— Так это не я, это самолёт опоздал.
— Тогда нечего было мотаться без дела. Чуть без тебя не ушли. Незаменимых у нас, сам знаешь, нет!
— И у нас нет, и нигде нет, — согласился Синицын. — Французы говорят: кладбище полно незаменимыми людьми.
— Во-во.
Синицын отложил швабру, присел на бухту каната. Федотыч пристроился рядом. Закурил.
— Ну говори, где куролесил?
— Надо мне было, Федотыч, по серьёзному делу заглянуть в Москву.
— Ого! Да какие для настоящего моряка дела в Москве? Там и моря-то нету!
Синицын вроде бы невзначай огляделся. Рядом никого не было. Он решился:
— Ты, Федотыч, хороший человек. Я и тебе, и в тебя верю.
— Спасибо. — Федотыч насторожился, почувствовав серьёзность предстоящего разговора. — Продолжай!
— Ты любишь свою работу, свою семью, свою Родину. Верно?
— Верно. Продолжай!
— Я, знаешь, тоже очень люблю нашу Россию. Всю жизнь. И есть у меня такое увлечение или, как теперь говорят, хобби: воевать с врагами моей Родины. Понимаешь?
— Хорошее хобби, — одобрил Федотыч.
— Но дело в том, что это хобби у меня… как бы это сказать… профессиональное.
— Не понял, — наморщил лоб Федотыч.
— Всё очень просто. Кроме моториста и механика есть у меня ещё много всяких интересных профессий. Но о главной своей профессии я могу сказать только очень надёжному человеку. Понимаешь?
— Так, так… — Боцман глянул Синицыну в глаза, глубоко вздохнул. — Начинаю понимать. Значит, ты из этих… из наших… Не может быть!
— Может, Федотыч, может. Кроме ремонта дизелей и в тот раз, и в этот есть у меня очень серьёзное задание. И я прошу тебя мне помочь, точнее, не мне, а Родине!
— Какой разговор! — воодушевился Федотыч. — Хоть сейчас. Только скажи — кого, да мы их всех…
Синицын утихомирил его:
— Не сейчас и не здесь. Работать будем тихо и спокойно. Риск очень большой.
— Я не боюсь.
— Знаю. Надёжные ребята у тебя есть? Абсолютно надёжные?
— Есть. Сколько нужно?
— Человека два-три… Кроме тебя. Лучше из тех, кто служил в армии.
— Найду.
— Тогда пойдём, обсудим детали.
Синицын ловко подхватил швабру и, как бы танцуя с ней, удалился вслед за Федотычем.
Танкер «Арзамас» стоял под разгрузкой уже третий день. Больше половины нефти было уже перекачено в портовые терминалы. Работы оставалось ещё на день, и послезавтра — домой.
Раннее утро в этот день выдалось туманным. Небо заволокло облаками, вот-вот пойдёт дождь. Вахтенные матросы в ожидании смены зевали на посту, а один даже полуспал, привалившись к железной переборке.
Жизнь в порту в этот ранний час только-только начиналась. Где-то пробили склянки, где-то басовито гукнул гудок небольшого буксира — а вот он и сам неторопливо выплыл из тумана и деловито побежал вдоль мрачных корабельных громадин, поднимая небольшую волну. Вот он поравнялся с «Арзамасом», сбавил ход и, почти бесшумно скользя по инерции, пошёл вдоль его высокого борта. Двое матросов спустили за борт конец толстого ребристого шланга, и из него так же бесшумно потекла в воду тёмная мазутная струя. Пройдя вдоль всего борта «Арзамаса», буксир обогнул его и проделал ту же операцию с другой стороны, окружая танкер расползающимся нефтяным ожерельем.
Кроме того, по ходу дела матросы вытряхивали за борт буксира большие синтетические мешки с бытовыми отходами, которые мерно покачивались теперь на поверхности, создавая живописную картину вопиющего экологического беспредела.
Быстро выполнив свою «созидательную» работу, буксир отошёл подальше от танкера, прибавил ход и скрылся за корпусами других кораблей, на прощанье приветствуя округу басистым победным гудком. Знай, мол, наших!..
Гудок разбудил дремавшего вахтенного на носу «Арзамаса». Он глянул вниз и охнул. И заорал во всё горло:
— Эй ты, козёл! Ты что наделал? Эй, капитан, командир!
На танкере началась небольшая паника. Захлопали двери, застучали каблуки по трапам.
А в это время к трапу уже подлетали полицейские машины с мигалками. А со стороны моря, отрезая выход из порта, торопился сторожевой катер, оглушая округу заунывным воем сирены.
Дело было сделано.
В плотном автомобильном московском потоке от Белорусского вокзала к центру двигалась с черепашьей скоростью чёрная служебная «Волга» генерала Артамонова. Водитель Дима изнывал от безвыходности ситуации, вертел головой — где бы проскочить побыстрее, — но всё тщетно.
— Во попали! Опять пробка! По Москве теперь быстрее пешком ходить. Машин развелось, иномарок этих наглых. На кирпичи лезут, по встречной полосе гонят. Никакой управы!
Генерал оторвался от папки с бумагами.
— Положение на дорогах, Дима, в точности отражает положение общества в стране.
— Верно, товарищ генерал. Козлы они везде козлы. Вон эта семиклассница на «Мерседесе», ну куда лезет, куда? Жить надоело? И откуда у неё такая машина? Где заработала? В ночную смену?
Зазвонил мобильный телефон. Артамонов нажал кнопку:
— Слушаю.
— Дмитрий Николаевич, вам привет из туристического агентства!
— Спасибо. Как там наши гости?
— Всё в порядке. Гостей приняли тепло. Окружили заботой. Продлили их пребывание.
— Надолго?
— На неделю. Минимум.
— Замечательно. Большое спасибо.
— Правда, гостеприимство дорого обошлось.
— Ладно, сочтёмся славою, ведь мы свои же люди.
— Да… ещё просили передать привет какой-то Кате…
— Понял. Передам. Будь здоров!
Генерал повеселел, ткнул водителя в спину:
— Ты знаешь, кто это написал: сочтёмся славою?
— Не знаю, — признался Дима.
— Вот кто написал, — Артамонов показал рукой на гордый памятник Маяковскому, который медленно и торжественно проплывал за окном автомобиля. — Это он, временно забытый и заплёванный великан Владимир Маяковский. Генерал вдохновенно продекламировал:
Мне наплевать на бронзы многопудье,
Мне наплевать на мраморную слизь.
Сочтёмся славою, ведь мы свои же люди,
И пусть нам общим памятником будет
Построенный в боях социализм!..
— А теперь, выходит, построенный в боях капитализм? — усмехнулся Дима.
— Да ну тебя, молчи лучше! Не тереби душу и езжай не торопясь. И не гони! А я немного вздремну…
Генерал откинулся на подлокотник и прикрыл усталые веки.
По широкому проходу большого торгового комплекса, расположенного недалеко от портовых ворот, в сопровождении двух крепких мужчин бодро шагал Павел Синицын, зорко поглядывая по сторонам. Он обернулся к одному из спутников, который нёс на плече спортивную сумку внушительных размеров.
— Не тяжело?
— Да что ты, Иваныч! Это ж для меня воздушный шарик. Детская забава!
— Кстати, о детях. Я на минуту за сувенирами, а вы идите в сквер, ждите Федотыча, — и Синицын быстро нырнул в отдел детских игрушек.
В тенистом скверике, недалеко от магазина, на небольшой скамейке примостились спутники Синицына, разглядывая содержимое сумки. А вот и сам Павел Иваныч с покупками.
— Федотыча нет?
— Да придёт сейчас. Он мужик аккуратный.
— А что делать-то будем? — поинтересовался второй.
— Надо с одним мерзавцем разобраться.
— Только с одним? — разочарованно протянул один из спутников.
— Там рядом с ним ещё десяток мерзавцев может оказаться.
— Это другое дело, — удовлетворённо кивнул другой, потирая руки.
— Так, значит, ты Андрей?
— Так точно. Гвардии старшина второй статьи Андрей Волошин. Морская пехота.
— Морпех — это серьёзно. Где стояли?
— На Казачке. Под Севастополем.
— Знаю, знаю. Казачья бухта — прекрасная база! Бригада морской пехоты, танковый полк, взвод боевых дельфинов.
— Точно! — оживился Андрей. — А какие умники были! Всё лучше нас понимали! Вот жизнь была! А теперь всё разломали, разворовали… А дельфинов, говорят, за границу продали.
— Да нет, в водный цирк продали.
— Один хрен.
— А ты вроде Алексей?
— Да нет, Олег я, Олег Изотов.
— Понятно, Олег… Служил?
— А как же! Что я, недоделанный, что ли? Лейтенант ВДВ.
— Войска Дяди Васи, — улыбнулся Синицын. — Рязанское окончил?
— Нет, Тульское.
— Тоже серьёзная школа… А вот и наш вождь и учитель… Синицын поднялся навстречу подходящему Федотычу, из-за спины которого выглядывал знакомый нам Алексей. — Что так долго? Почему не один?
— Лёшку взял для отвода глаз. Парень он надёжный, а вид у него несерьёзный. Значит, и я по несерьёзному делу.
— Годится, — кивнул Синицын.
— Ну так вот, — Федотыч присел на скамейку. — Серый оказался тем самым, о ком ты говорил. Штурман ихний Матвей Серенко. Опытный моряк. Плавает давно. В этом городе у него бабёнка какая-то. Всё время к ней бегает. Вот и теперь: как танкер задержали — он сразу в увольнительную. Тем более капитан у него в дружках. Вместе пьют, а Серый платит. Всегда при деньгах.
— Интересно.
— А вчера прислал человека с запиской. Мол, заболел, отравился. До отхода выздоровеет. Справку принесёт.
— Так, ясно. — Синицын встал. — Ну что, мужики, идём лечить этого больного.
— А как же Лёшка? — забеспокоился Федотыч. — Его вроде брать не собирались?
— Во-первых, он нам нужен для отвода глаз, ты сам сказал. Во-вторых, он человек надёжный!
— Я надёжный!
— И боевой, — поддержал Федотыч. — В прошлый раз, когда мы в этом задрипанном «Релаксе» свои права человека защищали, он больше всех стекол перебил!
— Ну вот видишь, улыбнулся Синицын. — Я думаю, стёкла они уже вставили, так что Алексею будет где развернуться.
— Так мы в «Релакс»?!
— Начнём с него, — подтвердил Синицын. — А дальше по обстоятельствам. Ещё раз предупреждаю: дело очень ответственное, очень опасное. Поэтому максимум дисциплины! Без моего приказа — ни шагу! Ясно?