Орать я перестала. Возмущаться тоже. У меня вообще руки опустились, голова тоже и глаза, полные слез. А гад этот восторженно так:
— А приятно, слушай. Но вообще предполагал, что я тут один дурак влюбленный.
— Нет, — я носом шмыгнула, — нас двое.
Саша улыбнулся и обнял. Молча уткнулась в его грудь и услышала очень тихое:
— Маргошик, не хотел тебя напугать, просто от вас же отец уходил, я так понял, что для тебя это осталось, как рваный шрам на душе, и у тебя вообще проблемы с доверием, вот и сказал клятву, чтобы ты знала — я тебе изменять не буду.
Молча кивнула и попросила:
— Клятву забери. Мало ли что в жизни бывает, а…
— Рит, — он ласково по спине погладил, — такие клятвы назад не забираются, впрочем, я бы и не взял свои слова обратно. И тема закрыта.
Последнее предложение было сказано жестко, сразу ясно, что спорить не получится. Я и не стала, просто прошептала едва слышно:
— Тебе тоже изменять никогда не буду.
— Да я даже не сомневался в этом, — самодовольно выдал Стужев, разом лишив меня чувства растроганности моментом. — Мне вообще никогда не изменяли. Какой смысл? Учитывая мой темперамент, опыт и знание тонкой женской натуры, не говоря о фигуре…
Ну все!
— Где моя кочерга?! — прошипела я, пытаясь вырваться.
Князь сжал в объятиях и откровенно расхохотался. А отсмеявшись, нагнулся и прошептал в ухо все еще пытающейся вырваться мне:
— Кстати, я говорил, что ты удивительно умненькая девочка, а? Идея с драконами — великолепна. Ты махом лишила темных их главного преимущества.
Пинаться я перестала, вскинула голову, посмотрела прямо в нахальные синие глаза и честно сказала все, что о нем и о ситуации думаю:
— Стужев, ты мне должен!
— За что? — опешила няшка кощеистая.
— За порчу казенного имущества, а именно — моих нервов! — рявкнула я.
— Хм, — он задумчиво меня осмотрел, — это еще хорошо, что ты мне счет за надругательство над невинностью не выставила.
— Я подумаю над этим! — Кстати, реально хорошая идея.
— Язык мой — враг мой, — сокрушенно пробормотал Саша. — И чего твоя душа ягушенская хочет?
— При чем тут моя ягушенская сущность? — не поняла я.
— Да ладно, — раздраженно начал Стужев, — знаю я тебя, сейчас опять начнешь насиловать мою злодейскую сущность своей ягушенской потребностью творить добро. «Твори добро на всей Земле, твори добро другим во благо». Маргош, я себя прямо стареющим шепелявым яойсапиенс ощущаю.
Молча смотрю на него. Стужев зло смотрит в ответ. Я на него. Он на меня. Я на него. Он на меня. Я на него…
— Ладно, сделаю, — прошипел Саша.
Победно улыбнувшись, вернула ему его же:
— Да я даже не сомневалась в этом, — улыбочка стала еще победнее. — Мне вообще никогда не отказывали. Какой смысл? Учитывая мой ягушенский опыт и знание тонкой мужской натуры, не говоря о характере…
Договорить мне не дали, попросту закрыв рот поцелуем. А едва я ехидничать перестала, Саша сурово спросил:
— Ну, и чего моя вредина любимая хочет?
Торопливо выдала:
— Вредина — не знаю, но любимой очень хочется, чтобы ты, а потому что только ты и можешь, разобрался с местным князем и сломал все планы темных по ликвидации Ёжек на Терре. Вот.
У Стужева одна бровь медленно приподнялась, затем странная улыбка на губах заиграла, после чего он восторженно-задумчиво протянул:
— А умеешь ты польстить моему мужскому самолюбию, Ритусь.
— Мм-м? — не поняла я.
— Забей. — Он как-то радостно улыбнулся. — Если это искренне, я вообще счастлив. Сделаю, малыш. Я для тебя, кажется, уже вообще на все готов.
И вдруг помрачнел и стал смотреть на меня как-то настороженно. А я стояла и улыбалась, вся такая счастливая-пресчастливая. А Стужев ждал, ждал, потом улыбнулся, нежно поцеловал и сказал:
— Ты лучшая.
— Да? — удивилась я. — Почему?
— Ну, я сначала сказал, а потом понял, что сказал, и думал, счас начнутся просьбы и просьбочки. Но ты у меня чудо, Маргош.
И обнял. А я себя почувствовала так, как будто золотая рыбка сказала: «Все, желания кончились». Обидно так. А главное — поздно метаться.
— Только у меня будет одно условие, — Саша отстранился и заглянул в мои глаза, — причем оно не обсуждается.
— Мм-м… — что-то как-то не по себе стало.
— Ты территорией с Всеславой поменяешься. — И сказал он это так уверенно.
— А с чего это? — тут же спросила я.
— Я так хочу, — нагло ответил Стужев.
Из печи высунулась моська Ядвиги и сообщила мне коварным шепотом:
— Так ее территории граничат с царством Кощеевым. И скажу я тебе, Рит, дурные там места, нечисть толпами шляется, водяные гаремы заводят, лешие попойки устраивают, кикиморы дриадам волосяной покров проряжают…
— Шредер, — как-то вдруг очень любезно протянул Стужев.
— А вообще, места там красивые, да, — мгновенно сменила пластинку книженция, — леса дремучи…
— Второе предупреждение, — вставил Саша.
— Высокие в смысле, — исправилась Ядвига Фолиантовна. — И вообще свежий воздух… с ледяных-то гор… — Взгляд на Князя и торопливое: — Всеславушка согласится, ужо я с ней переговорю, токмо ты ее стаю-то волчью попросила бы… Хотя у тебя своя из волкодавов имеется, да и белки, и ежи боевые, почитай справимся, Ритусь. Тока я это, пока у Русланы поживу, а?
И в печке исчезла.
А Стужев, гад коварный, стоит и улыбается.
— Значит, с одной стороны царство Кощеево, с другой — Ледяные горы, да?
— Угу. — Улыбка у него стала такая хитрющая.
— Ну ты… — договаривать я не стала.
В конце концов, у меня имеется регулярная армия, и если драконы соскочили, белки, ежи и волкодавы остаются со мной, и кормить-то их чем-то надо.
— Хозяйка, — позвал Кот Ученый, — места-то там дикие, да ты не печалься, белки-то твои все спиртовые запасы леших употребят, волкодавы почитай нежитью питаются, а ежам страсть как хочется боевых подвигов, им опосля захвата Херарда в глаза белкам смотреть совестно, а на кикиморах повертают свою славу-то боевую.
— Спасибо, Котик, ты прав, — поблагодарила я и поинтересовалась у Стужева: — А Кощеи там в тех местах случаем не водятся?
— В избытке, — протянул довольный Саша, — но исключительно один, а конкретно — младший.
И тут за окном что-то грохнулось. Да так, что моя избушка на курьих ножках подпрыгнула с перепугу, я и сама перепугалась, пока Серый Волк не выдал:
— Гад Змеевич так не приземляется, почитай сам Змей Горыныч явился.
Змей Горыныч! Я метнулась к окну и увидела — огромного трехголового Горыныча! А с ним еще двух трехголовых драконов.
— Аспид Змеевич и Полоз Змеевич, — отрапортовал Волк, как и я, сунувший в окно любопытную морду.
— Ой, — Ядвига тоже с нами рядом оказалась, — а чего это все семейство Горыныча явилось? И дружина Илюры-воеводы, и… — Она вдруг на меня глянула да тише добавила: — И чего это на Змее Горыныче лента свата? Ри-и-ит?
— В смысле? Какая лента? — не поняла я.
— Мля-а-а, — выдал Волк, — так они к тебе свататься, Ритка.
— Да? — Стужев потеснил Волка и тоже в окно выглянул. — И кто именно тут у нас относится к виду трупа живого, потенциального?
— Дык, Илюра-воевода. — Ядвига пожала плечами призрачными. — Почитай туточки Рита у нас Яга свободная, словом не повязана, отцом названным не отдана, сватами не засватана, под венцом не шагавшая, клятв не…
— Да понял, понял, — оборвал ее Стужев.
После чего шлепнул меня, вот за просто так, легонько, но обидно очень, отчего я мгновенно выпрямилась, перестав в окно заглядывать. А Стужев, насвистывая что-то веселое, вышел.
— Бьет, значит, любит, — хихикнула Ядвига.
Я было возмутиться хотела, а она добавила:
— Урага спасать как будем?
— В смысле? — переспросила хмуро.
— В смысле пока Сашенька, герой мой угрожательно-шантажирующий, занят, темного надобно бы отпустить подобру-поздорову.
Я промолчала, с одной стороны, надо бы, а с другой… тоже надобно бы, не убивать же.
— Необработанный, — прошептала я.
— Обработанный он уже, — прошептала в ответ Ядвига Фолиантовна, — он нам Летопись сдал, не осознанно, но сдал же, а теперича пущай доказывает своим, что невинен, аки агнец.
Книга была права, учитывая порядки на темных территориях, и в то же время…
— Риточка, ты учти, Сашенька его убьет просто по той причине, что ураг — потенциальная угроза.
Это факт.
— А что с Миславой? — спросила я едва слышно.
Но зверье сказочное все расслышало и мордочки поникли. Вот все хорошо, но история с убитой Ягой, это… Ядвига и сама сгорбилась, а я:
— Может, спасти можно? Ну не знаю, живая там вода, мертвая, мы же в сказке?
— Нет тела, нет дела, — тихо ответила книга. — У Миславы теперь почитай один путь — от злобы избавиться да и шагнуть в жизнь новую, а она…
— Что она? — спросила я.
— Злости много, гнева, на темных обиды, на урага этого, почитай он и заманил-то.
— Откуда знаешь? — спросила с подозрительностью.
— Дык, — Ядвига Фолиантовна вздохнула тяжело, — когда Яга появляется и книгу открывает, я получаю все воспоминания ее, но и когда гибнет, мысли последние ко мне летят. Знаю я, все знаю, а как помочь-то, и не ведаю. На мгновение мелькнуло в ней сочувствие к ворогу нашему, а едва он Кощея очернить попытался, так и схлынуло… Не вернется Мислава к жизни, нет пути нового, коли со старого злоба тянется.
Мы обе разом в окно посмотрели. Там Саша как раз подошел к Змею Горынычу и они о чем-то беседовать начали. Причем Стужев Горыныча по плечу дружелюбно похлопывал отчего-то.
— И об чем у них беседа ведется, знать бы хотелось, ой как знать бы! — запричитала книга.
Меня беседа тоже интересовала, конечно. Но Мислава с урагом больше. И вот я стою, что делать думаю, да как-то само вырвалось:
— Нет тела… нет дела… нет тела…
Ядвига ко мне обернулась, а я:
— Вот смотри — урагу мы доверять не можем, так?
— Так, — согласилась книга.