Она опустила ложку на тарелку:
— Тони, почему ты до сих пор не спишь?
— Я сова. Некоторые считают, что я страдаю бессонницей.
— Бессонницей? Я этого не знала. — Она мрачно улыбнулась. — Хотя как я могла это знать, если мы ни разу не провели вместе ночь? Давно это у тебя?
— Я всегда был таким. Мама испробовала все что можно, а потом разрешила мне не ложиться спать. И она готовила для меня ужин поздно вечером.
— Твоя мама, королева, готовила ужин?
— В ее жилах текла королевская кровь, но в Европе есть множество людей с голубой кровью и мизерными деньгами. Мама с детства училась основам ведения домашнего хозяйства. Она настаивала на том, чтобы и мы, ребятишки, забегали в кухню. Из соображений безопасности нам запрещалось появляться в очень многих местах, и ей хотелось, чтобы мы хотя бы научились сами готовить что-нибудь несложное.
— А что она тебе готовила?
— «Циклопа».
— Что?!
— Это такая яичница с хлебом. В середине ломтика делалось отверстие, и в него выливалось яйцо. Желток глядел как…
— Как циклоп. Моя мама называла это «Желтый глаз».
Воспоминание об обычном желтке неожиданно сблизило ее с Тони.
Он слегка улыбнулся:
— Слово «циклоп» нравится таким задиристым мальчишкам, как я.
К черту дистанцию! Не надо ждать, когда он сделает первый шаг. Шеннон коснулась его руки:
— Твоя мама, наверное, была замечательной.
Тони кивнул:
— Думаю, да.
— Думаешь?
— Я мало что помню. Ведь она рано… умерла. — Он погладил ее ладонь.
В его глазах заскользили тени, мрачные, как грозовые облака. «Умерла» — неподходяще слово. Молодую мать убили только потому, что она была женой короля.
Тони достойно прошел через страшные испытания, а ее муж занялся мошенничеством и умер как трус.
Шеннон сидела очень тихо, не двигаясь. Ее сердце ныло и тянулось к Тони как-то совершенно по-новому.
— А что ты помнишь о ее гибели? О бегстве с Сан-Ринальдо?
— Очень немного. — Он смотрел на их соединенные руки. — Мне было только пять лет.
Шеннон решила не отступать:
— Горькие события обычно врезаются в память. Я, к примеру, помню автомобильную аварию. Мне тогда было года два, не больше. — Она не отступит, поскольку теперь у нее появилась возможность понять человека, который скрывается за улыбками и широкими жестами. — Я все еще помню ярко-красный цвет «фольксвагена».
— Наверное, ты позже видела фотографии таких машин, — бросил Тони, явно не желая продолжать. И вдруг он поднял глаза. Взгляд его был полон бравады. Грозовые облака бежали быстрее с каждой пульсацией жилки на виске. Он погладил руку Шеннон. То была сексуальная ласка. — Ну когда же ты попросишь меня о поцелуе? Я так тебя желаю, что готов проверить этот стол на прочность.
— Тони, ты слышишь, что говоришь? — Она была разочарована и даже немного обижена тем, как он обходится с ней. — Ты то идеальный рыцарь, то сама сдержанность, то вдруг открываешься передо мной. А теперь ты делаешь мне предложение в не самой вежливой форме, надо сказать.
Он напрягся так, что мышцы вздулись под рубашкой.
— Поверь, я хотел тебя каждую секунду каждого дня. Я дошел до того, что мечтаю взять тебя прямо сейчас, и к черту всех, кто может сюда войти. И тем не менее я спрашиваю себя: подходит ли тебе безумец по имени Тони Кастильо?
Разум слал Шеннон предупреждения, но ее тело зажглось в ответ на его слова.
Что ж, пусть ему будет хуже. Она не отступит.
Глава 10
Тони страстно желал, чтобы Шеннон вновь оказалась в его постели, но она ухитрилась между приготовлением сэндвича и разговором о яичнице разрушить стену, разбудить воспоминания, которые лучше оставить в прошлом. Это отвлекало. Причиняло боль. Ни к чему не вело.
И теперь в нем бушевала злость.
— Ну, и что это будет? Секс здесь или в твоей комнате? — поинтересовался он.
Шеннон не дрогнула, не ушла. Ее мягкая рука по-прежнему лежала на его руке. Она смотрела на него, и в ее глазах за стеклами очков плескалась печаль.
— К этому ты шел всю неделю?
Тони перевел взгляд на ее пеньюар. Кружево спускалось на грудь, которую его руки жаждали познать вновь.
— Я с самого начала ясно сказал, чего хочу.
— Ты в этом уверен? — резко спросила она.
Шеннон соскользнула со стула, обошла стол и приблизилась к нему, стуча каблучками по кафельному полу. Полы ее пеньюара коснулись его ноги.
— Не путай меня с твоей матерью, — потребовала она.
— Боже правый, ни в коем случае. — Тони посадил Шеннон к себе на колени и склонил голову, полный решимости доказать ей это.
— Подожди. — Она остановила его, положив руку ему на грудь. Ее ладонь остудила горячую кожу мужчины, успокоила и возбудила одновременно. Эта женщина всегда была клубком противоречий. — Ты пережил страшную травму в очень юном возрасте. Никто не должен терять родителей. Мне очень хотелось бы, чтобы этого не было.
— Мне тоже.
— Скажи, не потому ли ты помог мне, одинокой женщине с ребенком, что хотел успокоить дух твоей матери? А может быть, ты пытался таким образом прогнать призраков, которые мучают тебя?
Боль подлила горючего в его и без того пылающую душу.
— Ты, наверное, провела много времени, размышляя об этом? — горько усмехнулся Тони.
— То, что ты говорил сегодня днем и сейчас, заставило меня задуматься.
— Ну спасибо за психоанализ, — сказал он хрипло. Ему хотелось, чтобы Шеннон ушла. — Я предложил бы тебе плату за сеанс, но в таком случае мы опять начнем ссориться.
— Похоже, ты напрашиваешься именно на это. — Ее взгляд смягчился, в нем появилось сочувствие, и это сочувствие проникло в сердце Тони. — Извини, если я сказала лишнее и задела тебя за живое.
За живое? Она выпустила наружу его эмоции. Тони словно опять слышал выстрелы — в него, в братьев, в мать…
По-видимому, ему необходима хорошая пробежка по берегу. Так в чем проблема? Берег рядом.
Шеннон соскользнула с его колен, и он ощутил острый укол разочарования. Но женщина не ушла. Она взяла его за руку.
— Шеннон, — процедил Тони сквозь зубы. — Я еле сдерживаюсь. Так что, если ты против немедленных занятий любовью, иди в свою комнату.
Она не отпускала его. Холодная, спокойная.
— Ты не знаешь, что делаешь. Зачем тебе хоть капля того зла, которое во мне бушует?
Она наклонилась, медленно и осторожно, и прижала губы к его губам. Никаких движений. Только соединение губ и рук.
— Шенни, — прошептал он, — прикажи мне уйти.
— И не надейся. У меня появился вопрос.
— Валяй! — Тони приготовился к новой эмоциональной пытке.
Она положила его руку себе на грудь:
— У тебя есть презерватив?
Облегчение захлестнуло его, как приливная волна.
— Черт, конечно! Целых два, в моем бумажнике. Я предчувствовал, что взрыв может произойти в любую секунду. А для меня самое важное — твоя безопасность.
Тони встал и подхватил ее на руки. Шеннон мурлыкнула в знак одобрения, обняла его за шею и раскрыла губы для поцелуя. Мягкое прикосновение ее груди довело Тони до исступления. Сладость губ Шеннон, ее самой внушила ему желание овладеть ею немедленно, прямо здесь, на столе.
Он провел губами по ее подбородку, вниз, до ключицы. Запах лавандового мыла напомнил ему, как они вместе стояли под душем.
— Надо бы пойти наверх, — пробормотал он.
— Кладовка ближе. — Шеннон куснула его нижнюю губу. — И там пусто. Можно запереть дверь. Ты мне нужен немедленно.
— Ты уве…
— Молчи. — Ее руки скользнули под его рубашку. — Я хочу тебя. И не собираюсь ждать.
Тони понес ее к кладовке. Шеннон целовала его шею, подбородок, шептала слова любви, и он шел быстрее, быстрее. А ее светлые волосы летели за ними. Изящные ночные туфельки едва держались на пальцах ног.
Тони плечом толкнул дверь и вошел в кладовку размером с маленькую спальню. Воздух был пропитан ароматом сухих трав, запахом земли. Он снял с Шеннон очки и положил их на полку, рядом с бутылками с водой.
Дверь закрылась, все погрузилось во тьму, и его чувства обострились. Шеннон потянулась к выключателю, но Тони остановил ее:
— Мне не нужен свет, чтобы тебя видеть. Твое прекрасное тело впечаталось в мою память. — Его пальцы скользнули по ее ноге, распахнули пеньюар.
— Я сыта твоей сдержанностью. Верни мне моего ласкового Тони. — Ее хриплый голос наполнил кладовку зовом вожделения.
Он сжал бедра женщины, откинул ее голову назад, прокладывая губами путь к груди. Затем легким движением сбросил пеньюар с ее плеч и нашел сосок. Зачем, ну зачем ему свет? Тони изучил ее тело, знал, как дразнить, и возбуждать, и услаждать ее. Жадными руками Шеннон сорвала с него рубашку.
Прохладный воздух остужал его спину, тепло Шеннон согревало его грудь. Тони погладил ее мягкий живот, поддел пальцем кромку трусиков. Он осторожно тянул тонкую ткань, пока трусики не оказались на полу.
Шагнув ближе, он положил руку Шеннон на застежку своих джинсов. Радость от ее прикосновения охватила Тони. Шеннон. Наконец-то. Это Шеннон.
Он расстегнул джинсы. А она ласкала его — слаще, слаще с каждым движением. Тони закрыл глаза.
Рука Шеннон опустилась к нему в карман и достала бумажник. Раздался легкий треск — она открыла пакетик. Ее ловкие пальцы с удивительной точностью натянули на него презерватив.
— Пора, — прошептала Шеннон, — на стуле или у двери — не важно, лишь бы ты оказался внутри меня.
Растущее желание подавило последние остатки его сдержанности. Тони хотел ее. Жаждал. Он прижал женщину к двери.
Шеннон торопила Тони. Она обвила его ногами и раскрылась ему навстречу. Туфельки упали на пол, но она, кажется, не заметила. Он вздохнул и вошел в Нее.
Бархатное тепло окружило Тони, позвало глубже, искры засверкали перед глазами. Никогда еще он не испытывал ничего подобного. Мужчина готов был упасть на колени.
Тони сосредоточился на Шеннон. Он проникал в нее все глубже, ласкал, ловил подтверждения того, что экстаз женщины равен его экстазу. Шеннон дышала все учащеннее, все громче стонала от наслаждения. Сладкие спазмы предупреждали Тони о приближении оргазма.