– Фейерверки.
– Ксандер в своем репертуаре, – сказала Сара. – Надеюсь, у него хотя бы хватило мозгов приехать самому, чтобы запустить эти фейерверки.
– Он-то приехал, – сказал Фрэнк. – Только я их уже запустил, и к его прибытию Дом мечты почти сгорел. Я не успел объяснить полицейским, что случилось, и Ксандера увезли в наручниках. С тех пор мы не получали от него никаких вестей и очень волнуемся. Наверное, он чувствует себя виноватым в том, что разрушил свой второй дом.
– Так ему и надо, – сказала я. – Кто дарит фейерверки ребенку?
– Погодите, – сказала Сара. – Двенадцатого февраля? Все это случилось на прошлой неделе? Если вы хотите подать на Ксандера в суд за то, что он подарил Фрэнку салюты, или на меня за то, что я их привезла, то зря потратите время. У него ничего нет, как и у меня. Даже машины.
Не успела я уверить ее, что мы не собираемся подавать в суд, как вмешался Фрэнк:
– Неправда. У вас есть Алек. Я не знаком с ним лично, но думаю, он представляет для вас немалую ценность.
– Да, ты прав, у меня есть Алек.
Теперь ее голос прозвучал более мягко.
– Скажите, пожалуйста, – продолжал Фрэнк, – Ксандер долго находился в тюрьме? Ему выдали оранжевый костюм?
– Как только он позвонил, я заложила свое обручальное кольцо, чтобы как можно скорее внести залог. Ксандер ненавидит тюрьму. Послушайте, я ничего не знала. Он сказал только, что ударил полицейского.
Я долго переваривала «обручальное кольцо» и не сразу уловила мысль.
– Что? Он уже сидел в тюрьме?
Сара долго молчала и наконец спросила:
– Насколько хорошо вы знаете Ксандера?
– Ну, я знаю, что у него нет водительских прав, он не празднует дни рождения и не окончил Джульярдскую школу, потому что в последний год учебы сломал руку в двух местах.
– Сломал руку? А он сказал, при каких обстоятельствах это случилось?
– Нет, – призналась я.
– Так я и думала.
– А как он ее сломал?
– Вот у него и спросите, – сказала Сара.
Перед тем как отправиться в модный универмаг, где, как сообщила нам Сара, Ксандер будет выступать с концертом, я пошла в свою бывшую спальню, чтобы предупредить мистера Варгаса о нашем уходе. Я не стала приглашать его отправиться с нами, опасаясь, что Фрэнк будет против.
Мистер Варгас открыл дверь в мятой рубашке, не заправленной в брюки от костюма, в носках и с растрепанными волосами. Я никогда не видела его таким неопрятным.
– Вы что, спали в одежде? – спросила я.
– Я забыл взять пижаму, – ответил он.
Он держал в руке мой блокнот с желтыми листочками, вставленными между страниц.
Фрэнк отодвинул меня в сторону и сказал:
– Мне нравится ваша прическа.
Мистер Варгас уже знал, что мальчик не способен на сарказм.
– Спасибо, Фрэнк, – сказал он. – Я называю этот стиль «Альберт Эйнштейн».
У Фрэнка загорелись глаза.
– Если вы позаимствуете мамин кардиган и фальшивые усы из моей коллекции, то можете сниматься в биографии Эйнштейна, – сказал он. – Могу я предложить вам кардиган и усы?
– Конечно, – ответил мистер Варгас.
– Вам нужны туфли, – сказал Фрэнк. – А носки снимите. Эйнштейн их не носил.
С этими словами он выскочил из комнаты.
Мистер Варгас сел на красный диванчик, чтобы снять носки, и я заметила отпечаток его тела на пушистом белом покрывале. Он не ложился в постель. А может, и вообще не спал.
– Откуда Фрэнк знает, что Эйнштейн не носил носков? – спросил у меня патрон.
– Чего он только не знает, – сказала я.
Мистер Варгас скатал носки в шарик и положил в угол нераспакованного чемодана, а блокнот спрятал в ящик стола.
Когда мистер Фрэнк из Бель-Эйр закончил с мистером Варгасом, того было не отличить от Альберта Эйнштейна. Фрэнку так понравился результат, что он сказал:
– Думаю, надо взять его с собой, правда, Элис?
– Отличная мысль, – сказала я. – Только пригласи мистера Варгаса сам. Вежливо. Обратись к нему по имени. Так принято у настоящих джентльменов.
– Но я не знаю его имени! – завизжал Фрэнк.
Мы с мистером Варгасом подскочили от неожиданности. Фрэнк начал стучать себя кулаками по лбу.
– Успокойся, Фрэнк, – сказала я. – Все хорошо. Я же только что сказала, его зовут мистер Варгас.
Мистер Фрэнк из Бель-Эйр моментально пришел в себя.
– Мистер Варгас может воспользоваться проездным Ксандера, – сказал он. – Он как раз у меня в бумажнике.
Фрэнк достал свой бумажник и показал нам: из темно-красной кожи, старше меня на вид, с золотой монограммой «Дж. Г.», из чего я сделала вывод, что когда-то он принадлежал Джулиану.
– Мой проездной оранжевый, а Ксандера – синий. Потому что детские проездные оранжевые, а взрослые – синие, – объяснил нам Фрэнк. – Ну что, поехали?
У меня не было настроения ни предлагать альтернативные средства передвижения, ни выяснять, как проездной Ксандера перекочевал из моей сумки в его бумажник.
– Эй, сэр, – обратился Фрэнк к мистеру Варгасу, – надеюсь, вы позволите мне оставить проездной у себя, не то еще потеряете. Он составляет практически весь наличный капитал Ксандера.
Перед выходом я написала маркером у Фрэнка на руке: «мистер Варгас».
Всю дорогу до универмага Фрэнк сидел с мистером Варгасом и развлекал его оживленной беседой. На Фрэнка и сидевшего рядом с ним нобелевского лауреата Альберта Эйнштейна никто не смотрел, потому что на заднем сиденье читали газету фальшивая Мэрилин Монро и поддельный Чарли Чаплин, которые ехали фотографироваться с туристами перед Китайским театром Манна. Когда они выходили, я ткнула мистера Варгаса в бок и указала на парочку. Мэрилин с Чарли пошли по тротуару, держась за руки. Мне пришло в голову, что для настоящей Мэрилин все могло сложиться по-другому, влюбись она при жизни в человека с чувством юмора.
Я думала, что местная публика давно пресытилась зрелищами, – ничего подобного. В торговом центре все восхищенно глазели на мелкокалиберного Эдварда Фрэнсиса Хаттона с моноклем в глазу, который держал за руку своего дедушку-Эйнштейна. Люди расступались перед нами и синхронно смыкали ряды у нас за спиной, точно танцоры кордебалета из мюзикла «Уорнер Бразерс» пятидесятых годов.
Перед входом в универмаг Фрэнк резко остановился.
– О, подождите. В этом магазине можно купить приличный тренч, или здесь продается только всякая дребедень, вроде помады и сумочек?
– Тут должен быть отдел мужской одежды, – сказал мистер Варгас. – Кстати, я бы заодно посмотрел пижаму.
– Ты же хотел найти Ксандера, Фрэнк, – вмешалась я.
– Да, но раз уж мы все равно здесь, можно будет в конце уделить немного времени покупкам. Мама терпеть не может магазины. Не понимаю почему. Конечно, универмаг в Лос-Анджелесе – не сук в «Касабланке», зато с удобствами.
Завершив эту скромную речь, частный детектив Фрэнк Бэннинг многозначительно поднял палец, и на его лице отразилась глубочайшая сосредоточенность.
– Тссс… – сказал он, хотя все, кроме него, молчали. – Слышите? Ксандер здесь.
– Слышу, – сказала я.
Радостное самоотречение золотистого ретривера, приносящего старый теннисный мячик.
– Там, возле эскалаторов, – Фрэнк указал локтем, куда нам смотреть.
Указывать локтем – не намного лучше, чем пальцем, и все же я невероятно обрадовалась стремительному продвижению своего подопечного в сторону хороших манер. У меня появилась робкая надежда, что Фрэнк когда-нибудь научится жевать с закрытым ртом.
Фрэнк не ошибся. За небольшим кабинетным роялем в импровизированном музыкальном салоне восседал Ксандер. В смокинге. Основная масса покупателей проходила мимо, не удостаивая его взглядом. Тем не менее все кресла вокруг рояля были заняты пожилыми дамами, которые утратили интерес к моде еще во времена Мейми Эйзенхауэр, однако до сих пор не потеряли способности восхищаться красивым мужчиной за роялем. На скамье рядом с Ксандером сидел неописуемо очаровательный Алек, тоже в смокинге. У меня появилось чувство, что после этого концерта наличный капитал Ксандера заметно возрастет и он сможет доехать до самого Огайо.
Пианист эффектно завершил композицию и легким кивком поблагодарил слушателей за аплодисменты.
– Я Ксандер Девлин, – сказал он и протянул руку к Саре, стоявшей у рояля. – Моя сестра Сара, которая мирится со всеми моими недостатками.
Он положил руку на кудрявую головку Алека.
– И, разумеется, звезда любого концерта – мой племянник Алек.
Фрэнк, разглядывавший все это через монокль, опустил его и сказал:
– Ага, брат и сестра! Как Уильям и Элинор Пауэлл.
В этот момент наши с Ксандером взгляды встретились. Он оставил племянника за роялем, вскочил с места и бросился бежать. Ксандер умчался так быстро, что две восхищенные старушки, между которыми он проскочил, невольно посмотрели, на месте ли их сумочки: парень, конечно, красавец, однако те тоже не вчера родились.
– Ксандер! – возопил Фрэнк. – Не убегай!
И бросился в погоню.
– Я должна… – обернулась я к мистеру Варгасу.
– Догнать его, – сказал он. – Знаю. Беги!
Если вы спросите, зачем цыпленок решил перейти дорогу в Лос-Анджелесе, я скажу: он до того любил блинчики, что захотел стать одним из них.
Фрэнк пронесся за Ксандером через вестибюль и устремился вниз по застекленному эскалатору, разделяющему фасад на две части. Я мчалась за ним не разбирая дороги, расталкивая утомленных шопингом неповоротливых покупателей, обвешанных пакетами. Выбежав на улицу, я окунулась в симфонию визжащих тормозов и гудящих клаксонов. Ксандер уже перебежал через дорогу. Фрэнк замер на проезжей части перед резко затормозившим автобусом, так близко к нему, что мог протянуть руку и позвонить в колокольчик на ручке велосипеда, закрепленного на передней стойке.
– Фрэнк! Фрэнк!
До меня не сразу дошло, что кричу я сама. Не думая, я бросилась к мальчику и схватила его, пока он не лег на мостовую. Не помню, как дотащила его до тротуара. Когда он оказался в безопасности, я присела, чтобы попасть в поле его зрения.