Что теперь будет? Тони понятия не имел. Но, по крайней мере, у него есть время подумать. Скоро Шеннон окажется в его самолете. Самолет, уже заправленный, ждет в миле отсюда.
Старый моряк поставил чашку на стол:
— Уважаю тебя за то, что ты всего добился сам.
— Еще раз спасибо.
Он опасался, что Вернон будет сердиться на него за скрытность. Боялся даже, что может потерять его дружбу.
Для Тони очень много значили и уважение Вернона, и его советы. С самого первого дня Вернон относился к нему как к сыну, учил его своему делу. Они много пережили вместе. И Вернон теперь, как и четырнадцать лет назад, продемонстрировал безусловное понимание.
Старый наставник подался вперед и оперся локтем о стол:
— А что говорят об этом твои родные?
— Я общался только со средним братом. — Тони отломил кусочек смоченной в меде оладьи, сунул его в рот.
— Если верить газетам, это Дуарте, так?
Тони кивнул.
Вернон продолжал:
— Как ты думаешь, почему это дело вдруг всплыло после стольких-то лет?
Миллион долларов за правильный ответ на этот вопрос! Ни он, ни его братья, ни их адвокаты сегодня не знали ни на йоту больше того, что было известно вчера.
— Дуарте пока не понимает почему. Он предполагает, что фотокорреспондентка случайно поймала его в кадр и сумела выяснить, кто он такой. Честно говоря, это очень странно. Мы сильно изменились с тех пор, как в детстве покинули Сан-Ринальдо.
— А других твоих фотографий у них быть не может?
— Было несколько штук. Но тогда я уже был Тони Кастильо. Фотографии Карлоса публиковались в нескольких медицинских журналах.
Но те снимки были такого качества, что Тони не узнал бы собственного брата, если бы в журнале не было указано имя Карлоса (естественно, новое).
Их отец постоянно твердил, что фотографии могут быть опасны. Это ненормальный образ жизни, но они не были нормальной семьей. И постепенно Тони к этому привык настолько, что такая жизнь стала для него обычной. А потом он узнал, как живут обычные люди, например Шеннон, которая, словно сокровище, бережет фотографии сына.
Тони отломил еще кусочек оладьи, но не успел положить его в рот. Он неожиданно почувствовал, что за ним наблюдают, и обернулся.
Колби стоял в дверях, за ним волочилось одеяло.
Ну вот. И что теперь? До сегодняшней ночи он встречался с мальчиком всего пару раз и не пользовался его расположением. Поначалу он решил, что Колби стесняется чужих, но, судя по тому, как мальчик хмурился, Тони по-прежнему не вызывал у него симпатию.
Эту ситуацию срочно надо изменить.
— Привет, малыш! Где твоя мама?
Колби не шевельнулся, однако ответил:
— Еще спит.
Вернон, чтобы разбить лед, выдвинул стул:
— Хочешь посидеть с нами?
Колби, не сводя глаз с Тони, прошел по веранде, забрался на стул и устроился на нем на коленях. Он молча осматривался серо-голубыми, такими же, как у матери, глазами. Его светлые волосы торчали во все стороны.
Вернон вытер губы, бросил салфетку на стол и встал:
— Спасибо за завтрак. Надо посмотреть, как идут дела. Не провожай меня.
Когда старый друг отбыл, Тони растерялся. Он не имел никакого опыта общения с детьми. В детстве он жил на острове и играл только со своими братьями.
Островная крепость охранялась сотрудниками службы безопасности. Все уборщики, воспитатели, повара и садовники были беглецами с Сан-Ринальдо, верными сторонниками его отца, лишившимися во время переворота всего. Все они были преданы свергнутому королю и нуждались в безопасном убежище.
Работая на рыболовецком судне, Тони чувствовал себя так, словно оказался в отпуске. Перед ним открылось безграничное пространство. А больше всего ему приятно было общаться с людьми, чьи глаза не были постоянно омрачены сознанием потери.
Но трехлетних детей на судне не было.
Что нужно детям?
— Есть хочешь?
— Немного этого. — Колби указал на тарелку с оладьями. — С ореховой пастой.
Тони, радуясь, что не надо сидеть в неловком молчании, вскочил:
— С пастой так с пастой. Идем со мной.
Он смутно представлял себе, где искать ореховую пасту. Тони уже лет десять не готовил себе еду, а когда готовил, это была не детская еда. Но вскоре он отыскал в шкафу банку, намазал пасту на оладьи и бросил ложку в раковину.
Колби указал на крышку от банки:
— Мы бережем.
— Хорошо, — сказал Тони и крепко завинтил крышку.
Он уже протягивал Колби тарелку, когда одна мысль поразила его. Черт! А если у парня аллергия на орехи? Он даже не подумал спросить. Тони выругался про себя и предложил:
— Давай подождем маму.
— Зачем меня ждать? — Мелодичный голос Шеннон долетел до него с другого конца кухни.
Тони обернулся, и его сердце ударилось о ребра.
Черт, на ней даже старые джинсы выглядят нарядно. Застиранная ткань обтягивает стройные ноги. Волосы, еще влажные после душа, ниспадают на спину и плечи. Он прекрасно помнил, как его пальцы играли этим шелком. Однако сейчас на них смотрит ребенок.
Тони поднял тарелку с оладьями:
— Можно ему есть ореховую пасту?
— Раньше Колби ее никогда не пробовал, но, я уверена, ему понравится. — Шеннон взяла у Тони тарелку. — Хотя бьющаяся керамическая тарелка едва ли подходит трехлетнему едоку.
— Эй, парень, тебе нравится эта тарелка?
— Ага. — Колби прижался к матери и обхватил ее ногу. — Но небьющиеся лучше. И я хочу молока.
— Молоко у меня есть. — Тони открыл дверцу сверкающего чистотой холодильника и достал молоко. — Обещаю, в следующий раз у тебя будут самые лучшие небьющиеся тарелки в мире.
— Подожди, — остановила его Шеннон. Она сняла с плеча объемистую сумку, порылась в ней и достала чашку с крышкой и носиком. — Вот его чашка.
Она аккуратно наполнила чашку и взяла тарелку. Колби держался за материнскую ногу всю дорогу до веранды.
Тони в первый раз задался вопросом: почему он не проводил больше времени с мальчиком? Шеннон не предлагала, а он не настаивал. Шеннон поставила тарелку на стол так, чтобы мальчик не мог ее достать, села и усадила Колби на колени. Эта сцена семейного завтрака смутила Тони. Он оттянул пальцем воротник рубашки и понял, что забыл надеть галстук.
Шеннон отломила кусочек оладьи и передала сыну.
— Прошлой ночью у меня было много времени на размышления.
Значит, она спала не лучше, чем он.
— О чем ты думала после того, как я ушел?
Она подняла на него глаза и покраснела:
— О том, что мне предстоит навестить твоего отца, конечно.
— Конечно, — кивнул Тони и улыбнулся.
— Конечно, — повторил Колби.
Пока мальчик слизывал ореховую пасту с оладий, Шеннон рассматривала хитроумный узор на ободке тарелки и хмурилась.
— Я хочу поделиться нашими планами на эту неделю с Верноном и твоим адвокатом, — сказала она.
Значит, он победил. Шеннон будет в безопасности, а у него появится время, чтобы ее уговорить. Правда, Тони задело, что она не доверяет ему, что ей необходимо сообщить кому-то, куда она едет.
— Ничего не имею против, но почему Вернон? Он — мой приятель. Кстати, я вложил деньги в его ресторан.
— Значит, ресторан принадлежит тебе? — Ее тонкие пальцы сжали тарелку. — И ты платишь мне жалованье? Я думала, это ресторан Вернона.
— А ты не знала? — Наверное, это неплохо. Иначе он не смог бы уговорить ее встречаться с ним. — Вернон стал моим другом, когда я очень в нем нуждался. Я с радостью отблагодарил его. Он с избытком вернул мне вложенные деньги.
— Он дал тебе работу, когда ты нуждался в этом? — спросила она.
— Как ты догадалась?
— Он сделал то же самое для меня. — Горькая улыбка скользнула по ее лицу. Солнечный лучик, пробившись сквозь листву лимонного дерева, заиграл в волосах. — Поэтому я ему и доверяю.
— Ты отрабатывала каждый пенни, который у него получала.
— Конечно, но я ценю его честность и благородство. Он никогда не пользовался тем, что мне очень нужна работа. Он хороший человек. Но давай вернемся к нашим планам. — Шеннон прижала подбородок к головке сынишки. — Для большего спокойствия я поставлю в известность бабушку и дедушку Колби, родителей Нолана.
Брови Тони взлетели вверх. Она редко упоминала о свекре и свекрови, говорила только, что они разорвали с ней отношения после самоубийства их сына. Тот факт, что Шеннон решила сообщить этим черствым людям об отъезде их внука, свидетельствовал о врожденном чувстве чести и ответственности. Тони сомневался, что в подобной ситуации он поступил бы так же.
— Кажется, ты доверяешь всем и каждому, но только не мне.
Она вытерла уголок рта, чем привлекла его внимание к ее нижней губе.
— Да, кажется.
Еще одно подтверждение ее недоверия, но Тони удовлетворился тем, что все-таки победил, и сосредоточился на будущем. Совсем скоро он вернется на остров у берегов Флориды, в дом своего отца.
Она летела в частном самолете над…
Над чем-то.
Иллюминаторы были зашторены, и Шеннон понятия не имела, земля под ними или вода. Где же они находятся? Взлетев, самолет развернулся, и она быстро потеряла представление о том, летят они на юг, на север, на запад или на восток. Хотя на север вряд ли, потому что Тони предупредил, что надо взять летние вещи.
Как далеко они улетели? Трудно сказать. Во-первых, она задремала, а во-вторых, не знала, с какой скоростью движется самолет. Шеннон попала в мир, совершенно отличный от всего, что ей было знакомо до сих пор. Стюард умело и ненавязчиво обслуживал ее и Колби. Он спросил, какие блюда она предпочитает, и подал роскошный обед.
Шеннон положила руку на занывший от волнения живот. Дай бог, чтобы она сделала правильный выбор. По крайней мере, ее сын, похоже, не замечает всей этой суеты.
Стюард отвел Колби на кухню, обещав ему угощение и мультфильмы. По пути к хвостовой части самолета мальчик гладил пальчиками спинки белых кожаных кресел. Хорошо хоть, что у него чистые руки. Надо бы предупредить, чтобы убрали подальше острые предметы.