– Я хочу это исправить. Это просто заяц.
– Нет, это не просто заяц! Это заяц от тебя!
– Мы сейчас говорим о плюшевой игрушке, или ты имеешь в виду что-то еще?
– Ты понимаешь, что узнать о твоем существовании для нее будет шоком? – Стучу пальцем по своему виску. – Она не игрушка, Влад. Она ребенок. Личность. У нее есть чувства!
– Ты принимаешь меня за идиота? – немного злится он. – Я не считаю детей муравьями. Я хочу с ней познакомиться. Узнать ее лучше. Я хочу проводить с ней время, я уже сказал тебе об этом. И я сделаю все для того, чтобы войти в вашу жизнь без шоков.
– Ты пришел сюда без приглашения, – напоминаю ему, понизив голос до шипения.
– Вообще-то, у меня есть приглашение. Андрей пригласил меня неделю назад. Допускаю, что он уже об этом жалеет.
– Плевать мне на твое приглашение.
– Отлично, – разводит он руками. – Его это не отменяет. Я не уйду, Арина.
Молчу, всеми силами фокусируясь на его внутреннем спокойствии. Впиваюсь в концентрацию Градского, как вампир, забирая у него кусок через разделяющий нас воздух.
– А потом так же легко уедешь? – спрашиваю. – Список домов уже у тебя на почте. Выбирай любой!
Влад делает шаг ближе.
Мне приходится отступить, вжавшись лопатками в холодную стену. Снова официанты, и Градский уступает им дорогу, молча поджав губы. Кажется, эти переговоры и он тоже не намерен ни с кем делить.
– Дом на Бали, – это капиталовложение. У меня таких уже три в разных городах. Хорошие инвестиции в место, где мне комфортно. Это не значит, что я собираюсь жить там постоянно.
– По-прежнему находишься в поиске? – срывается с моих губ колкий вопрос.
Он ставит руку на стену рядом с моей головой и касается взглядом моих губ, говоря:
– Тебя интересуют мои планы на жизнь? Справедливо. Предлагаю встретиться за завтраком и обсудить нашу ситуацию в более спокойной обстановке.
Нашу…
Такая формулировка вызывает в моей голове микровзрывы.
– Твой юрист тоже будет? – спрашиваю с фальшивой миролюбивой улыбкой.
– Уверен, мы справимся без него. Ты, я и Софи. Что ты ей сказала? Где я, по ее мнению?
– Она думает, что ее отец живет на облаках. Пока не знаю, как сказать ей, что ты воскрес.
После нескольких недель посещения сада София задала мне первый в жизни вопрос про своего отца, и он поставил меня в тупик. Я не знала, вернется ли Влад когда-нибудь, захочет ли он знать о ее существовании, захочет ли он быть в ее жизни. Была слишком большая вероятность того, что это никогда не случится…
– Надеюсь, я подох не очень страшной смертью? – Оттолкнувшись от стены, он лезет в карман пиджака.
– Я не уточняла, как именно это произошло.
– Я признателен.
Наблюдаю за тем, как в его ладони появляется маленькая бархатная коробочка, которую он сосредоточенно открывает, ловко работая длинными загорелыми пальцами.
– Что это? – Складываю руки на груди, пряча за ними свое разбушевавшееся сердце. – Ты меня пугаешь.
– Подарок. У тебя день рождения, – напоминает, взглянув мне в лицо.
В этой краденой близости он слишком настоящий, чтобы я могла оторвать от его лица глаза.
На его губах легкая улыбка, которая сталкивает меня в наше общее прошлое и ворошит горстку проклятых углей в душе. Тех самых, которые остались от моих чувств к этому мужчине.
Бросаю взгляд на коридор поверх его плеча, с напряжением глядя на то, как Влад извлекает из коробочки длинную тонкую цепочку с кулоном, который выкладывает в центр своей ладони и расправляет подушечкой пальца.
– Как насчет мира? – спрашивает, посмотрев в мои глаза исподлобья.
На его ладони кулон в форме пары золотых листьев оливы размером с фалангу моего пальца. Смотрю на эту «оливковую ветвь», прикусив изнутри щеку.
– Это вместо белого флага… – тихо произносит Градский.
От воспоминаний и от символизма ситуации губы дрожат в улыбке, но я одергиваю себя, поднимая взгляд к его лицу.
Он ждет с протянутой ладонью, пока смотрю в его глаза. Точно такие же, какими наградила природа нашу дочь.
Я сдаюсь, опуская плечи.
Глупо сопротивляться, когда тебе предлагают раскурить трубку мира. У Софи есть отец. Я оберегала больше себя, чем ее, скрывая от всех его имя. Теперь он здесь, и это Влад. Они будут общаться, и я не должна бояться какой-то безделушки, хотя, судя по надписи на коробочке, это ни черта не безделушка.
Под ребрами тянет.
– Хорошо, – говорю, облизнув губы. – Это ради Софии.
– Мне нравится ее имя, – замечает хрипловатым голосом.
Приподнимаю с шеи волосы и поворачиваюсь к Владу спиной, предлагая надеть на меня этот подарок.
Мне приходится сглотнуть слюну, когда ложбинки между грудей касается холодный металл, а голых плеч – полы пиджака.
Бедра Влада едва ощутимо скользят по юбке моего платья, и низ живота обжигает забытым жаром. Мурашки, которые вспыхнули на коже под мужскими пальцами, стекают туда же, в то пекло, которое разлилось по животу.
Я слышу, как Градский делает глубокий вдох за моей спиной, чувствую колебания воздуха рядом с волосами и разворачиваюсь раньше, чем мне захочется опустить веки и раствориться в своих предательских ощущениях.
– Ты можешь остаться. Мои родители тебе рады, но они ничего не знают, – предупреждаю, избегая его взгляда.
– Я это понял.
– Я готова встретиться с тобой послезавтра. Я возьму с собой Софи. Я напишу… – произношу, обходя его.
Его темноволосая голова поворачивается вслед за мной, но, уходя по коридору, я не оглядываюсь, хоть и чувствую, что Влад продолжает смотреть.
Оливковые листья жгут кожу все время, пока сижу за одним столом с Рязанцевым и еще шестью гостями. Глотаю холодное шампанское, пытаясь затушить им пекло в груди. Пока меняют блюда и раздаются речи в мою честь, я бросаю косые взгляды на тот стол, за которым находится моя семья…
Егор стучит вилкой по пустому фужеру, привлекая к себе внимание гостей.
Мои ладони потеют. Взятые обязательства в эту секунду давят на меня бетонной плитой, вызывая желание сбежать от этого официоза, который превращает наш с Рязанцевым момент в достояние общественности. Общественности, от которой мне хочется спрятать глаза.
Я слушаю его голос. Его слова, такие правильные. Они тоже в мою честь. Официальные и отточенные до последней паузы для дружного смеха в нужных местах.
– Выйдешь за меня, Арина Беккер? – слышу над головой и встаю.
Перевожу глаза с лица своего жениха ему за спину и натыкаюсь на серый ледяной взгляд другого мужчины. Он смотрит на меня через весь зал, напоминая о том, что мое спокойствие – просто фарс, но это… не его дело…
Зал затихает в ожидании моего ответа.
Смотрю на Егора и, вскинув подбородок, растягиваю губы в улыбке…
Глава 18
Влад
Я знаю, что в офисе ее нет.
Так сложилось, что я имею представление о сегодняшних передвижениях Арины, и посещать офис брата в ее планы этим утром не входит. В них входит встреча со мной. В парке недалеко от ее квартиры через два часа.
Мое ожидание максимально волнующее. Оно стало нетерпением, от которого задницей ерзаю по стулу.
Я хочу увидеть Арину. Хочу увидеть их обеих. Сегодня. Когда нам никто не будет мешать делать то, что я предложил, – вести мирные переговоры. От этой перспективы у меня перманентное желание дать километров десять трусцой по городу, чтобы выветрить лишнюю энергию, которая распирает тело, как часовая бомба, захераченная под кожу.
Делать вид, что я адекватен и спокоен, действительно, твою мать, тяжело.
Через приподнятые жалюзи вижу, как к своему кабинету по коридору приближается Андрей.
На празднике мы перекинулись парой фраз, до толкового разговора не дошло, слишком много посторонних людей вокруг. Я все еще должен дать ему некоторые пояснения и обозначить в общих чертах свои позиции насчет его сестры и племянницы.
Надеюсь, трех дней ему было достаточно, чтобы успокоить свою внутреннюю истеричку и настроиться слышать меня.
Я хреновый друг, нам обоим придется с этим смириться. Пять лет назад я выбрал его сестру, а не его. Все просто и сложно одновременно. Я вообще не уверен, что у меня был выбор. Арина умело его мне не оставила.
На лице Андрея гримаса, будто проглотил кислятину. Понимаю, что так и есть почти в прямом смысле, потому что, войдя в дверь, он окидывает меня прохладным взглядом и вручает идущей за ним по пятам помощнице большой кофейный стакан, рявкнув:
– Убери это от меня. Это что, моча ослиная? Где ты вообще это взяла?
– Там же, где и всегда…
– Ты меня обманываешь, Наталья.
– Я… нет… что вы… – блеет девчонка.
Положив на стол ноутбук, он опускается в свое кресло, прося:
– Свари мне нормальный кофе. – Переведя на меня глаза, сухо уточняет: – Нам.
Паршивость его настроения с первого взгляда тянет баллов на шесть по десятибалльной шкале.
Сам я сжимаю и разжимаю в кулаке игрушку антистресс, которую нашел тут же, на рабочем столе своего друга.
Позавчера Арина при всех приняла предложение Рязанцева стать его женой. Выглядела показательно счастливой и улыбчивой. Только ни хера это не было правдой.
Я вижу и чувствую ее насквозь. Я даже не прилагаю к этому усилий. Я просто это, твою мать, вижу и чувствую: когда она счастлива, предпочитает орать об этом направо и налево. Когда она влюблена, делает то же самое. Ни хрена не стесняясь в выражениях. Будь это так прямо сейчас, я отошел бы в сторону и начал выстраивать нейтральные отношения с матерью моего ребенка, прижав себе яйца подкованным берцем. Но этого нет. И дело не в том, что она выросла. Не-а. Люди не меняются.
Я хочу ее. Как эгоистичный ублюдок. Хочу видеть ее под собой голой и разомлевшей от оргазма. Хочу видеть ее рядом с собой одетой и расслабленной. Хочу видеть ее настоящую улыбку, а не ту фальшь, которую она скармливает окружающим, как чертовы бесплатные флаеры.
Я уехал раньше, чем успели подать горячее. Сидеть там со связанными руками было в высшей мере неудобно. Слишком раздражающе неудобно. Если пять лет назад статус наших с Ариной отношений не мог быть другим, то теперь неофициальность моего присутствия на краю их с Софи жизни настоящая заноза в заднице.