– Давай… давай отсюда уйдем, – с болью в пересохшем горле ответил Сергей.
Он дотронулся до затылка, отнял руку, упер в пол, на мокрую от крови ладонь тут же налипла пыль. Во рту тоже была кровь, кровь и строительная пыль. Холодный ночной воздух проникал в щели, облизывал кожу.
Между ним и Женькой была преграда, он видел и ощущал ее – внутренности искалеченного дома, но не собирался просто лежать и ждать.
Ощупал обломки перед собой. Пустота – слева есть пустота, проход, шанс.
– Женька, я иду… арх! – Он прикусил язык и прижался лицом к полу.
Яркая, ослепительная боль. И только потом, в довесок – скрежет бетона, треск дерева, сработавший капкан.
Швейная машинка не выдержала веса плиты.
Сергей пошевелился – бедро словно прожгло насквозь.
– Папа… пап… пап, что с тобой?..
Он лежал щекой на остром камешке и старался пересилить эту черную боль. Открыл рот и закашлялся. В глазах все качалось. Он чувствовал, как из него вытекает кровь. Голова была слабой, чужой. В ушах стоял тонкий гул.
– Пап… не молчи!.. Пап, мне страшно…
Сознание ускользало.
«Нет, нельзя… Теперь точно нельзя…»
– Помогите… – позвал Сергей бессильным голосом и лишился чувств.
Очнувшись, он увидел, что лежит под низким растрескавшимся потолком. Подумал, что у кого-то в гостях, с похмелья, в могильной тишине, и отключился.
Когда вновь пришел в себя, услышал далекий разговор. Лежал, прислушиваясь.
Приподнял голову: в сумерках бетонного капкана нога выглядела скверно. При каждом движении бедро отдавало резкой пульсирующей болью. Простреливало насквозь. Ныла каждая мышца, даже те, о которых он не догадывался.
Он с трудом отплевался кровью и пылью и позвал сына.
Женька не ответил.
Раздирая сухое горло, Сергей позвал громче.
Ничего.
Далеко гудели машины, долбил молоток, визжала болгарка.
Несмотря на холод, лицо было мокрым от пота. Сергей закрыл глаза и увидел живую Таню. В памяти Таня была счастлива, она улыбалась, бежала с парашютным ранцем к самолету, то и дело оборачиваясь.
Стоило открыть глаза – и он видел мертвую ногу, нелепо торчащую из сомкнутой бетонной пасти.
– Же… Женька!
Он орал, звал сына, бился, цеплялся руками, но не мог сдвинуться.
Обессиленно затих, полуживой, оглушенный болью в потревоженной раненой ноге. Лицо горело.
В проем между досками проникал серый свет и неясный шум.
«Какой сейчас день?»
Он узнал этот шум. Это был шум спасения.
– Женька, не бойся… нас скоро откопают…
Он закрыл глаза, надеясь снова увидеть живую Таню, но увидел кучи мусора на месте поселка: ни одного целого здания.
– Есть кто живой? – спросили откуда-то из космоса.
Он хотел ответить, но зашелся кашлем.
На противоположном краю острова другой голос умолял помочь, доказывал, что он жив, кричал, почему его не слышат.
Сергей уже почти не чувствовал раздавленную ногу.
Земля пыталась наладить связь. Кто-то спрашивал, какой инструмент брать. Кто-то звал на помощь. Кто-то рыдал.
Потолочная плита, косо застывшая над ним, мелко вибрировала.
«Не падай… пожалуйста, держись…»
– Помогите… – просипел Сергей, – мы здесь… помогите нам…
Закрыл и открыл глаза. Прислушался.
– Я вас слышу! – крикнул кто-то совсем рядом. – Потерпите немного! Я вас вытащу!
Загрохотало, заскрежетало, стихло. Только мелкие камешки бесконечно сыпались вниз.
– Мой сын… – уронил Сергей в эту сыпучую тишину и снова провалился в беспамятство.
Вынырнул. Услышал другой голос, отвечающий за него. Такой знакомый, родной голос:
– Я здесь… здесь… и папа за стеной…
Бурчание, скрежет, вой пилы, грохот, «Тяни!», «Еще!», снова грохот, невнятные усталые голоса, деревянный стук носилок.
– Видишь, тут… плита на соплях… еще сантиметр – и пацану крышка.
– Зацепилось за что-то…
– Ну-ка… а ну, взяли…
Широкий черный лом воткнулся в щель между серыми плитами, и четыре спасателя навалились, приподнимая едва не раздавившую мальчика стену. Под ней лежал бывший спасатель.
Ирина НевскаяФулл-хаус судьбы
He deals the cards as a meditation
And those he plays never suspect
He doesn’t play for the money he wins
He doesn’t play for respect.
– Две пары. Поздравляю, вы выиграли.
Слегка улыбнуться, отсчитать чипсы[3], перемешать колоду. Новая раздача.
Покер – простая игра, особенно если играть – только твоя работа.
– У дилера[4] две дамы. Вы снова выиграли, поздравляю.
– Третий, – негромко в ухо.
В игре полчаса пролетают мгновенно. Жест чистых рук и:
– У вас новый дилер. Удачи.
– Ну не-е-е-ет, – ноет гость, – уже? Илья, ты же только пришел. Я с этой играть не буду, мне вечно с ней не везет.
Бурча, собирает со стола фишки и идет к третьему столу, на блек-джек, следом за мной.
Вечер тянется своим чередом.
Блек-джек, рулетка, брейк[5]. Опять блек-джек, покер, еще покер.
Можно и перекусить.
– Илюх, будь другом, сделай кофе, – Марго сидит на диванчике, уткнувшись лицом в ладони, и стонет оттуда, как призрак из старого замка. – Сил моих больше нет.
– Что, опять твой мучитель явился? – протягиваю кружку, сажусь напротив и сочувственно смотрю.
– Угу. Все соки из меня за полчаса высасывает, сволочь. Ну не нравлюсь я тебе, так уйди за другой стол, хватает же их. Нет, он будет сидеть со мной и все полчаса рассказывать, какая я дрянь, что не даю ему выиграть.
Я понимающе вздыхаю. Наша профессия лучше других учит разбираться в людях. Эти качели, когда за одну ночь человек может взлететь и так же внезапно рухнуть вниз, – натуральная ментальная хирургия, позволяющая разглядеть каждого изнутри. И сказать по правде, любоваться особенно-то и нечем. Практически все реагируют одинаково. А винить в своих проигрышах дилера – классика жанра.
– Марго-о-о-о-о, – в тесный отсек, именуемый комнатой отдыха, влетает взлохмаченный Марк и томным голосом с порога заводит: – Марго, ты нужна мне как женщина!
– Сам гладь свою рубашку, – бурчит Марго в кружку с кофе.
– Ну ты же знаешь, я так не смогу! Стас потом опять за складки штраф выпишет.
– А ты учись, – Марго сегодня неумолима.
– Шухер, – из кухонного отсека заглядывает Бивис. – Стас идет.
Марк ныряет за дверцу шкафчика и начинает лихорадочно срывать с себя одежду.
Картина на самом деле привычная: микромир казино – образец победившего феминизма. Если можно считать им, конечно, равно пофигистское отношение к сотрудникам любого пола и отсутствие отдельных раздевалок.
– Смирнов, опять опоздал.
Пит-босса Стаса у нас недолюбливают. И, собственно, есть за что: раздает штрафы направо и налево. Практически никто в его смену не уходит обделенным.
– Не, Стас, я предупреждал, что задерживаюсь.
– Кого?
– …
– Всю ночь у меня чипером[6] будешь. – Стас сердито хлопает дверью и уходит.
– Чего это он сегодня такой добренький? – Марк недоуменно выглядывает из-за дверцы шкафчика. – Я уже с пятью косарями попрощался, а тут всего лишь чипование светит.
– Погоди, еще не вечер.
Мои полчаса вышли, я встаю и потягиваюсь. Работать ночами уже вошло в привычку, но в душном безоконном пространстве комнаты отдыха спать все равно хочется.
– Куда сейчас? – спрашивает Марго.
– На пятый.
– Там тихо, – говорит Марк, в одних трусах раскладывая гладильную доску. – Вот за восьмым аврал, еще и Капоня явился.
– Эх, Маркуша, нам ли быть в печали, – голосом Капони выпеваю я и выхожу, слыша за спиной заунывное: «Ну Марго-о-о-о-о-о-о!»
– Давай-давай-давай-давай!!! – на грани ультразвука визжит за соседним столом Капоня – крестный отец местного разлива.
На мой взгляд, для авторитета такого масштаба он уж очень азартен, но факт остается фактом: Капоня – босс какой-то бандитской группировки. Так у нас, по крайней мере, говорят, и у меня нет никаких причин этому не верить.
Зал оглашается счастливым воплем – выиграл. Кошусь краем глаза – сколько? Капоня не жаден, и от выигрыша дилеру перепадают нехилые чаевые. «Чай» у нас делится на всех, потому и интерес мой оправдан.
Стрит. Неплохо. Дробный перестук жетона о металлическую прорезь «чайника» – и внутрь сыплются чипсы.
Пальцы делают шафл[7], а уши уже навострились и ловят: раз, два, три, четыре, пять. Отлично.
За Капоню я всегда искренне рад.
– Пас, – кисло бросает «мой» игрок и встает из-за стола. – Совсем ты меня сегодня не балуешь, Илья. Пойду, пожалуй.
Девушка появляется почти под утро, когда основная волна посетителей схлынула и можно немного расслабиться.
Входит и растерянно замирает в проходе, перебирая в руках несколько красных жетонов. Я стою один за пустым столом и, поймав ее взгляд, чуть-чуть, уголком рта улыбаюсь и делаю приглашающий жест. Она как будто облегченно выдыхает и подходит к столу.
Мне всегда жалко новичков. По разным причинам: кому-то так и тянет шепнуть: «беги отсюда», кому-то, наоборот, следует детально объяснить правила, и он станет постоянным клиентом. Кому-то просто искренне хочется пожелать выигрыша.
Девушка определенно принадлежит к последней категории.
– Во что вы играете? – Она мнется рядом со стулом, не решаясь присесть.
– Пятикарточный покер.
Девушка очень милая, и я тоже мил: улыбаюсь и смотрю ей в глаза. И это все решает – она снова вздыхает и усаживается на высокий барный стул с таким видом, будто вот прямо с этой целью сюда и пришла – поиграть именно в покер. И непременно в пятикарточный. Хотя я уверен на все сто, что минуту назад она понятия не имела, что покеры вообще бывают разные.