— Посмотрите-ка, мадемуазель Ваврик… Каким ветром занесло вас сюда в такое время?
— Мой господин, я бы хотела поговорить с вами, — быстро, но решительно проговорила Рожи.
Такое обращение мне показалось столь забавным, что я невольно рассмеялся и сказал:
— Сервус, Рожи.
— Сервус. — Она быстро кивнула мне и снова повернулась к Торме. Лицо ее раскраснелось от волнения. Судорожно прижимая к себе сумочку, она спросила: — У вас есть для этого время?
— С удовольствием, сколько вам будет угодно, — с наигранной любезностью ответил ей Дюси.
Однако, видимо, опасаясь скандала, он предложил Рожи пройти куда-нибудь в другое место, а сам в этот момент незаметно толкнул меня ногой, давая понять, чтобы и я пошел с ними. Он предложил поискать свободный столик. Рожи была довольно симпатичной девушкой с хорошенькой фигуркой, и личико у нее было довольно милое, только несколько размалеванное. Ее руки, большие и красивые, выдавали ее происхождение. Когда мы все же нашли столик и подозвали официанта, Рожи смутилась, не зная, что бы ей такое заказать, и, оправившись от смущения, попросила чашку кофе.
— Как ты попала в Шиофок? — поинтересовался Дюси. — Приехала отдохнуть?
— Разве ты не получил моего письма?
— А ты мою телеграмму?
— Теперь я вижу собственными глазами, какой ты больной… — Девушка презрительно скривила губы. — Я уже разыскивала тебя в клубе «У рыболова», в «Балатоне», в корчме «Чардаш»…
— Великолепно!.. Ну чему же я, собственно, обязан?
Рожи немного помолчала и, бросив на меня взгляд, опустила глаза, а затем сказала:
— Я хочу кое-что сообщить.
— Я сгораю от любопытства. Или это тайна?
— У меня будет ребенок.
— Вот как? — Дюси вскинул голову. — Поздравляю! Материнство — самая святая обязанность, какая может выпасть на долю женщины… И если не секрет, позвольте поинтересоваться, кто же счастливый отец?..
— Это вы сами очень хорошо должны знать.
— Откуда мне это знать?
— Потому что вы и есть отец, — тихо произнесла девушка, краснея до корней волос.
— Шутить изволите!.. — В голосе Дюси сразу исчезли шутливые нотки. — Это чересчур дешевый прием, моя дорогая…
— А кто же другой?
— Вам об этом, ангелок, лучше знать… Может, тот покровитель, который так вас разодел? Очень элегантный костюмчик! У кого заказывали?
— Не паясничайте и не лгите!
— Хорошо, хорошо, дорогая, сбавьте немного тон, если можно. Я ведь тоже не сейчас прибыл из села в город…
Обстановка накалялась. Я, не понимая своей роли, встал и хотел было уйти, но Дюси остановил меня. Одарив Рожи льстивой улыбкой, он сказал:
— Прошу меня извинить, но я нахожусь в компании и должен вернуться на свое место. Не смею вас дольше задерживать…
— Отделаться от меня хотите? — Рожи воинственным жестом откинула волосы назад. — А что же со мной будет? Где я буду ночевать?
— Это ваше личное дело, кисонька. Я вас сюда не приглашал.
— Тогда я утоплюсь в Балатоне.
— Будет очень комично, так как здесь повсюду глубина всего сорок сантиметров.
— Тогда я расскажу всем вашим знакомым о том, что вы со мной сделали. И здесь, и в клубе.
— Очень хорошо! Это будет отличной рекламой для меня. Мною еще больше будут интересоваться женщины.
— Вы думаете так просто отделаться от меня? Я о вас знаю такое, что могу вас запросто погубить.
— Вот как? Получили новые данные? — Дюси покачал головой и выпустил изо рта сигаретный дым прямо девушке в лицо.
Рожи, по-видимому, действительно что-то знала, так как она, вцепившись пальцами в скатерть, угрожающе проговорила:
— Уж не думаете ли вы, что я бросаю слова на ветер? Я могу рассказать не только о вас, но и о других господах…
— Шантаж?! Шантажируете, дорогая?! — воскликнул Дюси с тревогой в голосе. По всему его виду было заметно, что он чем-то встревожен. — Послушай, дружище, — обратился он ко мне, — хочу избавить тебя от дальнейшего разговора: уж слишком он грязен для твоей неиспорченной души…
Я вернулся к столику Хорватов. Тем временем пробило два часа. Ресторан закрывался. Терраса опустела. Аристократическое общество быстро разъехалось, огласив окрестности ревом моторов.
Дюси Торма тоже куда-то исчез и, по-видимому, вместе с Рожи, от которой ему вряд ли удалось отделаться.
Официанты гасили фонари и лампы. Музыканты упаковывали инструменты. Шани вытрясал деньги из кассового ящика, висевшего у входа. Там кроме мелочи оказалось довольно много десяток, двадцаток и даже несколько банкнот по пятьдесят пенгё. В этот момент из казино приехал Умный Фрей, немного навеселе, с галстуком на боку, но в очень хорошем настроении: он выиграл четыре тысячи пенгё. Зато Оскар Рона продулся в пух и в прах. Хорваты расцеловали разбогатевшего счастливчика, и тут же было решено как следует вспрыснуть выигрыш. Все пошли в зимнее помещение, где за спущенными жалюзи устроили веселую попойку. В помещении вскоре стало душно, туда вкатили и рояль, но иного выхода не было.
Арпад Фрей сразу же заказал десять бутылок шампанского, а поскольку кухня уже не работала, приказали подать на стол все остатки кондитерских изделий. Хозяин ресторана попросил нас в случае чего говорить, что все мы — его личные гости.
Вскоре Фрей куда-то исчез вместе с дядюшкой Руди. Вернулись они с большой красивой бутылью настоящего французского коньяка «Курвуазье». Увидев коньяк, многие из присутствующих расщедрились и решили внести свой пай в общий котел. Так, Шани заказал на всех красного вина, предложив помешать его с шампанским. Глупый Фрей раскошелился на целую корзину соленого миндаля, после которого всех мучила жажда.
Меня все время чем-нибудь да потчевали. От большого количества выпитого голова у меня пошла кругом. Я чувствовал, что могу совсем опьянеть, но продолжал пить.
Деже, поставив бокал на крышку рояля, заиграл старинную песню:
Сегодня вечером мы встретимся…
Затем он стал наигрывать песенки из кинофильмов, старые шлягеры, бравурные марши.
Я подсел к Деже. Он, казалось, уже отрезвел. Деже вообще обладал поразительным свойством: за одну ночь он мог несколько раз напиваться и трезветь.
Зная, как я люблю оперную музыку, он сыграл для меня арии из опер Верди и Россини, а затем из «Волшебной флейты» и «Дон Жуана».
Несколько позже к нам подошел другой пианист — доктор Петнехази. Он играл в саду казино, а после закрытия пришел сюда. Подсев к роялю рядом с Деже, он начал играть. Играли они в четыре руки, играли вдохновенно, наслаждаясь музыкой. Скоро они так увлеклись, что, казалось, забыли об окружающих. Они свободно импровизировали и играли в бешеном темпе до тех пор, пока не выбились из сил. Когда они перестали играть, им бурно зааплодировали, закричали: «Браво!»
Мне стало жарко, и я вышел на воздух. На террасе было пусто. Брезент уже скрутили в рулоны, и паркет матово поблескивал при лунном свете. Я пошел прогуляться до речки Шио, где на черном зеркале воды виднелись лодки и парусники. Здесь было намного свежее, попахивало тиной. С противоположного берега доносился лягушачий концерт. Голова у меня была тяжелой, ни о чем серьезном думать я не мог и потому соображал, смог бы я переехать речку на велосипеде…
Возвращаясь, я еще издали заметил Деже в его белом смокинге. Он разговаривал с Роби, спутником Маци. Не желая им мешать, я обошел их стороной и вошел в ресторан через кухню. В зале как раз держал речь Глупый Фрей.
— Лондонское радио передавало, — говорил он, — но я, конечно, надеюсь, что все это останется между нами. — Он снизил голос и оглядел собравшихся: — Русские устроили немцам под Курском, можно считать, второй Сталинград. Теперь русских уже не остановит никакая сила. И хотя немцы считаются лучшими солдатами в мире, но и они ничего уже не могут сделать…
— Кабинетный! Где кабинетный?! — закричал вдруг Эрвин Шали, которому опять захотелось сделать какой-то заказ.
— Вот, извольте посмотреть, — объяснял Глупый Фрей, рисуя что-то на скатерти авторучкой, которая не писала, а лишь оставляла после себя чернильные пятна. — Если зимой русские войска стояли еще на Волге, то теперь они успешно сражаются на берегах Днепра. Вот теперь и посчитайте, сколько времени им нужно, чтобы дойти до нас…
— Где ты взял эту ручку? Ну-ка, покажи, — попросил ручку дядюшка Руди.
В этот момент рыжеволосая дама, которую пытался уломать Тиби Марек, вдруг закричала:
— Отдайте мою сумочку! Как вы смели спрятать мою сумочку?!
— В газетах, разумеется, все еще пишут о так называемом сокращении линии фронта, — продолжал Глупый Фрей, — о ее выравнивании и тому подобном…
— Ты лучше вот это попробуй, старина! Уверен, тебе такого еще никогда не приходилось пить! — Шали сунул в руку Фрею бокал и звонко поцеловал его в щеку. — Скажи, ты мне друг или нет?
— А где Деже? Мы хотим музыку!
Затем Деже заиграл цыганскую песню, и все громко и нестройно запели.
Эмма встала на стул и, хлопая в ладоши, запела:
Эх, Деларе, Деларе,
Старая цыганка заболела,
Подложили под нее соломки,
Юбка у нее сгорела…
— Как-то на днях я от нечего делать заглянул к мебельщику, который живет возле водокачки, — рассказывал Умный Фрей. — Вижу, он раскраивает кусок цветного льна… Я спросил, для чего он это делает. Говорит, что хочет шить пляжные сумки. Я хотел было купить все полотно, а он мне в ответ: «Не продаю, так как тогда нечего делать будет». Спрашиваю, почем стоит метр. Отвечает, по восемь сорок. Я поинтересовался, какую прибыль он будет иметь с метра. Оказалось, по десять пенгё. «Послушай, старина, — говорю ему. — Я у тебя куплю весь тюк по двадцать пенгё за метр, и ты, следовательно, заработаешь больше, да и маяться тебе не придется с ним в такую-то жару. Можешь пойти на пляж и купаться…» Так он на меня, верите ли, посмотрел, как на сумасшедшего, а потом говорит, что согласен, только счета мне выписывать не станет. Я купил у него весь тюк и поездом отослал полотно в Пешт, где за пять минут продал его мебельщикам по тридцать пенгё за метр…