— А дети?
— Что дети?
— Ну, в результате этого свободного сожительства вполне ожидаемо появляются дети?
— А заботу о таких детях и их воспитание должно было взять на себя пролетарское государство.
— Но это же ужас!
— Ужас. Но не в том, что в результате этих экспериментов появится несчастное зомбированное поколение — это-то как раз коммунистическим вождям было на руку. Для новых правящих элит ужас был в том, что такое общество неуправляемо. И пока вырастет поколение зомби — можно запросто потерять власть. Вот это они очень быстро поняли. А на Западе об этом и не забывали. Вот поэтому и у нас, и у них определяющие элиты так ратуют за крепкую семью. Причём сами они вовсе не стремятся слепо следовать навязанным ими же моральным ценностям. И так было всегда.
— То есть: богу — богово, кесарю — кесарево! Ну, а почему бы тогда и всем остальным, по примеру элиты, не забить на господствующую мораль?
— А вот это будет самое страшное. Аморальность элиты общество ещё как-нибудь переживёт, а вот собственную — вряд ли. Это хаос и распад. Если же вернуться конкретно к семье, то любое общество поддерживает традиционную семью как одно из условий своего выживания. Те же свингеры вовсе не отрицают семью, как таковую, просто они изменили сексуальную составляющую её существования.
— А как же в таком случае прокатившаяся на Западе сексуальная революция, движение хиппи?
— Начнём с того, что она, в принципе, уже сошла на нет.
— У них. На нас она ещё только накатывает.
— Это отголоски. Сильной бури у нас не будет. Кроме того, правящая элита изначально приняла её в штыки. И заметь, среди хиппи рабочих и крестьян почти не было. Это опять-таки были студенты, богема. Скажем так, выходцы из более высоких слоёв общества. А если рассмотреть вопрос поглубже, то к видоизменению семьи это не имеет никакого отношения. Это, скорее всего, нигилистическое отношение к семейным ценностям. Просто беспорядочная смена половых партнёров — не более того. Этакая детская болезнь, которая, кстати, довольно быстро прошла. Свингерство же — это попытка видоизменить семью. Возможно, это новый виток в развитии института семьи, а, возможно, тупиковая ветвь. Не знаю.
— Насчёт нового витка что-то не очень понял?
— Ты диалектику в университете изучал?
— Был такой ужас.
— Ну, а про теорию спирального развития слышал?
— Ещё бы, с нас философ по три шкуры за неё спустил.
— Ну вот, касательно семьи, человечество уже проходило этот этап — полигамная семья. Может, современное свингерство — это попытка вернуться к полигамной семье на более высокой стадии развития общества? То есть спираль сделала свой виток. Согласен?
— Нет.
— Объясни!
— Пожалуйста. Древняя полигамная семья, кроме сексуальной составляющей, имела и чёткую экономическую составляющую: общее хозяйство. Свингерское же сообщество экономической составляющей не имеет вообще. Они обмениваются супругами, но не хозяйством. Поэтому говорить о них как о новой форме полигамной семьи совершенно необоснованно. Это та же традиционная экономически замкнутая ячейка, только с видоизменённой сексуальной составляющей.
— Миллер!? — вытаращился Олег. — Какого хрена?
— Что? — удивился Виктор.
— Ты чего здесь вещмешком прикидывался? Понять он ничего не может!
— А в противном случае ты бы со мной на эту тему и разговаривать бы не стал. Сказал бы: нефига переливать из пустого в порожнее! Скажи, что не так!
— Ладно, проехали, — засмеялся Олег. — И где ты всего этого нахватался?
— А в тех журнальчиках, что ты у меня отобрать грозился.
— Информация, конечно, интересная, но бессистемная. Если ты всерьёз заинтересовался этим вопросом, то лучше Энгельса почитай, «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Занятная книжонка, кстати, до сих пор никем не опровергнутая. Вот тогда информация, почерпнутая из журнальчиков, ляжет на прочную системную основу.
— Да, Олежа, — улыбнулся Виктор, — зря ты от адъюнктуры отказался. Тебе бы профессором быть, а не Аваньянов с Командирами ловить!
— Всё сказал?
— Ну, не обижайся — я же от души! А всё же: вот с одной стороны — Аваньян, а с другой — какая-нибудь семья свингеров. И тот, и эти совершают примерно одно и то же, но свингеры же не бросаются впоследствии мочить друг друга.
— Да, Витёк, намешал ты всё в кучу… Это же вообще истории из разных опер. Аваньян — просто моральный урод с сексуальными отклонениями. И его поведение нам, в общем-то, понятно на основе имеющегося опыта борьбы с криминалом. Свингеры же сумели так перестроить своё мировосприятие, что они испытывают нечто вроде кайфа от того, что их партнёр получает дополнительное сексуальное удовлетворение извне. Я читал об этом, даже «Эммануэль» ради этого посмотрел.
— Ну и как?
— Фильм так себе, музыка хорошая…
— Я не об этом.
— Теоретически я этих ребят понял, а вот применить это на себя, видимо, не смог бы. Да и ты тоже. Не то воспитание. Но это уже психология. Ладно, давай по домам. Тебе пора укреплять ячейку советского общества.
— А тебе?
— А мне просто надо выспаться.
Всё утро следующего дня Олег готовил материалы по разбойному нападению на Елизавету Николишину для передачи в прокуратуру Лёне Коношонку. В принципе, доказательная база была собрана. Осталось систематизировать материал.
Само же следствие пока застопорилось — Командир и Москвич всё ещё находились в бегах, причём личность последнего до сих пор так и не была установлена.
В связи с этим Островецкий возлагал большие надежды на задержание Командира, рассчитывая с его помощью выйти на Москвича.
Увлекшись работой, Олег не обратил внимания, что дверь его кабинета тихонько приоткрылась. На пороге стояла Вия. Прижавшись к косяку, она с грустной улыбкой смотрела на любимого. Потом тихонечко постучала, привлекая к себе внимание.
Олег поднял голову и вскочил.
— Вия!? — радостно воскликнул он, выходя из-за стола.
Заглянув в печальные глаза девушки, он ощутил, что её безумно жаль. Он погладил её по голове, и она прильнула к нему всем телом. Так, прижавшись, друг к другу, они молча стояли, стараясь ничем, даже неосторожным вздохом, не потревожить это мгновение нежности. В коридор заходили люди, бросая изумлённые взгляды на застывшую в объятьях пару. Вия почувствовала это и, мягко отстраняясь, увлекла Олега в кабинет.
— Вот, — улыбнулась она, — шла из школы, решила зайти к тебе.
— Ну, и умница, — его усталое лицо осветилось улыбкой. — Сейчас пойдём куда-нибудь пообедаем, я тебя приглашаю.
— Нет, — еле слышно прошептала она, — мы пойдём обедать домой. Олеженька, — Вия обняла его за шею и прижалась к груди, словно боясь, что он исчезнет, — мне плохо без тебя! Давай попробуем всё сначала. Я постараюсь принять твою работу и твой образ жизни. Пожалуйста, не отдаляйся, не уходи от меня!
Олег нашёл её нежные губы, и они слились в долгом сладком поцелуе…
Олег и Вия шли тихими улочками старого города, взявшись, как дети, за руки. Рослый широкоплечий мужчина и стройная, хрупкая девушка. Редким прохожим их поведение могло показаться немного странным, но им ни до кого не было дела. Они боялись нарушить это очарование нежданной встречи после долгой разлуки. По булыжной мостовой шуршали пожухлые осенние листья, неяркое солнце ненадолго разогнало свинцовые тучи, словно давая им возможность в полной мере насладиться своей тихой радостью.
— Олежка, ты похож на большого доброго медведя, — счастливо засмеялась Вия.
— Медведи добрыми не бывают! — улыбнулся он.
— Ну, тогда на сенбернара, есть такой большой добрый пёс.
— Во-во, не успели снова встретиться, а ты меня уже собакой называешь, — весело усмехнулся Олег.
— Но я же любя! — девушка положила ему руки на плечи и закрыла глаза в ожидании поцелуя.
Однако так и не дождалась его. Она вдруг почувствовала, что Олег напрягся, и открыла глаза. Девушку поразила и испугала мгновенная перемена в его облике. Вместо доброго пушистого спаниеля она увидела перед собой ощерившегося волкодава. Прищуренные жёсткие глаза, обтянутые скулы, резко выдвинутый вперёд подбородок. Даже фигурой он, мгновением ранее расслабленный, теперь напоминал готового к прыжку зверя.
Вия посмотрела по направлению его взгляда и увидела в конце улицы спешно удаляющегося грузного мужчину.
— Солнце моё, — Олег взял её лицо в свои руки и заглянул ей в глаза, — сейчас ты побежишь к ближайшему телефону и позвонишь по 02. Скажешь, что майор Островецкий преследует опасного преступника по кличке Командир. Тот уходит в район старого рыбного порта. Нужна помощь, — он поцеловал её в лоб и, повернувшись, быстрым шагом направился вслед за мужчиной.
Проханова Олег узнал сразу. Он уже собирался поцеловать девушку, когда увидел, как тот выходит из подворотни. Командир тоже узнал майора и испугался. Он ускорил шаг в надежде, что Островецкий его не заметил. В конце улицы он обернулся и увидел, что майор идёт за ним. Проханов зашагал ещё быстрее, он уже почти бежал. Оглядываясь, он видел, что Островецкий легко сохраняет дистанцию. На лице майора играла жёсткая насмешливая улыбка.
«Беги, беги, — усмехнулся про себя Олег, — ты, парень, жирком оброс, скоро выдохнешься, и брать тебя будет легче. И города ты не знаешь. Что, капитан, плохо воевать на чужой земле? Ты сейчас бежишь к набережной по направлению к старому рыбному порту, а не знаешь, что там тупик. Давным-давно там установили КПП базы морских пограничников».
Наконец, это заметил и Проханов. Он заметался в поисках выхода и нырнул в ближайшую подворотню.
«Ну вот, ты и приплыл, — довольно усмехнулся Олег. — Этот дворик глухой. Нет оттуда другого выхода. Теперь мы будем тебя вязать», — он потянулся за пистолетом и похолодел — кобура была пуста!
«Идиот! — мысленно выругал себя Олег. — Ты же сам утром убрал ствол в сейф, а, уходя провожать Вию, от радости забыл достать его. И теперь, в тот редкий момент, когда тебе действительно позарез нужна «пушка», её нет с тобой. Вот так, задурманил любовными переживаниями свою глупую башку, а расплачиваться, похоже, придётся другим частям тела! — раздражённо подумал он. — Ладно, подождём и не будем пороть горячку, — успокаиваясь, Олег прислонился к стене у входа в подворотню, — с минуты на минуту прибудет подмога. В конце концов, этому уроду некуда деваться». Но, видимо, то же осознал и Проханов. Держа руки в карманах куртки, набычившись, он появился в другом конце подворотни. Глаза его пылали злобой.