Влад отказался уходить и оставлять мальчика с охранником еще тогда, когда мы сюда только зашли, поэтому мы ждем здесь уже минут десять.
— Конфеты у чужих он не берет, а мать мы дождемся вместе. Да, малой?
— Да… — мальчик робко ему поддакивает.
Влад вертит в руках его динозавра, прикручивая отвалившийся хвост.
Прижавшись щекой к плечу Градского, я тихо спрашиваю, ткнув подбородком на игрушку:
— Кто это, знаешь?
— Ти-рррекс, — важно отвечает Максим.
Улыбаюсь, подняв глаза на Влада.
Его брови сведены на переносице, рот напряжен, будто он в принципе никогда не улыбается. Но я ведь знаю, что это не так…
Дверь с шумом распахивается, и на пороге каморки появляется женщина с круглыми от волнения глазами. На вид ей не больше сорока, волосы у нее растрепаны, и это отлично дополняет весь ее встревоженный облик. Ее взгляд мечется по комнате и падает на малыша, который радостно отклеивается от Градского и несется к ней вприпрыжку, оставив своего динозавра валяться на полу.
Градский встает, я поднимаюсь вслед за ним.
— Спасибо… — женщина еле различимо шевелит губами, глядя на Влада снизу вверх.
На его лице все та же маска, будто его мимические жесты на время замкнуло. Я понимаю, что он не собирается быть душкой, еще до того, как рот, о поцелуях которого я постоянно мечтаю, грубо произносит:
— Его могли найти не мы, а кто угодно другой. Любой дебил с нечистыми намерениями.
— Я… понимаю… — прижимая к себе ребенка, отзывается женщина.
— По-моему, вы ни хрена не понимаете, — давит на нее Градский. — Вы потеряли ребенка. Ау!
— Почему вы на меня орете?.. — выкрикивает на грани истерики. — Без вас разберусь!
— Влад… — зову тихо, обхватив ладонями его локоть. — Пошли…
Он бросает на меня быстрый взгляд, будто только что вспомнил о том, что я тоже здесь. Переведя глаза на горе-мать, бросает:
— Советую больше не терять детей. Технологии, слава богу, позволяют. На улице двадцать первый век, включите мозги.
Сказав это, он делает шаг к двери и выходит из комнаты, оставляя после себя звенящую тишину.
Его реакция на ситуацию обескураживает меня, если не сказать больше!
Под тихий плач «пострадавшей» я пару секунд смотрю на опустевший дверной проем, после чего протягиваю руку и ерошу волосы на макушке малыша.
— Ну… пока… — бормочу, чтобы хоть чем-то заполнить напряженное молчание. — До свидания…
— Спасибо… вам… — сипло повторяет женщина, обращаясь на этот раз ко мне.
Кивнув, я выскальзываю из комнаты вслед за Владом и догоняю его на выходе из технического коридора.
Я отчетливо понимаю, что сейчас лучше не приставать к нему с вопросами. У него отвратительное настроение. И с той женщиной он вел себя скверно. Но я соблюдаю невидимую дистанцию, держа свои выводы при себе.
Поравнявшись с Градским, осторожно цепляюсь за его ладонь пальцами.
Он сжимает их в ответ и ведет меня к эскалатору, молча глядя себе под ноги.
На меня давит то, что из нашего совместного биополя вдруг ушло все веселье, вместо него вокруг нас сгустилось напряжение, и его источник — не я. И эта колючая пурга вокруг нас образовалась, даже несмотря на то, что ситуация разрешилась самым отличным образом.
Влад молча ведет машину, не замечая даже того, что не включил радио. Мы едем в тишине, и все это время я остро чувствую потребность пробраться к нему в голову и понять, что происходит. Но сомнения в том, что ему это нужно, заставляют меня некоторое время сидеть и беззвучно жевать свои губы.
Теряю терпение, когда Градский совершает обгон на полупустой трассе. Даже моих отсутствующих навыков вождения достаточно, чтобы понять — это был опасный маневр! Опасный, потому что мои мозги вспыхнули всеми возможными красными лампочками и уронили сердце в пятки, когда машина, вильнув, сбросила скорость и остановилась на обочине. Отстегнув ремень, я выскакиваю из нее, двумя руками толкнув дверь.
— Арина… — слышу голос Градского за спиной, прежде чем громко ею хлопнуть.
— Если ты передумал, просто так и скажи! — Взмахиваю руками и прячу лицо в ладонях. — Ты чуть нас не убил!
По трассе мимо с шумом проносятся машины. Солнце припекает мне макушку и царапает лучами плечи.
— Псих… — шепчу, всхлипнув. — Жизнь слишком коротка, да?
Я слышу, как Градский подходит ближе, под его кроссовками скрипит гравий.
Влад останавливается рядом, смотрю на него сквозь пальцы, борясь с собственным рваным дыханием.
Он без предупреждения дергает меня на себя, заставляя впечататься носом в его твердую грудь. Мне нужна секунда на то, чтобы решить: обнять его в ответ или нет! Я злюсь. Киплю. Но я, наверное, тоже псих! Такая же ненормальная, как и он!
Просовываю руки ему под мышки и сцепляю их у него на спине, прилипая к нему всем телом. Сантиметр за сантиметром. Бездумно. Безмозгло. Как прирученная к рукам кошка.
Влад опускает подбородок мне на голову и тихо говорит:
— Когда мне было десять, мой младший брат пропал…
Вой проносящихся мимо нас машин на секунду топит его голос, но я слышу достаточно хорошо, чтобы мой лоб прорезала морщина.
— Мы втроем пошли на крытый рынок. Я, он и мать. Она… овощи выбирала, торговалась… мы болтались сами по себе минут десять. Носились, потом решили в прятки сыграть. Он любил прятаться…
— Влад… — сглотнув, смотрю в его лицо.
— Искали его целый день. И потом еще много дней…
Его глаза туманятся. Желваки на челюсти пляшут, пока он смотрит в пространство. Куда-то вдаль над моей головой.
— Как… — мой голос срывается, и я пытаюсь это скрыть. — Как его звали?
— Иван Градский. Возраст пять лет.
По телу ползут мурашки, замораживая все мои внутренности. Я никогда не слышала этой истории. Я точно знаю, что у него нет братьев и сестер. По крайней мере, родных. Знала… Теперь мое представление о семье Градского необратимо перевернулось.
— Ты не виноват… — говорю тихо, догадываясь, что он как раз это и делает. Винит себя. — Ты тоже был ребенком. Вы просто играли. Ты не мог предположить…
Он сглатывает, и его кадык дергается. Опустив на меня глаза, сипло говорит:
— Мне от этого ни хера не легче, Моцарт…
— Я люблю тебя, — произношу мягко и тянусь к нему, оставляя поцелуй на подбородке.
Влад тихо дышит, пока продолжаю покрывать поцелуями его лицо.
— Блин… — выдыхает, ловя мои губы своими. — Откуда ты взялась, а?
Мне хочется сказать, что я, кажется, всегда была рядом, но его губы не дают мне говорить…
Глава 24
Всю оставшуюся дорогу Влад ведет машину размеренно. Даже усыпляюще размеренно, этот контраст такой броский, что у меня голова идет кругом.
Его рука лениво опускается на мое голое бедро и сжимает его, рождая микровзрыв в сердце. Я со страхом думаю о том, что эти две недели будут самыми скоротечными в моей жизни. Время уже сочится сквозь пальцы, даже несмотря на то, что машина тащится по трассе улиткой.
Влад Градский — разрыв на моей сердечной мышце.
Его глаза смотрят на дорогу. Челюсть слегка напряжена.
Обстоятельства его жизни камнем осели у меня в душе, след от его поцелуя горит на губах, а упрямое выражение на его лице намекает мне на то, что разговаривать о прошлом он не собирается. Время откровений закончилось. Я не решаюсь скрестись в эту шкатулку его памяти, мне вдруг кажется, что прожитых мною лет слишком мало, для того чтобы давать ему советы, но это не значит, что я не стану их искать.
Сосредоточившись на виде за окном, замечаю петляющую между сосен дорогу и шлагбаум с будкой охраны при нем. Мы упираемся в него спустя две минуты пути. Нам открывают сразу, как только Градский пару раз ударяет кулаком по клаксону. Протянув около километра по гравийной дорожке, сворачиваем к маленькому коттеджу прямо на берегу большого неизвестного мне водоема.
Повсюду зеленый и синий. Красиво и безлюдно.
Влад глушит машину, а я молча отстегиваю ремень.
Воздух за пределами салона раскаленный, солнце слепит глаза. Сложив над ними ладонь козырьком, осматриваю деревянный дом в форме треугольника с панорамными окнами и полным погружением в ландшафтный дизайн.
Влад тоже осматривается и бросает на меня взгляд поверх крыши машины.
Топчась босыми ногами по раскаленному гравию, наблюдаю за тем, как он взбегает на маленькое крыльцо и пару секунд возится с электронным замком, вводя какой-то код.
Солнечные лучи играют в его темных волосах. Чтобы не задеть головой козырек крыши, ему приходится немного сгорбить плечи, отчего футболка натягивается на его лопатках и мышцах спины.
Я чувствую волнение. Трепет оттого, что мы здесь вдвоем. На несколько километров вокруг никого.
— Это точно не свидание? — спрашиваю, впившись глазами в его затылок.
Он наконец-то справляется с дверью и открывает ее, толкнув одной рукой.
— Это прелюдия, — Разворачивается и кивает внутрь подбородком. — Заходи.
Глядя на меня исподлобья, он ждет, положив вторую руку в карман своих шорт.
У меня давно нет пути назад, но, когда я войду, моя жизнь изменится еще раз. Не сомневаюсь. Направленный на меня взгляд слишком многообещающий.
Втянув в себя «речной» запах, направляюсь к крыльцу и вхожу в дом, проскользнув мимо Градского. Все это время он неотрывно за мной наблюдает, поворачивая следом голову. Это так интимно и будоражаще, что у меня от предвкушения мокнут ладони.
Это сложно назвать домом. Это домик, внутри отделанный деревом. Есть кухня, диван, ванная и маленькая спальня с кроватью во всю комнату.
Эту инспекцию я провожу в молчании, бросая взгляды на Градского, который внутри осматриваться не спешит.
Ведя пальцами по столешнице разделочного острова, двигаюсь по кухне и задаю мучащий меня вопрос:
— Мне нужно отпроситься на ночь?
— Не думал, что ты до сих пор отпрашиваешься. — Влад складывает на груди руки, прислонившись плечом к стене.