Она смотрела на меня, наверное, целую минуту и наконец сказала:
– А тебе не приходило в голову сделать это, перед тем как согласиться работать в моем доме?
– Мало того, что я путаюсь под ногами, так еще и в голову к вам залезть?
Господи, хоть бы она не додумалась заглянуть в мою прикроватную тумбочку, – мысленно взмолилась я. – Иначе неминуемо увидит потрепанную книгу с загнутыми уголками, которую я купила в аэропорту и прочла два раза подряд, пока летела в Лос-Анджелес, да и здесь открывала по вечерам, когда не спалось после заметок для мистера Варгаса.
Выражение лица Мими, которая никогда не баловала меня своим вниманием, напомнило мне сейчас мамино в детстве, когда я представала перед ней в пижаме, делая вид, что помылась, хотя на самом деле просто включала воду и делала модельное лицо перед зеркалом, пока не пройдет достаточно времени, чтобы она поверила. Мими точно меня раскусила. Мама всегда знала.
– В жизни не слышала большей глупости, – сказала наконец Мими.
– Я изучала бухгалтерию, – пожала плечами я, – и не слишком люблю читать.
– Не верю. Айзек не нанял бы помощницу, которая не читает книг.
– Я разбираюсь в компьютерах.
– Ну конечно, в наше время это самое главное, да? – фыркнула она, а я вдруг поняла, что в ее голосе звучит не злость, а удовлетворение.
– Ключи от машины на крючке у двери. Как только Фрэнк кого-то укусит, начнет биться головой или вырывать себе волосы, вези его домой.
Она подошла к столу и долго царапала что-то на листке из блокнота, сердито хмурясь. Закончив, она протянула мне листочек.
– Захвати с собой.
Она написала телефон загородного дома доктора Абрамс, номера и фамилии врачей из двух отделений «Скорой помощи» и педиатра – той самой, которая не любит читать.
– Фрэнк плохо плавает, – напутствовала она меня. – Если поедете на пляж, не выходите из машины.
В довершение ко всему Мими бросила на стол свой мобильный.
– Возьми на всякий случай, вдруг потеряешь листочек. Там все номера.
– Я никогда ничего не теряю, – заявила я. – Вдруг вам надо будет кому-то позвонить?
– Мне некому звонить. Бери.
Когда я дошла до середины коридора, она крикнула мне вслед:
– Спасибо, Элис!
Не Пенни, а Элис.
Отодрав от бровей изоленту, Фрэнк решил еще разок заглянуть в гардероб, чтобы найти более подходящий для послеобеденной автопрогулки костюм. Его выбор пал на белый полотняный пыльник, светлые брюки и белую же рубашку. Ансамбль дополняли кожаный авиаторский шлем с очками, яркий шелковый шарф и старомодный бинокль на шее. Пластмассовое мачете он засунул за пояс, а пробковый шлем – под мышку.
– А ты почему не одета? – спросил он у меня.
– Я одета, что тебя не устраивает?
Я думала, что футболка, свободные шорты-бермуды и легкие теннисные туфли – вполне подходящий наряд для солнечного дня в Южной Калифорнии.
– Все не устраивает! – заявил Фрэнк. – Я знаю, что тебе нужно. Клетка. Позволь, я принесу тебе свой клетчатый галстук.
– Не надо, – отказалась я. – Не люблю клетку.
– Как можно не любить клетку? – воскликнул Фрэнк и пустился в длительный экскурс о важности клетки, которая служила знаком отличия кланов в Великобритании с древних времен и до наших дней. Лекция плавно переросла в историю эволюции полосатого галстука, служившего первоначально средством различия университетских команд по гребле. Фрэнк остановился, чтобы перевести дыхание, и я застонала, поняв, что это надолго.
– Заводите моторы, господа! – взревел Фрэнк, услышав мой стон, и, выдернув из-за пояса мачете, бросился к пикапу. В левой руке он держал перед собой шлем, игравший роль щита, а правой размахивал мачете.
Я удивилась и обрадовалась, что Фрэнк с таким энтузиазмом поддержал мое начинание, только «Мерседес» почему-то не заводился.
– В чем дело? – спросила я, ни к кому не обращаясь.
– Аккумулятор сел, – ответил юный всезнайка. – Если на автомобиле долго не ездить, нужно отсоединить провода, чтобы не уходил заряд. Мама не разрешила мне произвести необходимую процедуру. Она сказала, что отсоединение проводов равносильно капитуляции. И что я испачкаю рубашку.
– В каком смысле капитуляции?
– В смысле отказа водить машину.
– А она вообще на ней ездит?
– Бывает, что и месяцами за руль не садится. Водить машину – само по себе не такое уж приятное занятие, а когда доедешь в нужную точку, надо еще найти место для парковки. И не дай тебе господь поставить свою машину в многоэтажный паркинг: велика вероятность, что ты никогда больше ее не увидишь. А если повезет и ты все-таки найдешь машину, то окажется, что ты потеряла дурацкий талончик. И все. Ты обречена. Лучше бы осталась дома. Так говорит мама.
– И что, вы по несколько месяцев никуда не ездите? – спросила я.
– Ну почему, ездим. На такси.
Прошла целая вечность – во всяком случае, Фрэнк успел прочитать мне утомительную лекцию о принципах работы двигателей внутреннего сгорания, плавно перешедшую в объяснение двигателя Николы Теслы, основанного на принципе переменного тока, который, как вам известно, произвел революцию в переносе электричества на длинные расстояния, к большому сожалению заклятого врага Теслы Томаса Эдисона, приверженца постоянного тока. Наконец у ворот появился автомеханик из ближайшего гаража с переносным зарядным устройством, призванным вернуть к жизни наш двигатель.
– Не останавливайте ваш автомобиль и не глушите двигатель как минимум полчаса, – предупредил меня механик, устранив неисправность.
– Это не мой автомобиль, – сказала я, расписываясь в блокноте. – Да вы не волнуйтесь, мы не остановимся до самого Белиза.
Механик вытаращил глаза.
– А парнишка… тоже не ваш? – спросил он, кивая на Фрэнка.
– Нет, я всего лишь шофер.
– Веселая вы девушка, – сказал он. – Приятного пребывания в Белизе. Не забудьте крем от загара.
Когда за ним хлопнула калитка, Фрэнк решил высказаться.
– По-моему, маме не понравится, если ты увезешь меня в Белиз.
– Я пошутила.
– Твои шутки не смешные. Ты можешь как-нибудь предупреждать, что собираешься пошутить? Например, говорить «тук-тук».
– Прекрасная мысль, – сказала я. – Слушай, Фрэнк, я хотела отвезти тебя в музей, только уже поздновато, так что предлагаю прокатиться вдоль пляжа. Купаться не будем, ладно?
– Я и не хочу. Спасатели говорят, что я плаваю, как будто тону. Не понимаю, какое им дело, раз я не тону.
Он протянул мне пробковый шлем.
– Это тебе, Элис. Сэр Говард Картер, обнаруживший гробницу Тутанхамона в Долине Царей, не пользовался солнцезащитным кремом.
Я сочла этот незначительный жест гигантским прыжком вперед – семейство Бэннинг готово принять меня в свои ряды!
– Спасибо, Фрэнк, – сказала я. – Очень мило с твоей стороны. Только давай оставим мачете дома, ладно?
Ни на секунду не задумавшись, мальчик швырнул мачете в небо. Я съежилась и прикрыла голову руками: хоть и знала, что нож пластмассовый, на вид он казался тяжелым. Удивившись, что оружие так и не вернулось на землю, я задрала голову. Неужели Фрэнк запустил его на орбиту? Мачете застряло в ветвях дерева. Я впервые заметила, что там, в гуще листьев, скрывается множество разных предметов. Пара детских кроссовок, связанных шнурками, – никогда не видела Фрэнка в спортивной обуви, – обруч, теннисная ракетка, скакалка.
– Нужно как-нибудь взять лестницу и достать все эти вещи, – предложила я.
– Нет, – сказал Фрэнк. – Это арт-объект. Мы с мамой иногда беремся за руки и смотрим на него вместе. Нам нравится его спонтанная природа.
Выехав из ворот особняка, мы взяли курс на юг, на бульвар Сансет, затем повернули на запад и проехали через роскошные районы с тюдоровскими особняками, псевдоитальянскими палаццо и фальшивыми нормандскими фермами, спрятанными за пальмовыми и апельсиновыми рощами, обширными газонами и розовыми садами.
Порой из-за высокой стены выглядывали только будка охранников да сторожевая башня. На фасадах многих особняков красовались надписи «Продается». Мне не хватало воображения, чтобы представить человека, которому по средствам хоть один из этих дворцов. А продавалось штук десять, если не больше.
Добравшись до Тихоокеанского шоссе, мы повернули налево – если верить телефону, направо уходила дорога в Малибу, и вновь двинулись в сторону центральной части Лос-Анджелеса. Справа виднелась широкая пляжная зона, где мелькали пестрые стайки велосипедистов и любителей катания на роликовых коньках. Совсем недалеко от дороги были натянуты волейбольные сетки. Ближе к воде, на белом песке, виднелись разноцветные зонтики от солнца и синие будки спасателей. Меня удивило, что вода выглядит серой и холодной. Я никогда так близко не видела Тихого океана и ожидала, что вода будет бирюзовой и прозрачной, как на детском рисунке тропического рая.
В боковое зеркало я видела, что сидящий сзади Фрэнк не проявляет никакого интереса к пляжу. Он высунул голову и руки в открытое окно, блаженно прикрыв глаза. Шелковый шарф развевался на ветру.
– Поосторожнее с шарфом, – крикнула я.
– Айседора Дункан безвременно скончалась во Франции четырнадцатого сентября тысяча девятьсот двадцать седьмого года. Шарф танцовщицы попал в колесо кабриолета, в котором она ехала, – выдал Фрэнк.
– Грустная история, правда?
– Да уж, веселого мало.
– Поэтому следи за шарфом.
Фрэнк заправил шарф под воротник и поднял стекло.
Некоторое время мы ехали молча. Впереди показались пирс Санта-Моника и миниатюрный парк развлечений, укомплектованный колесом обозрения и американскими горками, ярко выделявшимися на фоне неба.
– Знаешь, что было бы здорово? – нарушил молчание Фрэнк.
– Выкладывай, – сказала я, думая, что он намекает на аттракционы.
– Что выкладывать? – недоуменно переспросил он.
– Ничего. Скажи, что ты хотел.
– Найти тот маленький аэродром, откуда взлетают старинные самолеты. Это где-то поблизости, только я езди