– Леди Олисия, вы бы не согласились пожертвовать немного крови, чтобы сбить врагов со следа?
Та вся задрожала и замотала головой:
– Нет. Я боюсь. Это больно.
– Я ведь травник. Обещаю – больно не будет. Я тут же всё вылечу. Дайте вашу руку.
Девушка нерешительно протянула левую руку. Я тут же полоснул по запястью кинжалом, пока она не передумала, и брызнул кровью на подол выбранного платья, потом простым магусом залечил царапину. Олисия ещё только успела ахнуть, как всё кончилось.
Попросив всех оставаться на месте, я вернулся метров на триста назад, где свод был не очень прочен. Когда мы проходили, мне пришлось его немного поддерживать куполом. Теперь же я ударил по своду булавой, затем ещё три раза. Когда обвал нужен, его, наоборот, не дождёшься. Платье перед этим положил так, чтобы его завалило почти полностью, оставив небольшой кончик с кровью графини. Заглянув лучом за завал, чуть-чуть подправил картину «гибели» девушки. Рассуждал так: преследователи, лишенные возможности догнать нас, вряд ли захотят бродить по пещерам в призрачной надежде случайно вновь наткнуться на наши следы. Даже если враги не поверят в гибель графини сразу, постараются убедить себя в этом потом.
Дальше мы довольно бодро двигались до самого вечера. Время суток я определял просто – прошивал горы вертикальным лучом и по высоте светила мог приблизительно узнать, который час.
Первой же ночью в пещерах я связался со Свентой и сообщил ей, что произошло. Успокоил, заверив, что в этот раз к походу готов и ни в чём не испытываю нужды. На всякий случай про Олисию, компанию и возможное преследование рассказывать не стал. Не хотелось волновать жену понапрасну.
Скромный завтрак перед продолжением похода не очень поднял мне настроение, но был и положительный момент – еды могло не быть вовсе, если бы я не готовился к уходу из замка. Интересно, ушёл бы я раньше, заранее зная, что готовится штурм, или нет? Скорее всего нет. Я поклялся графу спасти его дочь, и неважно, что в тот момент подразумевалось отнюдь не спасение от убийц.
По дороге продолжал просматривать состояние сводов и стен, прощупывал лучом окрестности, в частности место моего рукотворного завала. Наконец часа через три к месту моей мистификации стали приближаться преследователи. Я немедленно объявил привал, попросил не беспокоить меня и сосредоточил внимание на группе воинов во главе с офицером.
Добравшись до препятствия, офицер приказал хорошенько осветить его и тщательно осмотреть. Кто-то из солдат заметил кусок подола и позвал:
– Господин капитан, смотрите, что я нашёл.
Офицер подозвал несколько человек с кирками, приказал им расчистить место и достать то, что есть под завалом. Видимо, эти воины неплохо знали горы, поскольку, прежде чем приступить к работе, осветили своды и стены, внимательно их осмотрели, посовещались меж собой, затем подошли к командиру.
– Ваша милость, нельзя здесь работать, – сказал один из них, вероятно старший. – Вон там трещина идёт. Если убрать те камни, что на тряпке лежат, как бы весь ход не обрушился.
– Хорошо. Тогда просто отрежьте, что там торчит, а мы посмотрим.
Когда это было сделано, капитан чуть не облизал кусок подола.
– Платье, очевидно, принадлежит графине. Слишком роскошное для прислуги. Можно надеяться, что она там и лежит, но чувствую, не так это. Крови маловато. Если бы раздавило, больше должно бы натечь. Хотя с полной очевидностью это утверждать нельзя. – Немного подумав, он спрятал в сумку кусок ткани и распорядился: – Продолжаем погоню. Сейчас возвращаемся и пытаемся по боковым ответвлениям обойти завал. Рофис, сколько у нас поисковых амулетов?
– Два, ваша милость.
– Тогда так. От развилки один десяток пойдёт по левому проходу, другой по правому. Даю вам три часа, чтобы найти обходной путь. Не найдёте – возвращайтесь. Будем думать дальше. Пошли.
Цепкий какой командир попался. Такой гору сроет, чтобы выполнить приказ. Можно было бы, конечно, продолжать устраивать обвалы, перекрывая преследователям путь, но я, честно говоря, очень боялся – неизвестно, как моя деятельность скажется на всей системе ходов. Два раза уже побывал под камнепадами – желания попасть ещё под один не было никакого. Это похоже на неустойчивые магические узоры – тронул здесь, а рвануло и вовсе где-то там.
Перекрывать проходы стенами – дело долгое и трудоемкое. Эдак нам месяц придётся пользоваться гостеприимством горного старца. Старца!.. Горного!.. А если попробовать?
Я быстро пришёл в себя, то есть вернулся в тело, не теряя концентрации. И на небольшом расстоянии стал сооружать магическую структуру горного старца. Создал кряжистую фигуру из камня. Черты лица получились грубо вырубленными из камня же, с насупленными бровями, густыми длинными усами и бородой лопатой. Глаза заставил блестеть рубинами. Связки подстроил таким образом, чтобы голос походил на отдаленный грохот камнепада, и активировал своё творение. Слитный и испуганный трехголосый вскрик подсказал мне, как я поспешил, не подумав о спутниках.
– Кто это? Что это? Ой, мамочки! – донеслась до меня разноголосица вопросов и ответов. Хотя это был, скорее, «папочки», и в единственном числе.
Я осторожно, удерживая структуру, большей частью сознания вернулся в тело и посмотрел, как выглядит со стороны моё творение. Выглядело впечатляюще. С ростом немного ошибся. Старец получился под два с половиной метра, но, пожалуй, так оно было и лучше. Возвратившись сознанием к старцу, я посмотрел как бы его глазами и промолвил его голосом:
– Успокойтесь, дети. Для вас путь не будет труден. Я это вижу. Горы обнажают самую суть своих гостей. Они помогают слабому стать сильным, сильному – могучим, умному – мудрым. Они могут научить вас дружбе, любви и уважению. Им нет дела до чинов и званий, важно стремление идти по пути самосовершенствования. Это суровое испытание, но вы на верном пути. Когда покинете нас, оглянитесь и вспомните, кем вы были и кем стали. Кто выдержал и не сломался, тот приобрел крепость скал.
Мои подопечные слушали мои, то есть горного старца, до ужаса пафосные речи завороженно, едва дыша. Словно на их глазах осуществилась сказка, в которую они давно перестали верить. Мне захотелось немного пошалить. Старец поднял руку и перстом указал нам путь в нужном направлении:
– Вам надо туда, дети. Идите с миром.
Затем я в стене прохода сделал выемку по форме руки старца с перстом указующим и не сразу рассеял структуру, а сделал это так, будто старец вошёл в скалу.
Несколько секунд продлилась звенящая тишина, которая нарушилась всхлипами-вздохами и всеобщим шевелением.
– Алониус, вы видели? – первой пришла в себя Леси.
– Да, видел.
– А это… правда… был горный старец? Сам?.. – запинаясь, спросил Протис.
– Я видел то же, что и вы… не знаю, – ничуть не покривил я душой.
Ведь действительно видел. Правда, с другого ракурса.
– Это был старец! – восторженно воскликнула Олисия, подбежала к стенке и погладила отпечаток. – Смотрите! Вот его рука. А какая внутри гладкая. Как стекло.
Мне даже стало немного неудобно – обманул детей, великовозрастный шалопай. И как теперь быть? Не признаваться же, кто выступал в роли старца. Помидорами гнилыми закидают. Даже здесь найдут эти самые томаты, непременно гнилые, и закидают. Тут что дети, что взрослые. Все одинаково не любят тех, кто разрушает их сказку. Ладно, пора за дело, ради которого старец явил нам свой лик.
Я нашёл лучом капитана преследователей, оставшегося с десятком воинов ожидать результатов разведки. Значит, всего три десятка за нами направили. Это хорошо. Подозревали бы во мне целителя, может, и вовсе никого не направили бы. Вот такой парадокс.
Для пущего эффекта я взметнул с пола пыль, в ней сформировал структуру старца и активировал. Воздействие было потрясающим – такого успеха и Вителлина не добивалась. Весь десяток во главе с капитаном застыл статуями, вытаращив глаза.
Я погрозил им пальцем и сурово произнёс:
– За неправым делом пошли вы сюда. Горы не примут вас. Сегодня вы все здесь чужие. Уходите, пока целы. Вот ваш путь. – И указал направление обратно к замку, затем также оставил на стене руку с перстом и ушёл в стену туннеля.
Рассеяв узор, я остался немного понаблюдать за происходящим.
Побагровевший десятник, несколько раз открыв и закрыв рот, голосом полузадушенного петуха просипел:
– Что это было, ваша милость?
Тот, всё ещё в ступоре, продолжал остановившимся взглядом изучать участок стены, где исчез горный старец.
– Это был горный старец?! – проявил настойчивость десятник. – Что делать будем?
Капитан очнулся, безумным взглядом посмотрел на солдат и тихо забормотал:
– Уходить… надо уходить… горный старец… мы все погибнем, если не послушаемся…
Он несколько раз глубоко вздохнул, с силой потёр ладонями лицо и более твёрдо сказал:
– Ждем людей из разведки и немедленно уходим. Считаю обрывок платья графини с кровью достаточным свидетельством её смерти под завалом. Всем всё ясно? Или хотите продолжить погоню… после всего?
Десяток воинов дружно и как-то испуганно замотал головами.
– Всё ясно, господин капитан. Все видели, как графиня погибла под завалом.
Капитан так грозно посмотрел на подчиненных, что те тут же уверились – так оно и было, прямо на их глазах. Вот ещё бы чуть-чуть… даже кусок платья оторвали. Эх, если бы не обвал…
Меня восхитил этот воин. Ему явно было страшно, но он не побежал впереди всех в безопасное место. Не бросил своих подчиненных. Я запомнил характерные особенности его узора – теперь смогу его найти, где бы он ни был. Может, пересекутся ещё наши пути-дорожки.
Вдруг где-то далеко в горах что-то пророкотало – мне показалось, весело и добродушно, а вот солдатам скорее всего показалось иначе. Они все одновременно присели и настороженно заоглядывались.
– Ваша милость, может быть, пойдём потихоньку? Оставим здесь кого, предупредить чтоб, и пойдём? – не выдержали нервы у десятника.