намерения связывать себя какими-либо обязательствами.
Ему следовало сделать вид, что он впал в некое забвение, хотя это было непросто: он ужасно возбудился, увидев, как она льнет к этому кроватному столбику. И все-таки нашел в себе силы повернуться на сто восемьдесят градусов и выйти на улицу. Хорошо, что Тру не догадывается, что ее тайные мысли можно прочитать по лицу как в открытой книге. А значит, можно продлить свое пребывание в Мейбенк-холле на правах старого друга. Именно друга, а не восемнадцатилетнего мальчишки, с которым она когда-то изменила Дабзу и которого потом… коварно отвергла.
Может быть, Тру ощущала себя виноватой из-за того, что случилось? А может быть, и нет. Но Харрисону не о чем беспокоиться: если его присутствие – своеобразный тест на ее верность Дабзу, пусть так и будет. Если она хочет стать миссис Дабз Уэринг, то это случится, и у нее есть еще несколько дней, чтобы решить, действительно ли она мечтает именно об этом.
Сам Харрисон не возражал против постоянного искушения. Для него это хорошая встряска. Именно такие вещи и рождают новые песни. Во всяком случае, он так думал. Однако, после того как она уехала на вечеринку, он безрезультатно просидел на крыльце. Все, чего он хотел, – это заняться с ней любовью.
Прошло два часа, ее машина подъехала к дому, и его сердце затрепетало в груди, как маленькая птичка, зажатая в кулаке.
– Привет, – сказал он, когда Тру не спеша подошла к крыльцу.
Она выглядела восхитительно в красном платье с глубоким вырезом и прямой юбкой. Ткань с большим процентом лайкры облегала фигуру, подчеркивая малейший изгиб.
– Привет! – Она присела на качели. Харрисон сидел как раз напротив и старался не смотреть на ее ноги, когда красная юбка взлетала вверх, но это удавалось ему с трудом, как бы он ни пытался сфокусироваться на ее лице, на подернутых дымкой, красивых глазах, опушенных длинными ресницами, отнюдь не фальшивыми.
– Ну как? Было весело? – спросил он, желая больше всего, чтобы Дабз Уэринг никогда не возвращался из Нью-Йорка.
– Ну да, что-то вроде того. – Тру остановила качели и зажала ладони между коленями, поставив ноги носками внутрь, как маленькая девочка. Подбежал Скитер и принялся обнюхивать ее каблуки. – Если учесть, что жених отсутствовал, то да, было очень мило. Наверное, я могла бы настоять на своем, но, видимо, мне следует привыкнуть…
– Дабз много работает? – Харрисон перебирал струны, не глядя на нее.
Она кивнула.
– Да, и я не могу винить его за это. Он хороший юрист.
– Не сомневаюсь.
Он взял несколько аккордов и подумал о грустной девушке с жемчужными сережками в ушах, которая вернулась с вечеринки. Песня получится не из веселых, но, как он знал по собственному опыту, при сочинении невозможно предугадать, станет ли она хитом. Думаешь, вот он, шедевр, а в результате получается дрянь. Только вот Дэн этого не понимал. И утром прислал эсэмэску: интересовался, как дела. Харрисон ответил, что пока никак.
Он наклонился и взял еще несколько аккордов.
– Пойдешь на следующую вечеринку? – спросила Тру. – Все просто умирают от желания тебя увидеть и услышать.
Ну да, все. Только не она. Она поинтересовалась между делом, так, вроде бы ей все равно, но он знал, что это не так, потому что мог читать ее как открытую книгу.
– Не знаю. Если там будет кто-то из посторонних, то я могу попасть в неприятную ситуацию. Странно, что до сих пор никто не проявился.
– Многие придут лишь затем, чтобы показать тебе, как нуждаются в восстановлении библиотеки, а другие – просто посмотреть на тебя и послушать; может быть, выразить свою любовь и благодарность.
– Выразить любовь? Ко мне? Чушь!
– Нет, они действительно тебя любят. Ты не был отъявленным хулиганом, никогда не совершал ничего плохого, много работал, а кроме того, всегда был вежлив с теми, кто этого заслуживал.
– Не стану спорить. – Харрисон положил ладонь на корпус гитары. – Но я не принадлежу этому городу. И никогда не принадлежал. И не буду… Я помню, как местные относились к таким, как я, тем кто жил в трейлере: для них мы так… отбросы. Деньги и слава не изменили эту позицию, с одной лишь разницей: я теперь звезда – объект для поклонения. Я могу прекрасно развлечь твоих друзей, но никогда не удостоюсь их уважения.
Он сыграл сложную композицию, чтобы дать выход чувствам – и, возможно, произвести впечатление на Тру.
Она улыбнулась.
– Шоу продолжается. Не старайся, не стоит…
Харрисон улыбнулся в ответ.
– От тебя ничего не скроешь.
Поднявшийся ветер отбросил ей волосы со лба.
– То, что ты сказал, касается далеко не всех. – А кроме того, подобных можно найти где угодно: считают, что они пуп земли, а остальные так, грязь под ногами. Послушай! Твое имя на водонапорной башне. А ты говоришь, что не принадлежишь этому городу.
– Может, ты и права, но мне это не интересно. Если кто-то спросит, скажи, что у меня просто нет времени.
– Хорошо. – Его несколько смутило явное разочарование в ее голосе. Он думал, что его присутствие там, где будет она, нежелательно, слишком большое искушение…
Может, ей удалось справиться со своими чувствами?
«Хорошо…» Да ничего хорошего.
И ему не оставалось ничего другого, как заняться любовью со своей гитарой, хотя это и не могло быть адекватной заменой того, что он мечтал делать с женщиной в красном платье.
– Что ж, если ты не хочешь составить мне компанию на следующей вечеринке, то пойдем со мной и Уизи на День открытых дверей в Трайдент завтра вечером. Дабз собирался пойти, но… Уизи постоянно твердит, что вместе с подружками намерена снимать квартиру, вот заодно бы и присмотрели что-нибудь. Да и просто было бы очень здорово иметь моральную поддержку, но как бы сделать так, чтобы тебя не узнали? Не знаю, сможешь ли ты весь вечер носить шляпу Индианы Джонса и эти ужасные темные очки.
– Как-нибудь выдержу.
Харрисон кисло улыбнулся, но она не обратила внимания и соскочила с качелей, светясь от счастья.
– Хорошо. Но знаешь, что-то мне сегодня не до радости. Меня спрашивали, все ли готово к свадьбе, и я не решилась признаться, что у меня до сих пор нет ни банкетного менеджера, ни места для проведения торжества.
– Да завтра же можно все уладить. Гарантирую, что мой друг в Лос-Анджелесе найдет тебе крутой ресторан: и еда будет на высшем уровне, и…
– Нет-нет, спасибо, – не дала ему договорить Тру.
Подойдя к двери, она на секунду остановилась, и свет сотворил поразительную вещь, сделав ее платье прозрачным, так что он невольно опустил глаза.
– Ты упрямая.
– Не больше, чем ты.
– Интересно, с чего это вдруг Кармела принесла персиковый пирог?
– Она испекла его специально для вас с Гейджем. Что-то здесь не так: раньше она никогда ничего не пекла. Интересно было бы узнать, в чем дело, – заключила Тру с улыбкой.
– У меня есть новость поинтереснее: мы с тобой скоро сможем покататься на досках.
– Серфинг? Нет. У меня нет времени.
– Ну разумеется! Без банкетного менеджера и места проведения свадьбы жизнь не может продолжаться.
Состроив гримасу, она захлопнула за собой дверь.
– Только не ешь весь пирог! – крикнул Харрисон. – Мне он нужен для вдохновения.
И утешения – поскольку выбросить Тру из головы он не мог и быть с ней – тоже. Что ж, все эти переживания помогут, когда придет время писать новые песни, а пока пусть будет хотя бы персиковый пирог.
Он взял гитару, перешагнул через собак и пошел в дом следом за Тру. В кухне ее не оказалось, зато там сидел Гейдж и ел пирог, орудуя маленькой вилкой. Слава богу, несколько кусочков еще осталось.
Харрисон положил кусок пирога на тарелку и сел за стол рядом с братом.
– Вкусно?
– Очень, – кивнул Гейдж.
– Тру сказала, что Кармела испекла его специально для нас.
– Скорее для тебя – ты же у нас звезда.
– Ты тоже не хухры-мухры. Тебе посылают забавные мейлы не только гении из Гарварда и Стэнфорда, но и звезды крупного калибра вроде Джона Стюарта[24] и Бена Аффлека.[25] Кармела даже словом не обмолвилась со мной, пока была здесь. Для нее существовали только ты и помидоры.
Гейдж не ответил, продолжая сосредоточенно жевать, но какое-то новое выражение появилось на его лице – какое именно, Харрисон не мог определить. Ему и в голову не приходило, что он мог вызвать ревность брата.
– Все хорошо, старик? Как дом? Я правда думаю, что он тебе понравится. Все эти временные неудобства стоят того, чтобы ты переехал из трейлера.
Гейдж отложил вилку.
– Неудобства? Да нет… Хорошо, что мы переехали сюда. Нам повезло.
Харрисон окинул взглядом уютную кухню.
– Ты прав. – Они не раз сидели здесь, за этим столом, с Тру и Уизи, много было обедов, ужинов… Это настоящий дом.
– Ты уже знаешь, что я думаю по этому поводу. Может, это глупо, но мне не нравится, когда что-то делается для меня. Я взрослый мужчина и к тому же твой старший брат. Но…
– Но что?
– Но я также знаю, что когда-нибудь мне понадобится это уединенное место. И… тогда я оценю то, что ты настоял на своем.
Вот оно что… Сердце Харрисона перевернулось в груди, а может, и взорвалось или растаяло, – во всяком случае, вело себя как-то странно.
– Знаешь, мне тоже известно, что это такое. – Он обхватил брата за шею и на секунду прижал к себе.
– Я рад, что у меня такой брат.
Пусть это и была правда, но от этого не стало легче. Гейдж взял свою тарелку и положил в мойку.
– Прости, что надавил на тебя.
«Слишком поздно жалеть», – подумал Харрисон. Приехал, нарушил привычный уклад, совершенно забыв, что Гейдж ненавидит перемены. И все потому, что стоило ему взглянуть на этот трейлер, и его охватывала паника. А может, вернувшись в Бискейн, он потерял голову от встречи с Тру.
Гейдж открыл холодильник и налил себе огромный стакан молока.