Островецкий согласно кивнул головой. Путниньш тем временем закончил свой рассказ и теперь понуро стоял, уставившись глазами в пол. Олег оформил протокол и дал его подписать понятым и Тыкве.
— Послушай, Валдис, у меня сложилось впечатление, что в этом деле у тебя имелся и какой-то личный мотив. Это так? — спросил Олег, внимательно заглядывая в глаза Путниньшу, когда тот выводил свою подпись в протоколе.
Тыква отвернулся и замялся с ответом.
— Да не тушуйся ты, — усмехнулся Олег. — Я же не буду это фиксировать. Просто интересно…
— Четыре года назад, перед армией, — хмуро начал Путниньш, — я с друзьями пошёл в ресторан, отметить окончание школы. И захотел пригласить её на танец. Я же не знал, кто она, — давняя обида вновь захлестнула его. — Я тогда вообще первый раз в ресторане был. А она отшила меня при моих корешах. Сказала, что мне месяц надо вкалывать, чтобы разок перепихнуться с ней. А я ничего, только потанцевать хотел…
Олег взглянул на Лизу. Та пожала плечами.
— Я не помню такого, — сказала она. — Хотя вполне возможно, что это было. Знаешь, сколько «ухажёров» мне приходится отшивать? Но, в любом случае: извини меня, парень! — обратилась Лиза к Тыкве. — Не думала, что тебя это так сильно заденет.
— «Нам не дано предугадать, чем наше слово отзовётся», — процитировал Олег классика. — Кто бы мог подумать, что сказанная когда-то невзначай фраза станет одним из мотивов участия человека в преступлении, — покачал он головой.
— Охо-хо, в жизни ещё и не такое случается. Тебе ли не знать, — усмехнулся Ояр. — Давай, наверное, закругляться.
— Да, пора, — согласился Островецкий. — Веди Путниньша к машине! — приказал он конвой ному.
Тот молча кивнул и повёл преступника к выходу. Около двери Тыква обернулся.
— Ты это, Лиз, прости меня! — выдавил он из себя. Хотел сказать ещё что-то, но только вздохнул и, ведомый конвойным, вышел.
— Как трогательно! — мрачно пошутил Ояр. — Преступник и жертва простили друг друга. Прямо индийское кино какое-то.
— Ладно, киновед, пошли, — засмеялся Островецкий.
— Подожди! — вдруг воскликнула Лиза. — Майор, ты же обещал ввести меня в курс дела.
Ояр удивлённо вскинул на неё глаза, потом с некоторой долей иронии посмотрел на Олега.
— Извини, но я сейчас не могу, — слегка смутился Островецкий, — меня люди ждут.
— А зачем им ждать? — парировала Лиза. — Пусть едут. Надеюсь, они и без тебя теперь управятся, — она насмешливо стрельнула взглядом в Долгоногова.
— А, правда, Олег, оставайся. Надеюсь, и ты без нас справишься, — не остался в долгу Ояр.
— Ладно, — Островецкий недобро зыркнул глазами на острослова, — я задержусь на несколько минут, а вы езжайте. Тыкву оформляй от моего имени по «сто двадцатой»[102] в камеру, а машину отправь за мной.
— Не-е, — засмеялся Долгоногов, — сначала ты закончи здесь свои дела (он двусмысленно сделал акцент на слове «закончи»), а потом я пришлю за тобой машину. А ты, красавица, — Ояр, ёрничая, поклонился Лизе, — не обижай нашего майора.
Он шутливо послал ей воздушный поцелуй и вышел.
Олег остался наедине с хозяйкой. Он чувствовал себя несколько скованно, понимая, что неспроста Лиза попросила его остаться. Не нужно было быть великим провидцем, чтобы предположить, что она попытается его соблазнить. И эта ситуация немного напрягала Олега. Если бы было наоборот, то он бы чувствовал себя как рыба в воде. А так… Конечно, он не был обделён женским вниманием и нередко ловил на себе откровенные взгляды, но так открыто ему предлагали себя нечасто. И всегда Олег немного тушевался, осознавая себя дичью вместо привычного охотника.
— Кофе? — спросила его Лиза.
— Не откажусь, — улыбнулся Олег.
Елизавета ушла на кухню. Спустя некоторое время она вернулась с подносом в руках, на котором стояли две чашечки и дымящаяся турка, источающая дивный аромат свежеприготовленного кофе.
— Идём ко мне наверх, — предложила Лиза. — А то скоро вернутся мать с братишкой — могут помешать разговору, — кокетливо улыбнулась она.
Олег молча проследовал за ней на второй этаж. Мансардное помещение, где обитала Елизавета, состояло из двух комнат и санузла. Комната побольше была оборудована под гостиную, а поменьше — служила спальней.
— Да у тебя тут полная автономия, — оглядевшись, усмехнулся Островецкий.
— Работа диктует, — в тон ему ответила Лиза. Она достала из бара бутылку коньяка и, не спрашивая Олега, налила его в два пузатых бокала.
— Вообще-то я на службе, — заметил Олег.
— Вообще-то твоя служба на сегодня уже закончилась, — парировала она. — Или ты против?
— Да нет, — пожал плечами он. — За что будем пить?
— Я — за тебя! — Лиза серьёзно посмотрела ему в глаза. — И не перебивай, пожалуйста. Честно говоря, я не верила, что ты станешь заниматься моим делом. Кто я? Обычная проститутка…
— Мы ведь с тобой уже говорили на эту тему, — с досадой перебил её Олег.
— Говорить одно, а делать другое. А ты сделал! Поэтому — за тебя! — Лиза чокнулась об его фужер и лихо выпила. Островецкий последовал её примеру. Коньяк оказался превосходным. Лиза вновь потянулась к бутылке.
— Погоди, — остановил её Олег. — Ты же просила ввести тебя в курс дела. Вот, — он вынул из кармана куртки опечатанный пакет с драгоценностями, выданный Тыквой. — Только руками не трогай. Просто скажи навскидку: твоё?
— Можешь не сомневаться, — радостно улыбнулась она. — Правда, было больше, но и за это спасибо.
— Это только часть. Остальное изъяли у Аваньяна. Думаю, цацки мы вернули всё. Они ещё не успели ничего сбыть.
— А кто такой этот Аваньян?
— Да есть один урод. Такой невысокого роста джигит. Альбертиком зовут. Работал в порту стивидором…
— Я, кажется, его знаю. Он ещё ходит так смешно — одно плечо вверх. Но его точно не было среди налётчиков. Его бы я сразу узнала.
— Он только навёл. Говорит, что когда-то даже провожал тебя из интерклуба. Отсюда и знает твой адрес.
— Может быть. Не помню. Знаешь, сколько таких провожатых было? — усмехнулась Лиза и с интересом посмотрела на пакетик с драгоценностями. — Слушай, а что ты с ними делать будешь? — спросила она.
— Ну, завтра я их опишу, потом передам на экспертизу — пальчики там, то-се… А дня через три приходи, устроим официальное опознание, и я верну тебе цацки. Только под расписку, что обязуешься хранить их как вещдоки до суда. Так что носить или, не приведи Господь, продать это рыжьё ты пока не сможешь.
— Так оставь их у себя.
— Не могу. Ценности и золото я обязан либо вернуть потерпевшей, либо сдать на хранение в банк.
— Ой, делай, как тебе удобнее, — Лиза вновь наполнила фужеры коньяком. — Олег, — она посмотрела ему в глаза, — я действительно очень благодарна тебе за то, что ты поступил со мной по-человечески. Понимаешь, ко мне так никто не относился. Остальные просто покупают меня. А ты, — её глаза наполнились слезами, — из всех, кого знаю, — единственный настоящий мужчина. Ну, может, ещё… Каспарс. Спасибо тебе!
— Да не за что! — буркнул Островецкий. — Тем более что мы не всё нашли. Валюта, я думаю, ушла с концами. Как и тот тип, что её увёз. Конечно, мы попробуем что-то предпринять, но шансов практически никаких…
— Господи! — всплеснула она руками. — Да разве я об этом! Я просто хочу… хочу выпить за настоящих мужиков, которые редкость в наше время. За тебя, майор! За моего настоящего мужчину! — она схватила свой фужер и залпом выпила его содержимое.
— Лиза, прости… я не твой мужчина, — усмехнулся Островецкий.
— А что тебе мешает им стать? — она обвила его шею руками и прильнула к губам.
Близость горячей женщины опьянила Олега. С неимоверным трудом он удержался от соблазна ответить на её ласки.
— Подож ди, Лиза, — он мягко отстранил её от себя. — Ответь мне на такой вопрос: зачем тебе это нужно?
— Я, может, хочу отблагодарить тебя! — коньяк уже ударил ей в голову. — Денег ты, я знаю, не берёшь, так что — бери меня!
Поведение красотки становилось несколько вульгарным.
— Да ладно, барышня, — Олег уже взял себя в руки, чему немало способствовали последние слова женщины, — не надо мне такой благодарности. Я делаю свою работу и получаю за неё зарплату…
— Какую зарплату? — воскликнула она. — Я не понимаю, как за эти копейки можно подставлять свою голову. Объясни?
— Голову, Лиза, подставляют не за копейки, и не за руб ли, и даже не за миллионы руб лей, а за нечто другое. Боюсь, тебе этого не понять. Так что благодарить меня не надо. Тем более, таким экстравагантным способом!
— Дурак ты, майор! Какой же ты дурак! — она вскинула на него полные слёз глаза. — Неужели ты не понимаешь, что я просто хочу лечь с тобой в постель, не ублажая и не отрабатывая свой гонорар. А просто как обычная баба с понравившимся ей мужиком! Неужели я не имею права просто заниматься любовью, не ощущая своё тело при этом спермоприёмником купившего его похотливого самца. Скажи, неужели я многого прошу? — последние слова Лиза уже практически прокричала.
Олег не знал, что ей ответить. Говорить банальности, вроде: «Ты ещё встретишь своего человека», — при её профессии глупо и не совсем порядочно. За версту несёт ложью и неискренностью. Все прекрасно понимают, что в реальной жизни такое случается очень редко. Сюжет бульварных романов, увы, плохо вписывается в обыденную повседневность. А в адрес такой умной женщины, как Лиза, эти слова вообще могут прозвучать насмешкой…
— Извини меня, — Олег решительно встал. — Я, пожалуй, пойду. А на твой вопрос у меня нет ответа. Пардон! — он спустился вниз по лестнице и вышел из дома.
Лиза налила себе полный фужер коньяка и залпом осушила его. По ее щекам покатились, оставляя чёрные следы, крупные слёзы…
Через три дня ровно в назначенное время Елизавета Николишина прибыла на опознание своих вещей. Для проведения этого мероприятия Олег разложил на столе все изъятые у Аваньяна и Путниньша драгоценности, разбавив их, насколько возможно, украшениями, снятыми с Ленки Симоненко и других отделовских дам. Опознающая ведь должна иметь возможность выбирать из чего-то.