Валерка допрашивают в качестве свидетелей гостей нашего хозяина…
— Я тоже? — удивлённо вытаращился Берзиньш.
— А я что, неясно выразился? — усмехнулся Олег.
— Я не умею, — потупился Валерка.
— Что, писать не умеешь? — подколол его Островецкий.
— Не-е, допрашивать, — вздохнул Берзиньш.
— Ну, это не страшно, — засмеялся Олег. — Надо же когда-нибудь начинать. Для начала будешь допрашивать женщин. Уверяю тебя, твою писанину, кроме меня и, возможно, Коношонка, никто читать не будет. Главное, не пиши про тот небольшой инцидент со стрельбой по потолкам. Кстати, это касается всех! — подчеркнул он.
— А про что писать? — грустно спросил Валерка. Заниматься незнакомым делом ему явно не хотелось…
— Про птичек! — Островецкий начал заводиться, но вовремя постарался погасить раздражение. — Пиши, — уже спокойным тоном продолжил он, — как и при каких обстоятельствах женщины познакомились с Аваньяном, как тот себя вёл, что говорил? Обязательно укажи, что он пришёл с сумкой, и дай её описание. Закончишь такой фразой: «А потом пришли работники милиции и задержали Аваньяна». И всё! Понятно?
— Так точно!
— Трудись! Да, и вот ещё что: женщины — латышки, поэтому можешь допрашивать их на латышском.
— Я это… — смутился Валерка, — плохо пишу по-латышски…
— Чего? — удивился Олег. — У тебя же отец — латыш!
— Я в русскую школу ходил, — хмуро пояснил Берзиньш.
— И что ты там делал на уроках родного языка? — усмехнулся Островецкий. — Впрочем, можешь не отвечать. Зная тебя, можно смело предположить: или ворон в окне считал, или вовсе прогуливал, так?
Валерка понуро молчал.
— Ладно, — махнул рукой Олег. — Допрашивай, на каком хочешь языке. Хоть на этом, острова Пасхи. Главное, чтобы в конце протокола была записана фраза: «С моих слов записано верно. Мною прочитано на понятном мне полинезийском языке» и подпись.
— А можно на китайском допросить? — невинным тоном спросил Берзиньш.
— Что? — ошалело уставился на него Островецкий. На мгновение он воспринял вопрос буквально, но заметил искорки в глазах Валерки. — Нет, вы посмотрите на этого паразита, — нарочито возмутился Олег. — Ничего толком не умеет, а уже туда же — подкалывать старшего! Марш работать, двоечник!
Берзиньш на всякий случай поспешил исчезнуть из поля зрения майора.
— Витька, — повернулся Островецкий к Миллеру, с улыбкой наблюдающему за воспитательным моментом, — тебе особое задание: допросишь хозяина и в протоколе зафиксируешь факт добровольной выдачи сумки Аваньяна и перечень содержимого. Старайся не оставлять свои пальчики на пакетике, а особенно на цацках и на бирках к ним…
— Олег, — усмехнулся Виктор, — ты что, продолжаешь с Берзиньшем разговаривать?
— Извини, — засмеялся Островецкий. — Мелкий охломон совсем задурил мозги…
— Прощаю! — хохотнул Миллер и повернулся к хозяину. — Уважаемый, не принесёте ли Вы мне две чистые вилочки?
Тот недоуменно пожал плечами, но просьбу выполнил. Виктор, ловко орудуя вилками, вскрыл пакетик и выложил драгоценности на журнальный столик. Затем быстро допросил хозяина по существу дела и, тихо бормоча себе под нос, принялся описывать в протоколе изымаемые вещи. Когда пришёл черёд драгоценностей, Олег насторожился — перечень показался ему знакомым. Островецкий быстро взглянул на Долгоногова, который к тому времени закончил свой допрос, и внимательно прислушался к Миллеру.
— Чёрт подери! — воскликнул Ояр, изумлённо уставившись на Олега. — Это же из похищенного у Николишиной!
— Точно! — хлопнул себя по лбу Островецкий. — А я всё гадаю, почему мне этот перечень так знаком? Ну, вот тебе, Ояринь, и наводчик. Судя по описанию Лиз, на налётчика этот шибздик Аваньян не тянет — там были крупные парни. А искомый наводчик — вот он!
— Мужики, вы о чём? — недоуменно спросил Виктор.
— Миллер, — довольно улыбнулся в ответ Олег, — мы по ходу разбойное нападение на гражданку Николишину раскрыли! Осталось только дожать Аваньяна…
— Дожмём! — недобро усмехнулся Ояр. — Назад мы его сами повезём, — он бросил короткий взгляд на Олега. Тот понимающе кивнул.
Тем временем Валерка и Женька тоже закончили порученные им допросы. Витька уже аккуратно при помощи вилки складывал драгоценности обратно в пакетик. Островецкий взял у Берзиньша протоколы. Они были всё-таки написаны по-латышски.
— Женька, проверь, что наш грамотей здесь нарисовал, — усмехнулся Олег.
Венский пробежал глазами протоколы и исправил несколько грамматических ошибок.
— Могло быть и хуже, — сказал он, возвращая Олегу бумаги.
— Всё, братцы, по коням! — скомандовал Островецкий.
Сотрудники милиции покинули квартиру.
Обе автомашины: «Жигули» и «Москвич» стояли впритык друг к другу. Рядом прогуливался продрогший Лёшка Пивоваров, время от времени бросая косые взгляды на Аваньяна, пристёгнутого наручниками к дверце «копейки». На физиономии «джигита» красовалась свежая ссадина.
— Не понял? — Олег вперил взгляд в Пивоварова. — Чего у него рожа разбита?
— Да этот козёл начал упрашивать, чтобы я его отпустил, — хмуро ответил Алексей. — Бабки предлагал. Пришлось треснуть разок, чтобы заткнулся.
— А, — протянул Островецкий. — Тогда мало дал. Слушай, Казарян на связь не выходил?
— Нет.
— Ладно, созвонимся с ним по дороге. Едем домой, — скомандовал Олег. — Порядок движения следующий: я, Миллер и Долгоногов везём в «жигулёнке» сего благоухающего джигита. За рулём Ояр…
— А я? — удивился Лёшка.
— А ты, — нахмурился Островецкий, — если ещё раз перебьёшь старшего, будешь дежурить на День милиции.
Пивоваров насупился.
— Поедешь на нашем «Москвиче» вместе с Венским и Берзиньшем, — продолжил Олег. — По пути заберёте Гаспаряна. Венский старший. А тебя, друг мой, предупреждаю, — Островецкий ткнул Валерку пальцем в грудь, — если узнаю, что ты передал руль этому асу, — он кивнул на Лёшку, — наказание будет ужасным. Я ещё не придумал, какое, но ты меня знаешь. Всё, по машинам!