В воздухе стойкий запах осени, цветы на клумбах принялись увядать, замечаю это, когда иду по дорожке к дому. Внутри сбрасываю туфли и кладу сумку на банкетку, слыша из гостиной смех Софи и мамы.
Отец уже две недели в больнице. Сейчас он приходит в себя после операции на сердце, и у него отличная динамика. Мы навещаем его по очереди, чтобы не утомлять.
– Мама! – Софийка скачет вокруг розового детского велосипеда, одетая в домашние лосины и футболку, на ногах розовые защитные наколенники. – Смотри! Это велик! Влад привез.
– Здорово, – смотрю на Градского, который сидит, удобно устроившись на диване. – Ты сказала спасибо?
– Спасибо-о-о-о! – визжит Софи, подпрыгивая на месте. – Тут еще шлем есть! Он как единорог! – Гордо демонстрирует мне подарки.
Влад одет в серую футболку без всяких рисунков и синие джинсы, которые идеально сидят на его подкачанных, вытянутых перед собой ногах. На спинке дивана лежит его кожаная куртка, глаза исследуют меня, неторопливо поднимаясь вверх по телу. Оно загорается и покалывает в тех местах, которых касается его взгляд, ведь, как бы я ни хотела обеспечить себя амнезией, я все помню…
Все до мельчайших подробностей.
Что касается его самого, я не спрашивала, предпочитая делать вид, что тогда, в его машине, не было моего пьяного оргазма.
Градский стремится проводить каждую свою свободную минуту с дочерью. Они несколько раз гуляли без меня. Если она и поняла, что он приходится ей воскресшим отцом, то пока никак это не обозначила.
Полтора месяца назад Влад принес мне папку с полностью обновленными документами Софии. Я долго вчитывалась в ее новое свидетельство о рождении, привыкая к тому, что теперь весь мир в курсе, от кого моя дочь.
Он взял на себя все расходы Софи.
Его возможности больше моих примерно в триллион раз, и он черезчур ее балует.
Наша квартира превратилась в магазин детских игрушек, и я не раз просила его умерить свои аппетиты, на что он всегда советовал мне «расслабиться».
– Мы как раз собирались обедать, – сообщает мама. – Я запекла курицу. Влад, останешься?
– Конечно.
– Как мило… – говорю, уходя на кухню.
Я слышу его шаги, когда открываю холодильник в поисках минеральной воды и какого-нибудь бутерброда.
– Привет, – слышу хрипловатый голос за спиной.
– Виделись уже, – отвечаю, не оборачиваясь. – Ты опять не сообщил мне о своем приезде.
– Если бы я о нем сказал, то, скорее всего, не застал бы тебя здесь. Надо поговорить.
– О чем? – спрашиваю, выкладывая на столешницу хлеб, овощи и ветчину.
Аура Влада давит на меня, даже когда я не смотрю в омуты его серых глаз.
Он постоянно присутствует в моей жизни, но о его жизни я толком ничего не знаю, потому что не интересуюсь. Ничего, кроме того, что он отлучается в деловые поездки время от времени. И меня изнутри огромным крючком цепляет вопрос: находится ли он до сих пор в своем целибате, или ему надоело терпеть дистанцию между нами, и он решил начать жить заново. Эскортницы в любом конце света с радостью запрыгнут в его трусы; женщин, желающих вступить с ним в отношения, наверняка тоже вагон.
Отсчитывая дни в календаре, я морально готовлюсь к тому, что так и будет. Ему просто надоест.
А может, это уже случилось.
Сглотнув, я сооружаю себе сэндвич.
Я жду того, что ему надоест… быть рядом просто так.
У нас нет отношений. Он свободный мужчина.
Внутри что-то болезненно сжимается, когда я думаю о Градском и другой женщине, которая может возникнуть в его жизни и которую он вдруг захочет познакомить с Софи…
– Я хочу, чтобы ты отпустила со мной Софийку на пару часов в субботу.
Глава 28
– Куда? Зачем? – забрасываю его вопросами, резко вскинув глаза.
Я не боюсь, что он может ее отобрать, как грозился в первую встречу. Он никогда этого не сделает, в этом я ему доверяю.
Он любит нашу дочь. Иногда нежность, с которой он смотрит на Софийку, меня убивает. То, какая доверчивая она с ним, – тоже. У них чертовски поразительный контакт, и это его заслуга, а может, дело в том, что у них одна кровь, но он еще никогда не забирал ее вот так, без моего контроля. Они гуляли несколько раз здесь, в поселке, где я в любой момент могла выглянуть в окно и посмотреть на них, а Софи могла в любой момент попроситься ко мне.
И если он уверен в своей просьбе, то я на минуту прихожу в волнение. Влад отвечает на него, прислонившись плечом к стене и сложив на груди руки:
– Хочу пообедать с отцом. У тебя будет время для себя.
Его независимый и железобетонный вид равнодушной меня оставить не может, но я отвечаю с легкой издевкой:
– Ты очень заботливый.
– Всегда пожалуйста. Так что, ты не против?
– Если Софийка согласна, то… ладно. На пару часов. И ты привезешь ее сразу, если она попросится домой, и позвонишь мне, если что-нибудь случится.
– Например?
– Что-то форс-мажорное.
– Я не собираюсь испытывать ее детские нервы. Конечно же, я сразу свяжусь с тобой в случае чего, но это просто обед.
– Я знаю… Просто… – подбираю слова, разглядывая свой маникюр. – Я привыкла за эти годы справляться сама.
– Больше тебе этого делать не придется.
Отвечаю на его заявление молчанием.
У меня есть основания ему не верить, и за это утро ничего не изменилось, хоть он и доказывает мне обратное все эти два месяца.
Он смотрит на меня исподлобья, будто хочет услышать, что я оценила все его старания, но он получит то, что хочет, только когда я и правда в это поверю.
– Ты получила мое письмо? – спрашивает, меняя тему.
Пару дней назад он определился с выбором. Выбрал виллу на Бали с двумя спальнями, двумя детскими и бассейном. Его выбор шаром ударил по моему самообладанию, ведь мне до глубины души интересно, на кой черт ему понадобилось две детских.
Я чувствую в этом выборе провокацию, но ни за что на нее не куплюсь.
Последнее время именно из таких провокаций состоит наше общение. Даже сейчас…
Нас разделяет кухонный стол и расстояние в полтора метра, но я кожей ощущаю посыл в мою сторону, который он вкладывает в каждый свой взгляд. Тягучее обещание того, что я получу, если приму его условия.
Только я не собираюсь их принимать. Я свободная личность, как и он, черт возьми.
– Я уже начала готовить документы для сделки, – сообщаю деловым тоном.
– Отлично.
– Думаю, за месяц управимся.
– Я никуда не спешу, – в сотый раз напоминает он.
– Замечательно.
В кармане его джинсов пищит телефон. Быстро посмотрев на экран, Влад объявляет:
– Черт. Мне нужно обратно в город.
Я не знаю, чем он занимается сейчас в городе, но, судя по всему, у него какой-то новый проект. Он будто основательно здесь закрепляется. Целенаправленно и уверенно.
Несмотря на то что я не рассчитывала увидеть его сегодня, меня на секунду сковывает легкое опустошение от того, что ему пора, но я не даю этому чувству разрастись во что-то большее. В… потребность, от которой будет так невыносимо тяжело избавиться, ведь я это уже проходила.
– Хорошей дороги. – Отвернувшись к столу, включаю кофемашину.
Я слышу, что он не двигается с места.
Стоит там еще несколько секунд, после чего все же уходит, сказав мне:
– До встречи.
Как бы я ни сопротивлялась, это все равно происходит – комната становится пустой. Воздух тоже, будто, выйдя за дверь, Градский забрал с собой важные электрические частицы, которые он приносит, когда появляется.
Через приоткрытое окно слышу, как урчит, заводясь, двигатель его «БМВ», и одновременно через ткань собственных джинсов чувствую, как вибрирует мой телефон.
В моей почте письмо.
Волнение омывает с ног до головы, когда проваливаюсь в него и вижу себя официальным участником ежегодного благотворительного концерта в следующую субботу.
Я не сказала об этом никому. Ни родителям, ни брату, ни Кристине. И не уверена, что расскажу. Этот момент вдруг стал совершенно личным. Только моим. Я не хочу никаких расспросов, не хочу никому ничего объяснять.
Мы обедаем, а потом я забираю дочь домой.
Пока она играет в моем телефоне, я разбираю пятилетний хлам, которым завалено мое старое пианино. В шкафу нахожу стопки нот, точно зная, что ищу, и изучаю их, хрустя ломтиком сельдерея. Мне на секунду становится страшно, что моя техника скатилась до уровня музыкальной школы, но, как только пальцы ложатся на клавиши, понимаю, что это не так…
Мне есть над чем работать, но все можно исправить практикой.
Сглотнув и закрыв глаза, пускаю по нашей с Софи квартире первые звуки, со скрипом в сердце понимая, что мой инструмент расстроен, но и на это я решаю закрыть глаза.
Горло сжимает спазмом.
Перед глазами пляшут картинки. Полная мешанина. Мое прошлое и настоящее, но во всем этом нет боли, только желание складывать ноты в мелодию, такую же яркую, как и мои чувства в эту минуту.
Я вижу, как рядом возникает Софи. Положив пальчики на боковую раму, смотрит на меня, распахнув от восторга глаза.
– Мамочка… – шепчет. – Я тоже так хочу.
– У тебя все впереди, – улыбаюсь, на секунду оторвавшись от игры, чтобы потрепать любимые светлые кудряшки.
– Пожалуйста, сыграй еще… – лепечет она.
Слышу, как хлопает входная дверь, и, быстро смахнув со щеки слезу, меняю одни ноты на другие.
– О. Мой. Бог. – Голос Кристины похож на восторженный вопль. – Я дожила до этого момента! Где у нас шампанское?
Из глаз опять вырываются слезы, но вместе с ними я смеюсь, быстро меняя лирику на задорную развлекательную пьесу.
– Что такое шампанское, Крис? – хихикает Софи.
– Эм… шипучка для взрослых. Очень мерзкая штука. Тебе никогда не стоит ее пробовать, от нее газы!
– Фу-у-у… – хохочет Софи.
Взявшись за руки, они прыгают по комнате под музыку, заливаясь смехом.
Я и сама начинаю хохотать, откинув назад голову.