Краткий экскурс дает нам повод остановиться на нескольких моментах, которые повлияют на нашу трактовку этого священного буддийского текста. Во-первых, данный текст претендует на то, что является собранием высказываний и наставлений самого Будды, без каких бы то ни было комментариев монахов-составителей. Такая форма устной передачи исключает индивидуализацию авторства: в этом смысле работу безвестных буддийских монахов никак нельзя уподобить той, что проделали их христианские «коллеги» — евангелисты Матфей, Лука, Марк и Иоанн, каждый из которых предложил сугубо индивидуальную трактовку Евангелия. Ведь нам ничего не известно о монахах, которые скомпилировали и отточили тексты Палийского канона, равно как и о тех, кто взял на себя труд облечь его в письменную форму. Во-вторых, считается, что Палийский канон отражает взгляды школы Тхеравада, и потому первоначальный смысл высказываний и наставлений Будды мог быть в полемических целях слегка подкорректирован ее адептами. В-третьих, какой бы превосходной ни была отточенная практикой йоги память монахов, при изустном хранении и передаче информации потери неизбежны. Вполне вероятно, что некоторая часть материала была в ходе многочисленных пересказов утрачена, а что-то неверно истолковано. Более того, на личность Будды, несомненно, были спроектированы и более поздние представления буддийских монахов о нем. А мы не располагаем никакими средствами, чтобы определить, какие из содержащихся в Палийском каноне сказаний о жизни Будды и его собственных наставлений аутентичны, а какие — вставлены позже. В Каноне нет на этот счет никаких сведений, достоверность которых отвечала бы критериям современной исторической науки. Он лишь передает легенду о Гаутаме, которая бытовала в те времена, когда Палийский канон обрел более или менее отчетливую форму, т.е. через три поколения после смерти Гаутамы. Тибетские и китайские священные тексты более позднего времени, безусловно, содержат материалы древнего происхождения, но и они не более чем более поздние варианты трактовки легенды. Весьма удручающим является и то обстоятельство, что самый старый из дошедших до наших дней текстов Палийского канона имеет возраст всего 500 лет.
Но не будем впадать в отчаяние. Имеющиеся в нашем распоряжении тексты все же содержат исторические материалы, которые можно считать достоверными. Из них нам многое известно о жизни Северной Индии в V в. до н.э., и это согласуется со сведениями в священных текстах джайнистов, авторы которых были современниками Будды. В них мы находим точные сведения об индуистских Ведах, о чем монахи — составители более поздних буддийских текстов и комментариев к ним почти ничего не знали; упоминания реально существовавших исторических личностей вроде Бимбисары, царя Магадхи, рассказы о зарождении городов и городской жизни, о политических, экономических и религиозных институтах того периода. И все это подтверждается открытиями археологов, филологов и историков. В настоящее время специалисты с полной уверенностью утверждают, что некоторые из текстов Канона восходят к самым ранним истокам буддизма. Тем более трудно сегодня согласиться с мнением ученых XIX в., считавших Будду фигурой вымышленной, простой выдумкой буддистов. В многочисленных проповедях, беседах, наставлениях явно прослеживается последовательность и согласованность. Это свидетельствует о том, что они есть продукт интеллекта одного конкретного человека. Их никак нельзя счесть плодами коллективного разума. Более того, вполне возможно, что некоторые из этих изречений в действительности были высказаны самим Сиддхартхой Гаутамой, правда, у нас нет полной уверенности в том, какие именно.
Есть и еще одно удручающее соображение относительно изображения Будды в Палийском каноне: он не содержит хронологически последовательного описания его биографии. Короткие эпизоды из его жизни вкраплены в канву проповедей и наставлений и служат лишь прологом к очередной доктрине или правилу. В некоторых своих беседах с учениками Будда и сам упоминает о прошлых событиях своей жизни и о той поре, когда он достиг просветления. Но в Палийском каноне нет ничего, что хотя бы отдаленно было сопоставимо с детально прописанными хронологически построенными жизнеописаниями Моисея или Иисуса, какие можно найти в священных книгах иудаизма и христианства. Несколько позже буддисты тоже составили подробную последовательную биографию своего Учителя — имеется в виду тибетская Лалита-вистара (III в. н.э.) и палийская Ниданакатха (V в. н.э.) в форме комментариев к историям, содержащимся в Джатаке. Комментарии к Канону, которым окончательную форму придал Буддхагхоса (V в. н.э.), последователь школы Тхеравада, также помогают хронологически упорядочить разрозненные и хронологически непоследовательные упоминания о событиях в жизни Будды. Но и эти подробные жизнеописания грешат пробелами. В них почти ничего не говорится о большом отрезке жизни Будды — почти 45 годах его проповедничества после просветления. Так, Лалита-вистара завершается первой проповедью Будды, а Ниданакатха — моментом основания первого буддийского поселения в Саваттхи, столице царства Кошалы. А примерно о 20 годах его жизни вовсе нет никаких сведений.
Все эти факты вроде бы подтверждают точку зрения тех буддологов, которые отрицают гипотезу о существовании Гаутамы как реального исторического лица. Верно и то, что жители Северной Индии той поры интересовались не столько историей в нашем сегодняшнем понимании, сколько смыслом исторических событий. В итоге их священные тексты почти не проливают света на то, что большинству современных людей на Западе кажется заслуживающим упоминания. Поэтому нельзя точно сказать, в каком веке жил Будда. Традиционно его смерть датируется примерно 483 г. до н.э., но китайские источники оспаривают это, указывая на 368 г. до н.э. Так стоит ли вообще озабочиваться по поводу биографии Гаутамы, если сами буддисты так мало знают о его жизни?
Однако все не так просто. Современные ученые полагают, что поздние подробные жизнеописания Гаутамы основываются на более ранних источниках, составленных еще во времена второго собора и ныне утраченных. Более того, священные буддийские книги свидетельствуют, что первые последователи буддизма подвергали глубокому осмыслению ряд ключевых моментов биографии Гаутамы — его рождение, отрешение от мирской жизни, просветление, начало проповедничества и смерть. Эти события, по их мнению, были исполнены огромной важности. И если относительно некоторых эпизодов жизни Гаутамы мы блуждаем в потемках, то по поводу основной канвы его жизни, заданной этими ключевыми событиями, никаких сомнений быть не может. Сам Будда всегда делал акцент на том, что его учение основывается исключительно на его собственном жизненном опыте. Он не заимствовал чужих идей, равно как не пытался строить абстрактную теорию. В основе всех его умозаключений лежал только опыт пережитого им лично. Чтобы стать пробужденными, говорил ученикам Гаутама, нужно поступить, как он в свое время: отказаться от семьи и дома, уйти в монашество и освоить ментальную дисциплину йоги. Так что жизнь Гаутамы и его учение неразрывно связаны. Его философия была отчетливо автобиографической, и его жизненный путь приводится священными буддийскими текстами и комментариями в качестве образца и вдохновляющего примера для его последователей. Как говорил сам Гаутама, «Тот, кто видит меня, видит Дхарму, а тот, кто видит Дхарму, видит меня».
В определенном смысле это справедливо и в отношении любой ключевой фигуры любой из религий. Так, современные исследования текста Нового Завета показали, что на самом деле мы знаем об исторической личности по имени Иисус Христос гораздо меньше, чем нам всегда представлялось. «Евангельские истины» не столь достоверны, как мы привыкли думать. Но это не мешает миллионам людей принимать жизнь Христа за образец и почитать его стезю милосердия и страдания как путь к новой жизни. Иисус, конечно же, реально существовал, хотя история его жизни описана в Евангелии довольно схематично. И все же христиане перед лицом собственных жизненных горестей всегда обращаются помыслами к Христу. Полностью же постичь его учение возможно только после определенной нравственной трансформации. То же справедливо и в отношении Будды, который до начала ХХ столетия был, вероятно, самым влиятельным духовным учителем всех времен. Полторы тысячи лет его учение процветало в Индии, позже распространившись на Тибете, в Центральной Азии, Китае, Корее, Японии, Шри-Ланке и Юго-Восточной Азии. Для миллионов людей он оставался фигурой, которая воплощала в себе смысл человеческого бытия.
Отсюда напрашивается вывод, что, изучая жизнь Будды, которая неразрывно связана с его учением, мы сможем постичь и причину человеческого страдания вообще. Правда, здесь речь идет не о биографии в том виде, к какому мы привыкли сегодня, в XXI в. Та биография, которую я имею в виду, не ставит задачей отделить реальные события от вымысла или отыскать новые факты из жизни Будды — ни об одном из событий его жизни, упомянутых в самих буддийских источниках, мы не можем с уверенностью сказать, что оно достоверно. Единственный не вызывающий сомнений факт — само существование легенды, и мы должны принять ее целиком, в том виде, в каком она сложилась к моменту, когда палийские тексты обрели более или менее четкие очертания, а именно — спустя примерно столетие после кончины Будды. Многим сегодняшним читателям какие-то аспекты этой легенды покажутся небылицами — истории о богах и дивных чудесах плавно вплетаются в общую канву повествования об обыденно-житейских и исторически вполне правдоподобных событиях из жизни Будды. В современной исторической критике укоренилась практика без разбора относить все факты или события, хоть как-то связанные с чудесами и сверхъестественным, к разряду более поздних домыслов. Поступив аналогичным образом с Палийским каноном, мы рискуем извратить легенду. Как мы можем быть уверены, что события, на наш взгляд, более или менее правдоподобные, в большей степени присущи исходному варианту легенды, чем так называемые знамения и чудеса? Монахи-буддисты, которые создавали Канон, безусловно, верили в богов, даже если считали их существами не вполне реальными и, как