Среди блудниц, стоявших в отдалении от Сиддхартхи, одна отличалась особенной худобой. Она подошла немного ближе, и он едва от нее не отшатнулся. Это была старая, покрытая язвами женщина. Ее обритая голова словно вспухла от больших красных прыщей, а на шее образовались узлы с гнойными пузырями.
В этой измученной болезнью старухе Сиддхартха увидел безрадостное отражение той порочной жизни, которую вел еще вчера. Его привел в чувство саньясин, присевший рядом. Исхудалый человек заслонил собой страдалицу и тихо заговорил с Сиддхартхой. Это был аскет и йогин по имени Бхаргава. Его скит (по-местному — ашрам) находился неподалеку от лагеря разбойников.
По его лицу и худобе можно было понять, что аскету немало лет. Так представилось Сиддхартхе на первый взгляд, но уже через несколько мгновений общения впечатление резко изменилось. Перед ним стоял вовсе не старец, а молодой, мускулистый человек, скупо жестикулирующий и убежденно говорящий. Его внутренняя сила заряжала собеседника энергией. Бхаргава хотел узнать, куда направляется странник в столь устрашающей одежде. Когда Сиддхартха ответил, что ищет духовного наставника, тот посоветовал ему мастера Араду Каламу (палийский вариант имени Арада — Алара). Этот авторитетный учитель, пояснил аскет, открыл свой ашрам в окрестностях города Вайшали, расположившегося в месте слияния рек Гандаки и Вайшала. Город был известен Сиддхартхе как столица государства Личчхави, населенного людьми из племени личчхавов. Ашрамом называли в Древней Индии и называют до сих пор обитель мудрецов и отшельников, где желающие проходили и проходят обучение медитации и под руководством наставника духовно преображаются.
В разговоре выяснилось, что аскет учился под началом Арады Каламы и может подготовить Сиддхартху к встрече со своим прежним наставником, а также какое-то время сопровождать нового товарища. Разумеется, не до самой Раджагрихи. При расставании он обязательно объяснит ему, как идти дальше. Добираться от Раджагрихи до города Вайшали будет намного легче и займет несоизмеримо меньше времени, чем дорога до Магадхи. В окрестностях Вайшали, среди манговых деревьев мастер Калама проводит занятия. Бхаргава посоветовал Сиддхартхе посетить других аскетов-отшельников. К тому же по пути молодому саньясину будет полезно познакомиться с нравами и речью племен, с которыми ему встречаться еще не приходилось. Аскет и о своих йоговских возможностях рассказал немало интересного. Оказалось, что он умеет вводить себя в глубокую медитацию и, находясь в ней, неделями обходится без воды и пищи. Сиддхартха, в свою очередь, объяснил новому товарищу, что он пытается понять, откуда берет свое начало мучающее его страдание, и ищет путь, ведущий к его прекращению.
Сиддхартха внимательно слушал Бхаргаву, он был рад, что судьба послала ему такого знающего и здравомыслящего попутчика. Аскет обещал научить его поднимать температуру тела для просушки мокрой одежды, погружаться в летаргический сон и в задуманное время просыпаться, стоять на голове и полностью отключаться, когда необходимо, от чего бы то ни было.
В самом деле, дорога Сиддхартхе предстояла долгая. В этом путешествии сын правителя шакьев научится чему-то жизненно необходимому прежде, чем появится в ашраме Арады Каламы.
Главное, настаивал Бхаргава, молодому человеку нужно переменить одежду. Не то он своим разбойничьим видом накличет на себя и на него беду.
Откуда-то из толпы зевак, обступивших двух искателей истины, вынырнул неприметный человечек с непритязательным шраманским набором в руках: ветхой одеждой в трех комплектах, поясом, зубной щеткой, скребком для бритья, чашей для подаяния, иголкой, ситом для процеживания воды и посохом. Сиддхартха расплатился с ним золотой серьгой, которую вынул из уха. В спешке он забыл отдать ее Чанне.
Немного отдохнув, после полудня Сиддхартха и Бхаргава отправились в дорогу.
В преданиях время пути Сиддхартхи Гаутамы до Раджагрихи, столицы Магадхи, исчисляется семью днями. Опять сакральная семерка, приносящая счастье, победила здравый смысл. На самом деле Раджагриха находилась в удалении от Капилавасту больше чем на 480 километров, если лететь, как птица, по воздуху и по прямой, а если идти пешком по пересеченной местности (горы, джунгли, долины), то набежит больше 640 километров[253].
Добавьте к этому расстоянию сложности перехода, остановки на отдых и ночлег, получится, что в лучшем случае Сиддхартха Гаутама дошел до Раджагрихи за 96 дней. Однако время, как известно, проходит незаметно, когда компанию тебе составляет человек, который может научить чему-то полезному и укрепить твою волю, необходимую для достижения поставленной великой цели. Недели две или чуть больше таким человеком для него был аскет Бхаргава. Он научил Сиддхартху контролю над своим телом и чувствами. Это был первый шаг в аскетическую жизнь, полную всяких неожиданностей. Всего неделя понадобилась молодому искателю истины, чтобы посредством йоговских упражнений приблизиться к обретению интуитивного видения, а за этим благообретенным даром, как он надеялся и не ошибся, последуют другие сверхъестественные способности.
После расставания с Бхаргавой Сиддхартха повстречал в дороге немало других аскетов и многому у них научился, так что скучать ему не пришлось.
Север Индии был наводнен толпами попрошаек — бхикшу. Они выделялись среди обычных людей длинными, иногда до пят, желтыми одеяниями. Сказать одеждами — не поворачивается язык. Как-никак, но все же эта путешествующая братия занималась духовными поисками. Шли они с угрюмым видом, держа в руках чашу для подаяния. Обычно их кормили едой (не объедками!), оставшейся после семейной трапезы.
Кого только не было среди этих людей: недоучившиеся студенты жреческих школ, неудачники, скрывающиеся от долгов, прогоревшие купцы, всякое ворье, крупное и мелкое. Родной дом для бхикшу стал чужбиной, леса, горы, долины — отечеством.
Представляю, с каким любопытством разглядывали индийские боги из своих небесных чертогов это неспокойное, колеблющееся людское море. Могу понять их удивление, когда это море по неизвестным для богов причинам растекалось мелкими ручейками по обочинам индийских дорог. Брахманическим богам не понять людей. Ведь сами боги питались напитком бессмертия — амритой. А всего остального, особенно молочных каш, у них было сверх всякой меры. Чем там люди живут на земле, их мало интересовало. Качество жизни живых существ определял закон кармы.
Карен Армстронг проясняет для нас сложившуюся ситуацию: «…древние ведические ритуалы были рассчитаны на условия сельской общины, а в суете и шуме городов проводить их было просто невозможно. Коммерсанты и торговцы, постоянно находившиеся в разъездах, не имели даже физической возможности поддерживать огонь в домашнем очаге и соблюдать пост и воздержание»[254].
Бхикшу кормили ноги, а если конкретнее — города и большие деревни. Долго на одном месте они не засиживались, чтобы не вызывать раздражение у местных жителей. По своей численности эти, условно говоря, бродячие монахи почти сравнялись с торговцами из варны вайшьев и вполне могли претендовать на признание себя пятой варной. После шудр, разумеется. Существовала, однако, одна серьезная проблема. Отщепенцы должны были «хоть как-то оправдать в глазах общества свое существование». Ну, не наглые же они дармоеды, в самом деле![255]
Вот почему бхикшу относили себя к шраманам и воспринимались мирянами как бесстрашные и упорные первопроходцы, ищущие путь к просветлению. Миряне верили, что тот, кто достигнет цели, избавится от бесконечного круговорота перерождений и расскажет им, как это у него получилось.
Время, когда жил Будда Шакьямуни, как я уже упоминал, принадлежало особам эгоцентричным, алчным до новых удовольствий и наслаждений. И эта их не исчезающая ни на мгновение «жажда жизни», как ни парадоксально, была на руку бхикшу. Успешные люди подавали им милостыню в надежде обрести благодать и если не улучшить, то по крайней мере сохранить тот же, приносящий им радость, уровень жизни в последующем рождении.
Интеллектуально сын Шуддходаны подготовил себя к намеченному пути, ведущему к постижению истины. Он еще не познал ее, но определенно полюбил с такой преданностью, с таким самоотвержением, что капельки пота выступали у него на лбу от одной только мысли: когда-нибудь истина откроется ему.
Бхаргава распахнул сыну правителя шакьев окно в новый, неизвестный мир. С появлением его и других саньясинов пошел новый, особенный отсчет дней жизни Сиддхартхи Гаутамы. Время творимых им глупостей осталось навсегда позади и не оставило в нем никаких ощутимых следов. Пришло время духовной работы и борьбы с собственным телом. Первое, что Сиддхартха понял: чтобы осуществить задуманное, необходимо обзавестись невозмутимостью, упорством и долготерпением.
Он шел по лесной тропе, пока не оказался в небольшой долине, за которой начинались горы со многими водопадами. День клонился к вечеру. Кричали кружащие в небе черные птицы. Потом неожиданно стало тихо, как будто должно было произойти что-то необычное и торжественное. И вправду, на большом расстоянии от него он заметил медленно идущего тигра. Без сомнения, тигр его увидел, но был довольно далеко. Сиддхартха свернул в другую сторону, не туда, куда ему нужно было идти. Пройдя по долине какое-то время, он вступил в другой лес, более мощный и темный, чем тот, из которого недавно вышел.
Сиддхартха был признателен Бхаргаве. Мало того что тот оказался опытным, знавшим местность проводником, он еще научил его разбираться в лесных травах и кореньях, точно определять, что пригодно для еды, а чем можно запросто отравиться. Бхаргава был аскетом и уже несколько лет существовал на «подножном» корму: питался травами, кореньями и дикорастущими фруктами.
Сиддхартха наслаждался дарами природы, сидя под деревом, когда его догнали два посл