Было бы пафосно, если бы не оказалось так жутко и вообще сказано на полном серьезе.
— Короче, все плохо, но вы не в курсе, что сделать, чтобы стало лучше, — поняла я смысл слов урага.
Поняла совершенно верно, потому как плечи опустились еще на пару миллиметров, несмотря на общекрутятский вид и гордый профиль надменно отвернувшегося от меня темного. И мне бы смолчать, но Ядвига на меня посмотрела выразительно и одними губами прошептала: «Продолжай». Я на Миславу глянула, но и та выразительно кивнула, мол: «Действуй, сестра». Почувствовала себя психологическим негром. В смысле, я тут пашу, а они сидят и… глядят выразительно. Ну меня и понесло.
— Чего вы переживаете? — искренне спросила у темного. — Устройте революцию и да здравствует демократия… Только не та, американская, в которой кто не с нами, тот против нас.
Херард искоса взглянул на меня, улыбнулся, укоризненно головой покачал, вынуждая почувствовать себя ребенком наивным.
— Нет, серьезно. — Я даже жестикулировать начала, в смысле прутиком указала на Ядвигу. — Берите эту последовательницу дяди Ленина, она у вампиров матриархат насадила, что ей стоит Зимний… в смысле цитадель вашу взять! Возьмет и не дрогнет даже, и совесть у некоторых фолиантов не проснется.
Весело рассмеявшись, ураг напомнил:
— Цитадель разрушена, Рита, или вы уже подзабыли о собственных подвигах?
Кто-то смущенно покраснел.
— Кстати, — темный вновь вернул себе самообладание, — как вам удалось приручить драконов? Между прочим, это злопамятные и мстительные животные, у нас лишь аристократы способны быть наездниками.
Мне как-то не хотелось отвечать, впрочем, и не пришлось.
— А нету у вас больше драконов, — невинно заметила Ядвига. — И питомников нету… И численность наездников мы у вас проредили… мм-м… совершенно случайно так. И да, теперь у вас есть враги, злыя и мстительныя, а главное, умные, гады чешуйчатые и неуязвимые.
Как-то уж совсем издевательски умудрялась моя книга искажать слова великого и могучего, но факт в том, что значительно сильнее исказилось лицо урага Херарда. Темный посерел, выдал какой-то хрип и прорычал, причем обращаясь ко мне:
— Ты пробудила искру сознания в драконах?!
Мне как-то не по себе стало от его рыка. Но в следующее мгновение я поняла, что это мелочи, потому что где-то там, за уютным треском огня раздался натуральный рык:
— Рррита!
И голос был стужевский.
— В избе лютует, — пофигистически-меланхолично изрекла книга. — Видать, узнал про нашу похитительную деятельность. Ох и осерчает…
— Маргош-ш-ша, ты где?!
Я поежилась и подумала, что мне и здесь хорошо.
Мислава же вскочила и прошипела яростно:
— Кощей! В моей избе!
— Вот и иди к нему! — разом рявкнули мы с Ядвигой.
Переглянулись, книжка грустно носом шмыгнула и прошептала:
— Лично я не пойду, он на меня злой и он меня порвет.
— Я тоже не пойду, — заявила решительно. — Я на него злая и я его… ему… я с ним не разговариваю.
Кто-то хмыкнул, с трудом сдерживая смех. Естественно, не мы с книгой и даже не Мислава.
И главное, на него никто не посмотрел даже, все прислушивались к происходящему в избе, даже печка гореть тише стала. А там что-то явно набирало обороты, потому как через мгновение прозвучало:
— Стужева, вылезай из печи по-хорошему!
Я дышать перестала, фолиант цыкнул и расстроенно так:
— Генри сдал. Говорила я Волку разобрать этот суповой набор на составляющие, так нет же, пожалел…
— Генри пожалел? — шепотом переспросила я.
— Да не, свой желудок. — Ядвига сокрушенно вздохнула, потом вздохнула тяжело и выдала: — Чего стоим, кого ждем? Иди уже, а то разберет ведь печь-то, с него станется.
Я подумала, кивнула и сделала шаг… куда-то, потому как идти тут некуда, дверей не наблюдается. Но печка сработала сама. Пылающий огнем миг — и я стою посреди избы. По углам жмется нечисть сказочная, в двух шагах от меня злющий Кощей-младший в парадном одеянии и даже с жезлом. И вот это разгневанное нечто медленно осматривает меня с ног до головы, как будто не он сам наряд выбирал и мрачно изрекает:
— То есть ты там, с ним наедине, в этом!
Сказочная нечисть, подумав, начала торопливо ретироваться с места предстоящего семейного скандала, Лиса Патрикеевна попутно рубашку и сарафан на стол положила. Я же подождала, пока двери за всеми, и даже за белочками, закроются и воинственно спросила:
— Чего пришел?
Стужев и на вопрос, и на мой воинственный вид отреагировал привычно, привык уже, и задал свой не менее воинственный вопрос:
— За каким лешим ты урага спионерила?
— Что значит «спионерила»? — возмутилась я.
— Хорошо, — прошипел Саша, — поменяем формулировку, раз ты уже вышла из пионерского возраста. Скомсомолила урага зачем?
— Скомсомолила?! — Нет, никогда не привыкну к его издевательствам над языком русским.
— Сматриархатила! — взревел Князь.
Из печи донеслось обиженное:
— А вот не надо над революциями стебаться, между прочим, мы-то его просто украли, а некоторые спатриархатить намеревались.
Нет, Саша не психанул после этого. Внук великого Кощея тряхнул ладонью, развеивая скипетр, после чего сложил руки на груди и очень недобро глядя на меня с высоты своего роста, выдал:
— Значит, ты там, с этим наедине, а книженция вам советами помогает!
И взгляд такой… Ну типа возвращается муж из командировки…
— Между прочим, с нами еще Мислава, — возмутилась я.
— Ага, советчиц, значит, двое… а ты с этим наедине! Да еще и с советами! И в таком вот виде!
Молча и с некоторым недоумением смотрю на Стужева, он на меня, я на Стужева, он на меня, я на…
— Короче, отдай мне урага, и я пошел дальше решать свои проблемы, — выдохнул Саша.
— Да? — Принимаю гневную позу, тоже сложив руки на груди. — А кто меня отправил в неопределенный пеший поход?
— В смысле? — Стужев удивленно бровь вскинул.
— Кто меня послал лесом? — разозлилась я.
— Маргош, я тебя домой отправил от греха подальше. — Он даже не оправдывался, он себя считал совершенно правым. — А ты взяла и спионерила моего главного информатора!
Из печки донеслось возмущенное:
— Ураг наш! — Пауза и кокетливое: — Он весь такой несчастный и отрицательный, а наша женская душа страсть как любит кого-нить поперевоспитывать.
— В смысле?! — взревел Стужев.
— В смысле Рите его жалко, следовательно, ураг наш, — резюмировала Ядвига.
Ей хорошо, она в печке, она не стоит, съеживаясь под наливающимся кровью взглядом ревнивого злодеюки кощеистого, и на ней нет развратного платьица и…
— Пирожок хочешь? — пролепетала я.
— Нет! — Рык, от которого вообще страшно стало.
— Молочка? — У печки я научилась, что ли.
— Нет!!!
— Медовушки? — Дожила, родного мужика спаиваю.
— Урага отдай, — потребовал Саша.
— Не отдадим, самим надобен, — вякнула Ядвига.
Блин, а помолчать не судьба?! Я возмущенно глянула на печку и откровенно побоялась посмотреть на Стужева.
— Маргошша?! — прошипела моя няшка фольклорная.
Шмыгнув носом, вжав голову в плечи, зажмурив глаза и вообще приготовившись к самому худшему, я честно призналась:
— Не отдам.
И тишина. Тихо так, только огонь в печи потрескивает да звери за окном не дышать стараются, потому как если дышать — окошечко запотевает и им не видать ничего.
— Так, — прозвучал уставший голос Стужева, — давай-ка ты сейчас переоденешься, потому как при тебе вот такой у меня начинаются проблемы с мыслительным процессом, а потом ты мне внятно объяснишь, на кой тебе ураг, между прочим, приложивший лапу к убийству Яги Миславы.
Ну вот после этого я осторожно глаза открыла, глянула на Князя, метнулась к столу, взяла одежду и ушла за печку переодеваться. И вот я одеваюсь там, а Саша задумчиво так спрашивает:
— Ритусь, ты не в курсе, почему я границу темных прошел без проблем, а Милу не пропустило, а?
— В курсе, — ответила я, натягивая рубашку. — И что, ведьма уже не на задании?
— Ведьма в истерике, — последовал тихий ответ.
Мы, Яги, народ жутко жалостливый — ведьму тоже жалко стало. Застегивая сарафан, я вышла из-за печи, подошла к Стужеву и не сдержала улыбки, когда он взял и сам все застегнул. С такой заботой и нежностью.
— Саш, — обвила его шею руками, — зачем она тебе вообще понадобилась?
Его ладони скользнули на мою талию, прижимая сильнее к телу сказочного злодея, и, склонившись к самым губам, Князь прошептал:
— Темные практически неуязвимы, но у ведьм есть парочка заговоров, способных обездвижить их на время.
Смотрю в сине-серые глаза моего Кощея и чувствую, как плывет мир вокруг, теряя реальность, краски, важность. И хочется быть и быть в кольце его рук, и чувствовать тепло его дыхания, и видеть, как на его губах играет счастливая улыбка.
— Ритусь, — он с искренним наслаждением произнес мое имя, но дальше устало и достаточно жестко, — мне нужен Херард. Пойми, проблематично наслаждаться семейной жизнью, постоянно ожидая удара в спину.
В этом Саша был прав, а потому я шепотом спросила:
— А что конкретно нужно?
На Князевом лице отразилось поочередно — недоумение, удивление, осознание и откровенная гордость за меня, после чего он тоже шепотом ответил:
— Оригинал Летописи Истины.
Вспомнив картинку, выданную котелком волшебным, я приподнялась на носочках и прошептала в подставленное ухо:
— В хранилище, там столик с золотым ларцом, а Летопись в самом столике, не в ларце.
И опустилась, заглядывая в обалдевшее лицо Стужева. Выглядел он потрясенным. Я подумала и решила потрясти его еще раз, для чего, вновь приподнявшись, прошептала:
— Бери драконов, во-первых, они границу пересекают беспрепятственно, во-вторых, хранилище тебе взломают. — Подумала и добавила: — Котика и Волчика тоже возьми.
— Зачем? — переспросил окончательно потрясенный Сашенька.
— Думаешь, я одна домик няшек грабила? — ответила вопросом на вопрос.