Уронив руки, кладу ладони на его бедра и спрашиваю на выдохе:
— Ты пришел испортить мне праздник?
Его ладони съезжают по моим плечам вниз, будто исполняя мою просьбу: стирают с кожи прикосновения другого мужчины, заменяя их своими.
Медленно, вдумчиво и без разрешения.
Его дыхание опаляет мой висок. Я не могу держать глаза открытыми. Кусаю губы, слушая хриплое наставление у себя в ухе:
— Если не хочешь, чтобы Рязанцев тебя трогал, просто скажи ему об этом.
Теперь его дыхание щекочет скулу, а губы еле заметно чертят вверх-вниз по моей ушной раковине.
— А что, ему это непонятно? — Склоняю голову набок, пропуская по шее мурашки.
Руки Влада перемещаются мне на живот, клеймя кожу через тонкий шелк, а нос прижимается к моим волосам.
Ягодицами чувствую его пах, от этого в животе все переворачивается.
Градский напрягает ладонь, удерживая меня на месте и продолжая свои наставления:
— Некоторые мужчины воспринимают сопротивление девушки как сигнал к охоте. Как вызов…
— Ты пришел поговорить о Егоре?
Мы оба знаем, зачем он пришел. Рязанцев тут, мать его, ни при чем!
— У меня обостренное чувство ответственности…
— Просто заткнись… — прошу его со стоном.
У него в штанах огромный твердый бугор…
Вывернувшись в его хватке, разворачиваюсь на месте и забрасываю руки ему на шею.
Его бицепсы тут же стискивают мою талию, будто он ждал этого все время, пока ломал тут свою чертову комедию.
Он смотрит на меня сверху вниз, чуть опустив подбородок.
Наши лица разделяют миллиметры. Его глаза выглядят черными и бездонными. В них нет предупреждения, там возбуждающий коктейль, такой жгучий, что у меня подгибаются колени.
Сердце разгоняется до ста двадцати ударов в минуту, когда его глаза опускаются на мой рот.
Я сделала уже достаточно первых шагов и глупостей, поэтому сейчас просто дышу, не двигаясь.
Я успеваю поймать его острый как бритва взгляд, прежде чем он делает резкий выпад головой вперед и захватывает мои губы своими. Сминает их жадным поцелуем, не давая мне убежать, когда я инстинктивно отклоняюсь назад.
Ток разбегается по венам, и земля уходит из-под моих ног. Весь мир перестает иметь значение.
Зарываясь пальцами в его волосы, впитываю сразу все: их жестковатую структуру, ощущения на моих губах от давления его языка, которому я подчиняюсь, как и в прошлый раз. Размыкаю губы, позволяя ему быть главным…
Его язык делится со мной вкусом соли, лайма и текилы. Вкусом моего мужчины. Мы делимся стонами, которые поглощает окружающий нас шум.
Я боюсь потерять сознание, цепляясь за его шею.
Ладони Градского сжимают мои ягодицы, и он подхватывает мое дрожащее тело, соединяя наши бедра.
Отрываемся друг от друга, жадно делаем вдох и врезаемся в губы друг друга снова.
Поцелуи с ним не похожи ни на что, с чем я когда-либо имела дело.
Они уверенные, напористые и требовательные. Ими он в сотый раз вбивает в мою голову, что знает, чего хочет от женщины!
Я хочу его. Я хочу с ним… только с ним…
Влад разрывает поцелуй, перемещая раскрытые губы на мою шею. Я выгибаюсь в его руках дугой, подставляясь еще больше.
Его сердце напротив моего бьется о ребра. Я чувствую эти удары своей грудью. Я никогда в жизни так не чувствовала другого человека. Тесно, открыто, головокружительно. Без секретов…
Мое белье мокрое, самообладание на нуле. Ноги почти обматываются вокруг его талии, но он с болезненным стоном удерживает меня от этого.
— Арина, стой… — Сжимает руками мои плечи, обездвиживая тело.
— Я не хочу останавливаться! — Бьюсь в его руках. — Влад… — почти умоляю его.
— Я не должен был… — Градский разжимает руки, но хватает меня повыше локтя, не давая отойти дальше чем на один шаг.
Прижимается носом к моему виску и шумно дышит.
— Тогда зачем? — требую рвано.
Мой голос дрожит так же, как и все мои внутренности.
— Потому что у тебя день рождения…
— И что? Утром все забудешь? — бросаю в него обвинение.
Беснующаяся толпа качает нас из стороны в сторону, но я не чувствую их за его близостью.
— Нет… — бормочет у моего виска. — Но проспаться мне не помешает…
— Отлично… — Отступаю назад на дрожащих ногах. — Удачи!
Он возвращает меня обратно, дернув к себе за руку, которую продолжает сжимать.
— Поцелуешь меня на ночь? — спрашивает с дьявольской ухмылкой на красивых твердых губах.
С размаху напоминая мне о том, кто он такой, черт его дери. Не принц, а тот, от кого лучше держаться подальше.
В груди взрываются фейерверки.
Тянусь к нему и со всей соблазнительностью, на которую способна, провожу языком по его щеке, желая:
— Спокойной ночи.
Развернувшись на каблуках и пряча улыбку, ныряю вглубь толпы, оставляя его посреди танцпола одного.
Я нахожу Кристину за нашим столиком в компании моего брата и Рязанцева. Забравшись с ногами на кожаный диван, она залипает в телефоне.
Болтая в ладони стаканом с виски, Егор смотрит на меня исподлобья со странной улыбкой, которая могла бы сойти за ироничную, если бы не была слегка язвительной.
Сейчас мне плевать на него примерно так же, как и на весь остальной мир.
Беру со стола стеклянную бутылку минеральной воды и, открутив крышку, припадаю к горлышку. Жадно глотаю и, утерев горящие после поцелуев губы, объявляю подруге:
— Я вызвала такси.
Глава 20
Я ни разу не оставалась в своей квартире на ночь, иначе давно прокляла бы отсутствие на окнах штор. Солнечный свет заливает каждый сантиметр комнаты, пробивается в глаза даже через мои опущенные веки. Будит меня даже раньше, чем это делает раздражающий звонок в дверь.
Мне приходится напрячь мозги, чтобы вспомнить, где я нахожусь.
— Ты что, заказала доставку еды? — хриплый голос Крис похож на стон.
— Нет…
Сорокасантиметровый матрас под нами настолько мягкий, что я не могу пошевелиться. Это единственная «мебель» в моей квартире. Матрас, лежащий прямо на полу в центре комнаты, и мое пианино, которое я вывезла из квартиры родителей на прошлой неделе.
Брошенный на полу телефон оживает, и к трели дверного звонка добавляется пиликанье моего рингтона.
Приоткрыв один глаз, вижу на дисплее имя своего брата и с чертыханиями вскакиваю на ноги.
Одиннадцать утра!
— Это Андрей, — говорю, отбрасывая в сторону белую простыню.
На мне только стринги, платье маленькой кучкой лежит рядом с туфлями. На Крис то же самое — стринги. Плюс простыня, в которую она заворачивается до самого подбородка. Где ее платье, я понятия не имею.
Я нахожу футболку и джинсовые шорты в своем чемодане, который притащила сюда вчера утром. Кидаю в Кристину еще одной футболкой. Она быстро одевается, тут же падая обратно на матрас.
Трель звонка не прекращается ни на секунду и бьет по моим пульсирующим вискам как кувалда.
— Угомони его, молю… — бормочет Кристина, натягивая простыню на голову, и спрашивает оттуда: — У тебя есть вода?
— Должна быть…
Выхожу из комнаты в коридор и шлепаю босыми ногами по кафелю, направляясь в прихожую. В глазок вижу своего брата и рычу, открывая ему дверь:
— С ума сошел?
— Доброго утречка! — Андрей вручает мне два стакана с кофе, проходя в квартиру.
На нем футболка и свободные штаны с карманами. Он отдохнувший. Просто пышущий отличным настроением и энергией, от которой мне хочется вытолкать его взашей. Туда, откуда он пришел.
— Спасибо… — Забираю у него кофе, чувствуя, как просыпаются аппетит и жажда.
Сбросив кроссовки, он осматривается, крутя на пальце брелок сигнализации от машины, и проходит дальше по коридору. Заглядывает в кухню, интересуясь:
— Как самочувствие?
— На все двадцать… — Снимаю со стаканчика крышку и делаю большой глоток.
Слава богу, отражение в большом зеркале на стене никак не показывает моего физического состояния. Я растрепанная, но и только. Даже разводы туши под глазами не делают меня чудовищем.
Остановившись в центре кухни, прямо в полоске солнечного света, Андрей изучает белый кухонный гарнитур, который установили совсем недавно. Я еще не успела снять с него пленку.
— Красиво, — замечает, посмотрев на меня.
— Угу… — Оборачиваюсь на скрип двери.
— Пахнет кофе… — Крис высовывает из комнаты всклокоченную голову и выходит в коридор, одетая в старую футболку Андрея с эмблемой МГУ, которую я лет пять использую как ночнушку.
Футболка доходит ей до середины бедра, но плечи, как и на мне самой, сползли почти до самых локтей.
Подойдя ко мне, Крис забирает стакан и смотрит на моего брата, бормоча:
— Привет.
— Классная майка, — бубнит он в ответ, проходясь ладонью по волосам, которые за лето успели выгореть почти до песочного блонда.
— Что? — Крис непонимающе смотрит на себя сверху вниз, но через пару секунд до нее вроде бы доходит, и она внезапно краснеет до корней волос.
Андрей чешет подбородок и объявляет:
— Могу развезти вас по домам. Я сегодня свободен.
Мой телефон в комнате опять звонит, но после пятиминутного бодрствования и огромного глотка кофе, стандартный рингтон уже не ощущается ударом мешка по голове. Мешком ударяет другое. То, что на дисплее входящий звонок от Градского. В панике я не придумываю ничего лучше, как рвануть в ванную, прихватив с собой звенящий телефон.
— Ты чего? — удивленный возглас Крис летит мне в спину, когда я со щелчком захлопываю дверь в ванную, отделяя себя от остальной квартиры.
— Кажется… от кофе мне поплохело, — произношу сдавленно, гипнотизируя взглядом пропущенный вызов, и вздрагиваю, когда Градский настойчиво начинает звонить снова.
Примерно всю дорогу до дома и половину ночи я в неосознанности опять и опять переживала наш безумный поцелуй. Мне не нужно ничего анализировать, я и так знаю, что он был лучшим в моей жизни.