Сиддхартха через многие годы после этого события объявил беспощадную войну своему телу и сознанию. А зачем? Разве его искренний отклик или жизнерадостные ощущения соответствовали чему-то эгоистическому, бесстыдному и злобному?
Была первая половина месяца весак, то есть первая половина мая. Стояла необыкновенная жара. Река Неранджара обмелела, но вода в ней по-прежнему оставалась холодной.
Он надел на себя изношенное тряпье, которое кто-то за ненадобностью оставил на речном берегу.
Медитируя утром неподалеку от каменного ступенчатого сооружения — места кремации трупов, Сиддхартха Гаутама словно очнулся от наваждения. Он понял, что, истязая тело, истязаешь ум[313]. Он с трудом встал во весь рост, огляделся кругом и увидел лежащий на каменном ложе распухший труп молодой женщины. Он не знал, от чего она умерла, но по безлюдию вокруг понял, что умершая была бедна, одинока и относилась к шудрам. Он представил, как утром ее труп привяжут к каменной плите или к обычному валуну и сбросят в реку. Вероятно, так же вскоре поступят и с ним. В то время подобным образом хоронили бедных и одиноких покойников, у которых не оставалось родственников и некому было заплатить за дорогие дрова для погребального костра.
Женщину прикрывала чистая коричневая ткань. Сиддхартха Гаутама подумал, что не стоит эту ткань отдавать реке. Он, «размышляя о рождении и смерти, с уважением снял с тела ткань»[314]. Затем он прикрыл женщину своим тряпьем и, осторожно передвигаясь, вошел в сильно обмелевшую реку. Он напился воды, окунулся и ополоснул свое новое одеяние.
Выходя из реки, Сиддхартха, обессиленный после «сухой» голодовки, поскользнулся и потерял сознание. Горная река из последних сил потащила его своим течением, кидая из стороны в сторону. Еще немного, и он утонул бы в ней, но, к счастью, его тщедушное тело было вынесено на мель. Там его увидела оказавшаяся рядом тринадцатилетняя девочка по имени Суджата, ежедневно пригонявшая к реке стадо коров. Она до этого дня не раз пыталась накормить Сиддхартху, но он всегда отказывался. Несмотря на его суровую аскезу, Суджата всякий раз захватывала с собой чашу, наполненную доверху молочной рисовой кашей. Девочка привела Сиддхартху в сознание и медленно, с особой осторожностью перемещала малыми щепотками кашу из чаши в его рот. В течение нескольких дней она самоотверженно ухаживала за ним — и наконец-то поставила на ноги. Он окреп телом, ум его прояснился.
Далее события развивались стремительно. Аскеты с ужасом увидели, как их предводитель с явным удовольствием ест рисовую кашу. Естественно, они пришли в страшное волнение. Утрата веры в кумира, надо признать, для вчерашних поклонников всегда большая нагрузка на психику. Прежняя исступленная любовь и величайшее почтение моментально перерождаются в истеричную неприязнь и глубокое презрение.
Они бежали от Сиддхартхи в священный город Каши (Варанаси), перешептываясь между собой о его подлой измене святому делу. Для них он больше не был мужественным аскетом, заглянувшим в бездну сознания, не был их учителем. Откровенно говоря, у Сиддхартхи Гаутамы не оставалось ни времени, ни сил, ни желания догонять своих бывших соратников и объяснять им, почему он поступил подобным образом. Они все равно бы его не поняли. Не мог же он крикнуть им вдогонку: «Не той дорогой идете, товарищи!»
В пересказанном мною прозаическом наброске из книги Тик Нат Хана «Прежний путь, белые облака» меня, как нетрудно догадаться, определенно шокирует одна натуралистическая деталь — снятая с мертвого тела коричневая ткань, используемая Буддой в качестве нового одеяния. Отмечу, что буддийские сутры часто перенасыщены всякими художественными намеками. Однако все, что относится к поведению и действиям Гаутамы Будды, в них излагается исключительно благопристойно.
Могу предложить свою догадку, объясняющую, чем вызван перенос этой ткани с мертвого тела на тело живого Сиддхартхи, а также, почему он ополоснул новую одежду в реке. Здесь налицо, как я думаю, символический акт преодоления Первоучителем бесконечной череды смертей. Еще немного — и он покинет территорию Смерти и направится туда, где нет ни времени, ни пространства, которые были бы адекватны земным измерениям. Мостом в этом перемещении предстает река. Она смывает следы вечных рождений и смертей как с самого Сиддхартхи Гаутамы, так и с его новой одежды. Его спасительницей и перевозчицей в этом перемещении выступает тринадцатилетняя девочка Суджата. Ее сознание еще не омрачено влияниями извне.
Теперь рассмотрим еще одну версию того же самого события, но уже в изложении Нидана-катхи, Итак, мы возвращаемся в мир брахманской культуры, к ритуалу подношения богам, против которого восстал Первоучитель.
Суджате уже не тринадцать лет, а значительно больше. Она также живет в деревне Сананигаме. Она богата и красива. Суджата девушка на выданье и надеется выйти замуж за мужчину, равного ей по богатству и общественному положению. Именно от такого человека она хочет родить сына.
От людей девушка услышала о баньяне, растущем на берегу реки Неранджара. Говорили, что стоит как следует помолиться божеству этого дерева, как любая просьба вскоре осуществится. Это дерево росло в роще между Гайей и Урувилвой. Она сделала все как положено, пообещав в случае исполнения ее желания ежегодно приносить божеству подношение стоимостью в сто тысяч кусочков золота, которые в то время заменяли монеты. Исполнилось все, о чем она просила. У нее появился муж, она родила мальчика. Пришло время выполнить данное божеству дерева обещание. Она собиралась поднести в золотой чаше объявленной ею стоимости самую изысканную, самую сладкую, самую питательную молочную рисовую кашу.
Интересно, из чего и как в Индии в те времена готовили подобную кашу. Суджата начала с того, что накормила тысячу своих коров сладчайшей травой, известной как валми. Молоко они дали изысканного вкуса. Этим молоком она напоила других пятьсот коров, а уже их молоком напоила еще двести пятьдесят. В общем, понятно, какой слад-кости и какого качества было молоко, полученное в конце концов от семи коров. Вот на этом молоке она сварила рисовую кашу, которую до этого случая не пробовали ни боги, ни люди. Слуга, занимающийся подготовкой церемонии подношения золотой чаши, доверху наполненной кашей, с радостными криками вбежал в дом Суджаты. Оказалось, что само божество дерева баньяна сидит под деревом и медитирует. Тут же Суджата, держа в руках чашу, доверху наполненную рисовой кашей, поторопилась к священному дереву.
Красивый и спокойный человек принял из рук Суджаты рисовую кашу на лучшем в мире молоке. Он неторопливо ее съел, затем сбрил усы и бороду. Еще чуть-чуть подержал золотую чашу в руках и бросил ее в воду со словами: «Пусть эта чаша поплывет против течения, если нет, пусть она поплывет по течению». Золотая чаша поплыла против течения, оставаясь на середине реки[315].
Это мифологическая интерпретация важнейшего события в жизни Сиддхартхи Гаутамы — он окончательно свернул с традиционного пути к постижению истины. Семь недель потребовалось Сиддхартхе Гаутаме, чтобы познать и сформулировать истину взаимозависимости всех вещей и определить их безличную природу. Согласно преданию, он перед началом медитации подошел к дереву Бодхи и набросал под ним корнями вверх зеленую и мягкую траву куса.
Перед тем как принять йоговскую позу, Сиддхартха произнес слова обета-клятвы и приступил к медитации. Вот этот текст, обращенный к самому себе:
«Пусть мои кожа, мышцы и кости
Иссохнут и обратятся в прах,
Пусть мои плоть и кровь высохнут.
Больше Я не поднимусь с этого места,
Пока не обрету полное и окончательное Просветление»[316].
Герман Ольденберг отмечал, что Будда прошел через серьезную борьбу для достижения достоинства Будды. Как знаем, для борьбы нужен враг, а для победы побежденный[317]. В то время буддами называли многих шраманов. По крайней мере, точно известно, что к ним относили лидеров адживиков и джайнов.
В буддийских преданиях обозначены два врага Гаутамы Будды. Самый опасный и серьезный — демон Мара, «властелин всех земных наслаждений, которые не что иное, как скрытая смерть»[318]. И совсем ничтожный, не враг даже, а мелкий пакостник с криминальными наклонностями — его двоюродный брат Дэвадатта.
Еще раз напомню, что Мара олицетворяет те эмоциональные и чувственные импульсы человека, которые каждого из нас выталкивают из духовной сферы и не позволяют вести себя порядочно и благородно по отношению к окружающим людям и миру природы.
Мара мобилизовал всех своих демонов, а по-русски — мелких бесов, на битву с Сиддхартхой Гаутамой и сам сражался, «как взбесившийся буйвол».
Будда Шакьямуни называл десять полчищ пособников демона зла, с которыми тот совершает нападение на человека. Это чувственность, недовольство, голод (жажда), вожделение, леность (бездеятельность), трусость, сомнение, лицемерие (глупость), искание славы и высокомерие[319].
Сражение началось. В бой ринулись самые наглые из наглых, самые безрассудные из безрассудных. Это были какие-то монстры, то ли люди, то ли звери. Некоторые из них строили омерзительные рожи и пускали газы, а кто-то прибегал к использованию оружия. Но стрелы и камни отскакивали от светового ореола Будды и возвращались опять к демонам. Видя, что атака демонов захлебнулась, Мара обратился к чарам трех своих дочерей — Похоти, Страсти и Услады. Но и это искушение на Сиддхартху Гаутаму не произвело никакого впечатления. От них он был защищен силой великой Любви