Однако следует подчеркнуть, что реально нет прямой связи между мифом, который является как бы историческим толкованием возникновения персонажа Гара–яки, и непосредственным ритуально–магическим смыслом обрядов с участием данного демона. Само содержание легенды о Гара–яке, видимо, не обязательно изображается театральными средствами в этих обрядах. Наиболее существен, на наш взгляд, в ритуальном плане сам выявленный магический статус персонажа, и в случае с Гара–якой в наблюдавшихся мною обрядах на первом месте, безусловно, функция защитника, опекуна, хранителя (в этом как раз его совпадение с самим Вишну).
В ритуале, наблюдавшемся мною во время тойила в Полгасовите, как описано выше, Гара–яка выступал прежде всего как добрый домовой, а в обрядах беланвилльской перахяры это его основное качество не только было подтверждено, но функция хранителя подтвердилась неоднократно и в еще более обобщенном смысле и даже на более высоком уровне. Видимо, исторически это сложный образ.
Возвращаясь к самой перахяре, стоит добавить, что была она похожа еще и на парад важнейших элементов традиционной народной культуры театрально–зрелищного свойства. И все–таки главным было именно это: настойчивое, серьезное желание заручиться всей возможной поддержкой, в русле магических представлений, для преодоления всякого рода зла и обретения блага, то есть сохранения самой жизни, здоровья, достатка.
Наблюдение за этим праздником убеждало еще и в том, что устройство и проведение ритуалов и обрядов в живой и развитой народной практике гораздо менее консервативный процесс, чем это иногда представляется исследователям. В этой области тоже возможно творчество, варьирование, хотя, разумеется, оперируют элементами определенной валентности в магико–символическом смысле. И все–таки жрецу явно «не заказана» известная доля выдумки, «самодеятельности». Это мне пришлось заметить не только в культовых ритуалах, но и в свадебном обряде. Тем более такое театрализованное зрелище, как перахяра, по–видимому, даже диктует необходимость определенной доли творческой самостоятельности и новых подходов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Хотя сингалы преобладают численно и как этнос среди прочих, проживающих на острове Ланка, и как буддисты среди представителей различных вероисповеданий, все–таки Шри Ланка, страна хоть и небольшая, является ярким примером полиэтничного и поликонфессионального общества. И буддизм здесь на всем протяжении своей истории так или иначе вынужден был сосуществовать с другими религиями и различными народными верованиями, распространенными как в собственно сингальской среде, так и у других ланкийских народов. Мы уже показали, что комплекс религиозных воззрений современных сингальских буддистов включает кроме самого буддийского учения и культа еще и другие культы, связанные с верой в покровительство богов, влияние небесных тел и демонических существ. Достаточно сильны в Шри Ланке и позиции индуизма, основной религии местных дравидов. По происхождению буддизм и индуизм родственны: обе религии своими корнями уходят в древнейшую религию Индии — брахманизм, да и развитие их на протяжении веков происходило не без взаимного влияния. Имеют они и некоторые общие догматы, например, о бесконечности перерождений по закону кармы. Индуизм особенно укрепился на Ланке в средние века. Религия современных индуистов Шри Ланки — это преимущественно шиваизм, с некоторым своеобразием культовых форм по сравнению с религиозной практикой родственных народов Южной Индии.
С VIII в. н. э. на Ланку проник ислам, принесенный сюда арабскими купцами, влияние и даже, можно сказать, господство которых во внешних торговых связях острова продолжалось до XVI в. В настоящее время ислам по численности своих адептов занимает в обществе Шри Ланки третье место: среди них большинство составляет малая этническая группа мавров, принадлежит к ним некоторая часть тамилов, малайцев, а также малочисленные выходцы из разных мусульманских стран.
Немалую роль в жизни страны сыграло в свое время и в определенной степени продолжает играть и теперь привнесенное в ланкийскую среду европейцами христианство. Первыми христианами на Ланке были португальцы, чьи корабли появились возле берегов острова в 1505 г. За военными моряками последовали и купцы и миссионеры. Междоусобица местных правителей в то время и экономическая слабость разрозненных государств способствовали успехам первых европейских завоевателей Ланки, но все же захватить весь остров им не удалось. Тем не менее и политическое, и экономическое, и культурное влияние португальцев было значительным даже на тех территориях, которые формально оставались от них независимыми. Господство португальских колонизаторов продолжалось до середины XVII в., когда постепенно их стали теснить новые завоеватели — голландцы, и уже к 1658 г. они полностью изгнали с острова европейских соперников. Голландцы, однако, тоже не смогли завладеть всей территорией страны, но и они основательно внедрились в сферу хозяйственной жизни острова, держали ключевые позиции во внутренней торговле. Они же внесли существенные изменения в социально–экономические отношения традиционного общества, ввели в обиход новинки научного и культурного плана.
И, наконец, во второй половине XVIII в. свои «права» на колонизацию благодатного острова в Индийском океане заявили и англичане. За короткий срок, полностью — к 1796 г., им удалось изгнать голландцев с земли Ланки. И только англичане смогли овладеть страной целиком: это случилось в 1815 г., когда пал последний оплот местной власти, сингальское Кандийское царство во внутреннем горном районе острова. Английское колониальное господство удержалось на Ланке до середины XX в.: только в 1948 г. страна стала уже не колонией, но доминионом Великобритании, а в 1972 г. обрела статус независимой республики.
Все колониальные правительства стремились обратить местных жителей в собственную веру, пользуясь разными средствами. Португальцы навязывали католицизм в том числе и жестокими способами — в прямом смысле мечом и огнем. Свою веру — протестантизм — голландцы пропагандировали с помощью многочисленных миссионеров, а отчасти и насильственно. Они проявляли некоторую степень терпимости в отношении буддистов и индуистов, однако всячески притесняли мусульман и своих соперников — христиан–католиков. Англичане насаждали собственные религиозные воззрения более мягкими, но все равно принудительными средствами — через систему образования, с помощью социальных льгот для христиан. Они, например, предоставляли работу в колониальной администрации только тем местным жителям, кто принимал христианство (часто это сопровождалось и сменой собственного имени на христианское, английское). Они проводили политику поощрения, опять же через христианизацию, так сказать «низовых» групп традиционного общества — национальных меньшинств и социально ущербных сегментов населения.
В результате в настоящее время в Шри Ланке имеются представители многих христианских церквей и орденов: римско–католической, голландской реформистской, шотландской пресвитерианской, методисты, баптисты, адвентисты седьмого дня и др. Католическая церковь пустила основательные корни и в деревне и в городе; она же более других христиан адаптировалась к местным обычаям и культурным традициям. Другие христианские «ветви» представлены социально главным образом средними городскими слоями. Так или иначе, принадлежащие к христианской конфессии по своей численности и теперь занимают важное место (их около 1,5 млн человек) в ланкийском обществе. Это обычно потомки от браков европейцев с местными жителями, а также часть сингалов и тамилов.
Мне самой, между прочим, удалось быть свидетельницей крещения мормонов — оно совершалось в бассейне гостиницы, где я останавливалась в Коломбо в 1988 г. (кстати сказать, персонал самой гостинички был пестрым в отношении национальностей: тут были и сингалы, и тамилы, и малайцы). Большинство присутствовавших на обряде, взрослые и дети, и сам новообращенный — человек лет тридцати, — были местные жители (уточнить их этническую принадлежность не было удобно, но говорили они по–сингальски). Однако почетными гостями здесь были представители одной из американских миссий. Первой разведала, что предстоит подобное действие, моя сингальская подруга, которая накануне поздно вечером пришла меня навестить, и я оставила ее ночевать у себя, поскольку в моем номере имелась вторая кровать. Утром она пошла искупаться в гостиничном бассейне, но обнаружила там особые приготовления и довольно многочисленное общество. Быстро вернувшись в номер, она оповестила меня о необычном событии, и я поспешила за ней к бассейну. По дороге нам встретился еще мой сингальский коллега из Национального музея, который как раз явился меня проведать, и таким образом мы оказались зрителями на мероприятии мормонов уже втроем. Зрелище было одинаково редкостным для нас всех. Участники обряда отнеслись к нашему присутствию спокойно и доброжелательно, не возражали даже против моего фотоаппарата, который я успела прихватить с собой. Попросили только не снимать в самый важный момент, о котором заранее предупредили. Уже после обряда, главной частью которого было погружение в воду (во всей одежде) посвящаемого и посвящающего и совершение особых жестов, к нам подошли и немного расспросили, кто мы и откуда. С удовольствием приняли в дар сувенирное изображение одной из старинных русских церквей — тогда к Тысячелетию Крещения такие у нас продавались и были припасены у меня среди прочих подарков для ланкийских друзей и знакомых. Сделали предложение навестить их и в их церкви, но воспользоваться приглашением не удалось прежде всего из–за недостатка времени. Так получилось, что хотя я повидала в Шри Ланке немало христианских храмов и фотографировала их для будущих лекций по страноведению, но побывать внутри них так и не пришлось. Нередко в путешествиях по острову, да и в самой столице, можно было видеть и мечети, и ковилы — так называются здесь храмы индусов, приметные тем, что крыши их бывают украшены скульптурными расцвеченными группами, изображающими популярных божеств.