— Ну и башковитый же этот Фрей! — с восхищением произнес Шали и громко запел:
Эх, Деларе, Деларе,
Старая цыганка захворала,
Привели к ней молодого парня —
Она, шельма, сразу встала…
От нечего делать я бродил от одного знакомого к другому. Их лица видел то отчетливо, то как в тумане, а смысла того, о чем они говорили, совсем не понимал.
— Чех, Шароши, Женгеллер! — выкрикивал дядюшка Габи, крутя жирной шеей. — Вот это был мозговой трест! Такого больше уже никогда не будет!..
— Русские войска взяли Орел, Белгород, окружили Харьков, — продолжал сообщать новости Глупый Фрей. — Сталинские «катюши» ведут такой огонь, что остановить русских просто невозможно…
Есть у меня три ако[9]вина,
Оно хранится в бочке с краном.
Эх, лягу я, друзья, под кран —
Так напьюсь, что и не встану…
— Самое главное для здоровья — это глубоко дышать! — объяснял дядюшка Руди, размахивая рукой перед своим животом. — Нужно набирать в легкие побольше воздуха… Правильное дыхание — это самое главное для организма…
— Кабинетный! Куда к черту запропастился кабинетный?!
— Русские вперед пускают танки, а за ними идет пехота, видимо-невидимо…
Эх, Деларе, Деларе,
Вновь хворает старая, ребята,
Увезли ее в роддом —
Дома плачут цыганята…
Женщины тоже были пьяны. Души пела вместе со всеми, а тетушка Руди сняла туфли и босиком отплясывала чардаш с сыном, живым и юрким парнем в очках. Эмма пригласила меня на танец, заявив, что это женский танец. Я не столько танцевал, сколько топтался на месте и спотыкался. Воздух в ресторане был спертым. Хотелось выйти в сад и подышать. В конце концов мне удалось вытащить Эмму в сад. Прислонившись к стене, я поцеловал Эмму в губы, поцеловал крепко, по-настоящему, как никогда прежде не целовал. На этот раз она не сопротивлялась, губы у нее были мягкими и теплыми.
— Какой ты милый, — прошептала она, гладя меня по лицу.
— Давай убежим отсюда, — предложил я, покрывая поцелуями ее руки и шею.
— Куда?
— Ко мне.
— Ослик ты! — Эмма хрипло рассмеялась. — А что скажут остальные?
Я чувствовал, что она, пожалуй, готова уйти со мной.
— Они и не заметят даже… Да и какое тебе до них дело? Ты только на меня смотри…
— Сопливый ты еще, — проговорила она, но все же разрешила расстегнуть блузку на груди, а потом вдруг, крепко обхватив мое лицо ладонями, несколько раз поцеловала.
— Пойдем ко мне, я живу совсем рядом… — бормотал я каким-то чужим языком. — Я хочу, чтобы, кроме нас двоих, никого не было: лишь ты да я…
Со стороны улицы послышались разговор и чей-то смех. Высвободившись из моих объятий, Эмма побежала обратно в ресторан, а вслед за ней и я.
Присутствующие как раз собирались уходить. Умный Фрей вдруг предложил пойти в одно место, где даже в такое позднее время можно заказать фасолевого супу. Пока все собирались, Деже вытащил меня в коридор и, погладив по лицу, шепотом попросил:
— Дорогой, помоги мне, дай ключ от своей комнаты.
— Ключ?
— Всего на часок. И скажи, где потом оставить ключ.
— У меня там такой беспорядок, — попытался отвертеться я.
— Это не имеет никакого значения! Главное, чтобы об этом никто не знал… А если меня будет искать Души, скажи, что я скоро вернусь. Мол, пошел подышать воздухом, или что-нибудь другое придумай.
Я оказался в затруднительном положении, но другого выхода у меня не было: я положил ему в руку ключ. Мы договорились, что он оставит его на окошке. Я несколько раз повторил, что вернусь домой в половине пятого. Деже сразу исчез, будто сквозь землю провалился. Души или не заметила этого, или же не придала этому никакого значения. Вся наша компания распалась на небольшие группки, и мы двинулись по набережной. Несмотря на поздний час, здесь прогуливалось довольно много парочек, орали песни веселившиеся компании, шатались пьяные, предпочитая идти в тени.
Со стороны озера донеслись пение и даже музыка. Когда мы, миновав пляж, вышли к воде, то при лунном свете увидели прямо в озере, в самой мелкой его части, несколько столиков и стульев. За ними восседало аристократическое общество, покинувшее ресторан. Они продолжали веселиться и пили шампанское. Все они по пояс были в воде, разумеется, в одежде. Более того, они даже танцевали под звуки небольшого оркестра, который неизвестно где раздобыли. Музыканты тоже стояли в воде. В полумраке они были еле заметны, однако белая их одежда хорошо выделялась на фоне темной воды. На берегу собралась небольшая толпа любопытных, которые наблюдали за этой пьяной вакханалией. Тут же стояли два жандарма, но и они с немым благоговением взирали на происходящее.
Мы направились к селу через железнодорожный переезд. По улице загрохотала повозка, груженная арбузами. Видимо, их везли на базар. Дамы сразу же захотели арбузов. Умный Фрей подошел к возчику и спросил, почем он продает арбузы.
— По пятьдесят филлеров, — ответил тот.
— За штуку?
— За кило.
— А за всю повозку?
Возчик сидел на передке, где стояла горящая свечка, обернутая бумагой. Возчик сначала было решил, что имеет дело с какими-то ненормальными, и хотел ехать дальше, но Арпад Фрей достал бумажник. Торг был недолгим. Мы сразу же разрезали несколько самых больших арбузов и прямо на улице начали их уплетать, выплевывая семечки на дорогу. Сам Фрей не попробовал ни одного арбуза и начал раздавать их прохожим, которые не сразу понимали, чего от них хотят. Однако Арпад так вежливо упрашивал их, подавая каждому в руки по арбузу, что никто не возражал.
В это время мимо нас прошли двое мужчин в спортивных костюмах и женщина. Остановившись рядом со мной, они наблюдали за раздачей арбузов. Когда же им тоже предложили арбуз, белокурый мужчина, тот, что был повыше ростом, вдруг презрительно сказал:
— Мы не едим ворованных арбузов!
И в тот же миг Умный Фрей влепил ему звонкую пощечину. Высокий от растерянности не сразу пришел в себя, а затем в свою очередь влепил пощечину Арпаду, но вслед за этим сам получил вторую. Спутник высокого блондина поспешил было к нему на помощь, но тут же получил два таких здоровенных удара от Шани Хорвата, что свалился с ног и завопил благим матом. Эмме пришлось оттащить Шани в сторону, куда предпочли отойти и мы, так как вокруг нас начал собираться народ.
Местечко, где даже ночью подавали фасолевый суп, находилось не так уж далеко, в одном из дворов. Арпад Фрей уже сумел известить хозяина о нашем приходе, так что нас там ждали. Столы были накрыты на веранде, но ароматный запах мясного супа мы почувствовали, еще не ступив на нее. Навстречу нам вышла полная женщина и по очереди поцеловала у наших дам ручки. Вслед за хозяйкой перед нами предстал и ее муж.
Суп выдался на славу. Чего только в нем не было! И клецки, и колбаса, и грудинка. К супу на большом блюде подали горку горячих пышек. Само собой разумеется, все это выдавалось, так сказать, из-под полы и без всяких карточек.
Увидев все это, я сразу же почувствовал голод. Я едва дождался, пока мне наполнят тарелку. Более того, я дважды просил добавки. За обедом мы узнали, что еще совсем недавно у хозяев в Шиофоке была собственная корчма, но за какое-то нарушение их лишили патента. Пока мы ели, хозяева поведали нам о своем горе, притом с мельчайшими подробностями, видимо, рассчитывая на нашу поддержку. Особенно они крутились вокруг дядюшки Габи Галлуса, так как узнали, что он — чиновник государственного учреждения. После супа все принялись пить пиво, а Эрвин Шали снова запел:
Мама, если не женюсь,
Не умру ли я случайно?
Ой, сынок, не помирай,
Обвенчайся лучше тайно…
— Деже, а где Деже? — вдруг вспомнили сразу несколько человек, но Деже и след простыл.
Выяснилось, что по дороге неизвестно куда исчезла и Души. Правда, скоро о них совсем забыли, так как все начали петь.
Пища была такой обильной и жирной, что мне стало нехорошо. Я встал и, никому ничего не говоря, вышел во двор. Уже рассветало. По краю неба разливался багрянец. Как мне раньше советовал дядюшка Руди, я начал глубоко дышать. Скоро мне и в самом деле стало немного лучше. Возвращаться к остальным мне уже не хотелось. Садик с задней стороны выходил к самому полотну железной дороги и был отгорожен от нее каменным забором. Я без труда перелез через невысокий забор, но все же шлепнулся в густую траву.
Я вышел к железнодорожным складам и деревянным баракам. Справа и слева мне подмигивали разноцветные огни семафора, вдали слышалось неровное дыхание локомотива. Я бродил по путям, а их тут было не меньше десятка. На одном стоял длинный грузовой эшелон, на платформах которого находилось по две пушки, покрытые брезентом защитного цвета.
Неожиданно мимо меня медленно проехал состав порожняком. Вскочив на подножку хвостового вагона, я толкнул дверь. Это был пассажирский классный вагон, однако ни в коридоре, ни в купе не было ни души. Опустив окно, я сел на лавку и закурил. Меня охватило приятное чувство, будто через несколько минут я буду уже далеко… На мосту через Шио состав остановился, а затем со скрежетом тронулся в обратном направлении. Бросив сигарету, я выпрыгнул из вагона.
— А вы что здесь делаете?! — окрикнул меня какой-то железнодорожник.
— Ничего! — буркнул я и подлез под шлагбаум. Вслед за мной увязалась какая-то рыжая бездомная собака, некрасивая, худющая, с порванным ухом. Не знаю, что ей от меня было нужно, но она продолжала идти за мной. Я свистом подозвал ее поближе, но она не решилась на это.
На углу улицы Батьяни навстречу мне попалась Рожи Ваврик. Она шла с небольшой старой дорожной сумкой в руках.