Ояр вдруг открыл сумку Аваньяна, вытащил оттуда какой-то свитер и бросил на заднее сидение «Жигулей».
— Ты чего делаешь? — удивился Олег.
— А как этого засранца прикажешь везти? — пробурчал Долгоногов. — И так всю машину нам провоняет. Небось, свою тачку пожалел, а мы что — «урки» — чёрная кость…
— Чё распыхтелся, как самовар? — вступился за Островецкого Миллер. — Правильно он скомандовал. У нас новая машина, а ваша консервная банка и не такое видывала… Лисапет с собой надо было прихватить, если нежный такой!
Раздосадованный подковырками Ояр отстегнул Аваньяна от дверцы, надёжно сковал ему руки за спиной, обернул целлофаном, как дорогой подарок, и швырнул на заднее сиденье «жигулёнка».
Две милицейские машины двинулись на выезд из города.
По пути с проходной какого-то завода Олег позвонил в опорный пункт Казаряна. Сурен уже был там. Олег коротко сообщил ему о задержании преступника и о том, что они уезжают домой. Договорились встретиться на посту ГАИ на выезде из города.
«Ниву» Казаряна увидели издалека. Она стояла, припаркованная к зданию поста с открытой задней дверью. Сурен копошился внутри. Вазген помогал ему. Увидев Аваньяна в подъехавших «Жигулях», Гаспарян стиснул зубы. Он подошёл к машине и долго, с прищуром, смотрел на преступника. Потом сказал ему что-то резкое по-армянски. Аваньян дёрнулся и отвернулся.
Казарян тем временем закончил колдовать в багажнике.
— Пока не покушаете, никуда не поедете, — безапелляционно заявил он.
На газете, застилающей пол багажного отделения «Нивы», были аккуратно разложены два батона докторской колбасы, ветчина, полголовки сыра, банка солёных помидоров, копчёный лосось. Венчала это изобилие горка лаваша. Отдельно, даже несколько сиротливо, стояли три бутылки коньяка и нарезанный лимончик.
— Вах! — радостно заорал Витька. — Сурен, ты гений!
— Хотел вам на опорном посту ужин устроить, а вы домой засобирались, — довольный похвалой улыбнулся Казарян. — Так что придётся здесь покушать в походных условиях.
Миллер потянулся к бутылке коньяка.
— Товарищ капитан, — ехидно осведомился Островецкий, — а была команда пить?
Витька застыл с протянутой рукой и открытым ртом. Таких слов он от Олега не ожидал. Долгоногов тоже.
— Ты что, офигел? — удивлению Ояра не было предела.
— Да!? — только и смог вымолвить возмущённый Миллер.
— А ты, Длинный, вообще бы замолчал. Ты за рулём! — усмехнулся Олег.
— А это ещё не повод, чтобы отказаться от соточки коньяка. Тем более после такого дня, — парировал Долгоногов.
— Да! — подтвердил Витька. Ошарашенный наглостью друга, он был способен произнести только это.
— Правда, Олег-джан! — поддержал Долгоногова и Миллера Сурен. — Три бутылки коньяка на такую команду — это только силы подкрепить.
Младшее поколение дипломатично молчало, не встревая в разборки старших.
Олег задумался. С одной стороны, не хотелось обижать Казаряна отказом, да и его ребята заслужили сегодня не три бутылки — ящик коньяка! Но с другой стороны, впереди почти двести километров пути.
— А, — махнул он рукой, — давай! Кроме водил…
— Счас! — перебил его Ояр. — Малому, — он кивнул на Берзиньша, — конечно, не нальём, а мне в дорожку не помешает.
Игнорируя сердитый взгляд Олега, Долгоногов налил себе полстакана коньяка.
— Извините, братцы, — засмеялся он, — я первую и заключительную! За вас, господа менты! — провозгласил Ояр, одним глотком опрокинул коньяк в рот и закусил долькой лимона прямо с кожурой.
— Варвар! — простонал Олег. — Кто ж так пьёт коньяк?
— Сорри! — промычал Долгоногов с полной блаженства улыбкой на устах.
Спонтанный ночной ужин пролетел незаметно. Пришла пора прощаться.
— Ребята, будете в Риге — не забывайте Сурена, — расчувствовался Казарян, тепло пожимая руки новым друзьям. — А ты, — он обнял Олега, — просто обязан приехать в гости. Велта не простит, что ты к нам не зашёл.
— Суренчик, я обязательно приеду, — клятвенно пообещал Островецкий. — Сегодня, сам видишь, какая запарка.
Казарян сел в свою «Ниву» и укатил.
— Ну что, и мы домой, — вздохнул Олег. — Женька, — обратился он к Венскому, — если мы где-то задержимся — вы нас не ждите. И присматривай за Берзиньшем, чтобы не гнал, или, не дай Бог, не заснул за рулём.
Вазген сел в «Москвич» к Женьке, Лёшке и Валерке. Машина плавно тронулась. Олег, Витька и Ояр пошли к «Жигулям». Островецкий придержал Миллера за рукав.
— Слушай, — сказал он, глядя ему прямо в глаза, — если по дороге случится что-то необычное — ничему не удивляйся.
— А что…
— Потом, Витёк, — жёстко усмехнулся Олег.
Сели в машину. Аваньян забился в угол. Островецкий посмотрел на него долгим немигающим взглядом, от которого у «джигита» побежали мурашки по коже.
— Едем по приморской трассе, — бросил Олег Ояру. Тот понимающе усмехнулся.
Виктор удивился, что Островецкий избрал более длинный путь, но решил не выказывать этого, памятуя о странной фразе, сказанной Олегом минутой ранее.
После Юрмалы Ояр сразу свернул на приморскую дорогу. Она шла по побережью, практически на всём своём протяжении петляя по лесу. Изредка попадались отдельные хутора и небольшие посёлки. Даже днём здесь не слишком часто проезжали машины. Глухой же ночью встретить кого-либо на этой трассе было нереально.
Аваньян тоже заметил, что поехали не обычным маршрутом. С каждой секундой его напряжение возрастало. Он судорожно задёргал головой, пытаясь определить местонахождение. Дыхание «джигита» стало тяжёлым и прерывистым.
— Куда, куда вы меня везёте? — взвизгнул он. — Почему мы здесь едем?
Ответом ему было презрительное молчание, менты как будто не замечали его, он был для них пустым местом. И это ещё больше напугало Аваньяна. Если бы они поносили его, кричали, даже били, ему не было бы так страшно. Альбертик тихо, по-собачьи, заскулил…
Отъехали уже примерно километров двадцать от Юрмалы. Ояр бросил на Олега вопрошающий взгляд, тот ответил утвердительным кивком. Это не укрылось от Аваньяна.
— Что вы собираетесь делать? — заверещал он, бешено вращая вытаращенными от ужаса глазами. Ровно с таким же успехом «джигит» мог обращаться и к стенке. Отвечать ему никто не собирался.
Ояр припарковал автомобиль к обочине, и вместе с Олегом вышел из машины.
Дорогу окружал тёмный вековой лес, шурша кронами могучих сосен, нависающих над трассой. Неяркая луна освещала пейзаж, привнося в него элементы сюрреализма. Воздух был упоительно свеж, сочетая в себе запахи леса и моря. Олег вдохнул полной грудью и зябко передёрнул плечами: конец октября в Прибалтике — не самое лучшее время для ночного моциона. Что ж, пора заняться делом.
Островецкий подошёл к машине и резко распахнул дверцу со стороны Аваньяна.
— Всё, «джигит», приехали, — хмуро произнёс он. — Выходи!
— Нет! — завизжал тот, прижимаясь к сидевшему рядом Миллеру. Виктор брезгливо оттолкнул его. Олег схватил Аваньяна за шиворот и рывком выдернул его из машины. «Джигит» скатился в неглубокий кювет и заелозил ногами, пытаясь выбраться из него. Это было нелегко, принимая во внимание скованные сзади наручниками руки. Островецкий вынул из кобуры пистолет и передёрнул затвор.
— Беги, сука! — прохрипел он.
Аваньян вжался спиной в откос кювета и дико завыл. Рядом с Олегом вырос Ояр с пистолетом в руке.
— Беги, тварь! — рявкнул Долгоногов. — Или я вышибу тебе мозги прямо здесь!
— Нет! — взвизгнул Аваньян. — Вы не можете так! Вы не имеете права!
— О правах вспомнил! — взревел Олег. Он прыгнул в кювет, схватил «джигита» за волосы и, раздирая кожу, буквально пригвоздил пистолет к его виску. — А когда ты, гнида, забил до смерти молодую женщину, ты о правах помнил? Помнил, сука? — Островецкий хрипел ему прямо в искажённое ужасом лицо. — Кто такой Командир? Как его фамилия? Где его искать? Ну? — Олег схватил Аваньяна за горло.
Внезапное изменение конкретики вопросов, вкупе с прижатым к виску пистолетом и железными пальцами, перекрывшими доступ кислорода, совершенно дезориентировали преступника. Аваньян полностью потерял способность соображать. Всё его естество заполнил липкий, выметающий остатки воли, страх смерти. Он был готов рассказать всё что угодно, лишь бы не видеть больше этих пылающих ненавистью глаз Островецкого, не ощущать на своей шее его, больше похожую на клещи, руку. Предел желаний «джигита» сузился до глотка свежего воздуха.
— Я… я всё расскажу, — еле слышно прохрипел он. Олег немного ослабил хватку.
— Командир… это… Проханов… Александр… Николаевич, — Аваньян судорожно хватал ртом воздух. — Ему тридцать восемь лет, — чуть отдышавшись, он заговорил торопливо, непроизвольно избегая пауз, которые, по его мнению, могли привести к новой экзекуции. — Я видел его паспорт. Он отставной капитан-десантник. Служил в Афганистане. Семьи у него нет…
— Как ты с ним познакомился? — перебил Олег.
— Полгода назад через общего приятеля — Тыкву. Его зовут Валдис, фамилии не знаю. Они служили вместе. Александр, собственно, к нему и приехал… Тыква иногда называл его Старшой, а я стал называть его Командир.
Олег обменялся коротким взглядом с Ояром.
— …а потом я пригласил Александра пожить у нас. Я его очень уважал…
— Так, что подложил под него свою женщину? — криво усмехнулся Островецкий.
Аваньян сжался и судорожно сглотнул, не зная, как ответить на вопрос.
— Я… я не хотел её убивать, — заскулил он.
— Ладно, об этом потом, — Олег пристально посмотрел «джигиту» в глаза. — А сейчас дай-ка мне ответ на такой вопрос, — Островецкий сделал паузу: — Кто участвовал в налёте на проститутку? — рявкнул он.
Аваньян отшатнулся. Глазки его забегали.
— Я не знаю никакой проститутки! — завопил он. Олег отшвырнул «джигита» от себя.
— Ояр, кончай его! — крикнул он. — Не о чем с ним больше толковать.
Долгоногов передёрнул затвор. Аваньян бросился к ногам Островецкого, пытаясь там найти спасение.