[31].
И как только сознание Ясы «окрасилось» Дхармой, оно стало единым и неразделимым с ней. Это и есть «прямое знание» — Яса постиг Дхарму такими глубинами своего существа, что начал отождествлять себя с ее истинами. Дхарма произвела в Ясе необратимые перемены и «окрасила» все его существо. Впоследствии так происходило со многими из тех, кто впервые слышал Дхарму, особенно из уст самого Будды. Новообращенные с восторгом убеждались, что Дхарма идеально отвечает их чаяниям и будто специально для них предназначена. Многие испытывали ощущение, что всегда знали эти истины. Поэтому в Палийском каноне мы не найдем картин драматических и болезненных трансформаций новообращенных вроде той, что претерпел по дороге в Дамаск апостол Павел, когда ему явился Иисус Христос. Такой опыт столкновения с сокровенным Будда непременно назвал бы «неполезным», «неподобающим». Человек, был глубоко убежден Будда, должен пребывать в гармонии со своей природой, как он сам когда-то в детстве пребыл под гвоздичным деревом.
Едва Яса начал обретать высшую истину, превращаясь в «вошедшего в поток», Будда заметил приближающегося пожилого человека, и интуиция подсказала ему, что это отец новообращенного. Призвав на помощь иддха, сверхъестественную силу, которой, как считалось, владеют йогины высшей ступени, Будда сделал Ясу невидимым. Между тем его отец пребывал в великой скорби; все домашние сбились с ног, разыскивая Ясу. Сам он пришел в Олений парк по следам шитых золотом туфель Ясы. Так отец Ясы предстал перед Буддой. Как и Ясу, Будда пригласил несчастного присесть рядом, намекая при этом, что тот скоро увидит своего сына, и стал учить отца Дхарме. Купец немедленно проникся ее мудростью и воскликнул: «Как это прекрасно, Господин! Поистине прекрасно! Будто ты пролил свет и разогнал кромешную темноту, будто положил правильно то, что до этого лежало вверх ногами». Отец Ясы стал первым, кто для посвящения произнес так называемую Троичную формулу прибежища — в Будде, в Дхарме, в сангхе учеников Будды, бхикшу[32], и одним из первых мирян — последователей буддизма. Он продолжал жизнь домохозяина, но руководствовался буддийскими принципами, только в несколько видоизмененной форме.
А между тем Яса, невидимый отцу, тоже слушал проповедь Будды и, слушая, достиг просветления и испытал нирвану. И в этот самый момент Будда наконец позволил отцу увидеть сына. Обрадованный купец стал умолять Ясу вернуться домой, хотя бы из сострадания к несчастной матери. Но Будда деликатно объяснил безутешному родителю, что Яса стал архатом и теперь не сможет вернуться к обычной жизни. Он победил страстные желания, а как без них выполнять обязанности главы семьи и главы хозяйства? Теперь Яса нуждается в уединении и долгих часах тишины, чтобы предаваться медитации, а как найдешь уединение и покой в доме, полном родни и челяди? Нет, мягко сказал Будда, Яса больше не вернется домой. Купец смирился с этим и стал просить Будду отобедать в его доме вместе с Ясой в качестве его ученика и члена сангхи. Во время обеда Будда беседовал с матерью и бывшей женой Ясы, и обе женщины приняли Дхарму, став первыми женщинами — мирскими последовательницами Просветленного.
Новости, как известно, распространяются быстро. Так и весть о том, что произошло в доме богатого купца, вскоре облетела город. Четверых близких друзей Ясы из богатейших купеческих семейств Варанаси настолько впечатлило известие о том, что Яса покинул отчий дом и теперь ходит в желтом одеянии бродячего монаха, что они немедленно отправились к Будде за наставлением. Следом так же поступили еще 50 друзей Ясы, из проживавших в окрестностях города знатных семей браминов и кшатриев. И все эти благородные сыны аристократических семейств вскоре тоже пробудились. И, как говорится в палийских канонических текстах, через короткое время в мире помимо Будды стало еще 60 архатов.
Так сангха превратилась в достаточно многочисленную общину, но новым архатам не подобало вкушать блаженство вновь обретенного освобождения. Их призванием было не бегство из несовершенного мира ради собственного удовольствия, а, наоборот, возвращение в мир ради избавления от страданий других людей. Отныне они будут жить для других — так предписывала Дхарма. «Ступайте сейчас», — напутствовал Будда своих 60 бхикшу и разослал их по городам и весям проповедовать Дхарму:
«И странствуйте ради блага и счастья людей, из сострадания к миру, ради пользы, благополучия и счастья богов и людей. Двое из вас не должны идти в одном направлении. Проповедуйте Дхарму, бхикшу, и медитируйте над праведной жизнью. Есть люди, в которых осталось очень мало желания, они страдают от того, что не знают Дхарму; они поймут ее»[31].
Таким образом, буддийское вероучение создавалось не как доктрина для привилегированного сословия, а предназначено для «многих (бахуджана)». На практике же оно апеллировало преимущественно к представителям высших классов общества и людям мыслящим, хотя в принципе было открыто для любого человека, независимо от кастовой принадлежности. Этот факт очень примечателен. Впервые в истории была создана религиозная программа, адресованная не конкретной общественной группе, а всему человечеству. В отличие от тщательно оберегаемого эзотерического учения Упанишад, буддизм был доступен для всех, его широко проповедовали в селениях, городах и на торговых путях Северной Индии. Едва услышав мудрость Дхармы, люди начинали стремиться в сангху, которая постепенно превращалась в значимую общественную силу. Членов нового Ордена (общины) называли «Посвященными последователями Учителя из Шакьи», хотя сами они именовали себя просто общиной бхикшу (бхикшу-сангхой)[34]. Каждый вступивший в сангху ощущал себя «раскрывшим» весь свой потенциал, который раньше дремал в недрах его существа. Так в мире возникла новая социальная и духовная реалия.
5. Миссионерство
В буддийском искусстве Будду часто изображают одиноко сидящим, с отрешенным взором йогина, глубоко погруженного в медитацию. На самом деле, приступив к выполнению миссии проповедника, Будда бóльшую часть времени пребывал в окружении множества людей. В странствиях по дорогам Индии его обычно сопровождали сотни бхикшу и, бывало, поднимали такой гвалт, что Будде время от времени приходилось призывать их вести себя потише. Часто за процессией бхикшу следовали и миряне — ученики Будды — они ехали в повозках, груженных провизией. Став Просветленным, Будда больше не уединялся в лесной глуши и почти все время проводил на людях — его пути пролегали по селениям, большим и малым городам. И все же этот довольно длинный период его жизни, как ни странно, нашел крайне скупое отражение в канонических текстах буддистов, что ставит биографов Будды Шакьямуни в известное затруднение. Наблюдается традиция, прямо противоположная той, что сложилась в христианстве: почти ничего не рассказывая о раннем периоде жизни Иисуса Христа, Евангелие подробно живописует его путь с того времени, когда он стал проповедовать. Правда, буддийские тексты все же сохранили проповеди Будды и более или менее детальное повествование о первых пяти годах его миссионерства. Но дальше Будда будто исчезает из поля зрения, и о последних 20 годах его жизни письменных свидетельств почти не сохранилось.
Думается, что сам Будда одобрил бы такое забвение — менее всего он желал, чтобы из него при жизни сделали икону, и потому всегда ставил важность своего учения неизмеримо выше важности собственной персоны. Это подтверждает его излюбленное выражение, которое мы уже приводили: «Тот, кто видит меня, видит Дхарму, тот, кто видит Дхарму, видит меня»[1].
Более того, после Просветления в жизни Будды ничего существенного происходить в принципе не могло. Он изжил собственное эго, отбросил страстные желания и привязанности, недаром его именовали Татхагатой — «ушедшим» (так называли тех, кто достиг Просветления). Даже Палийский канон, воссоздавая картину первых лет проповедничества Будды, более сосредоточивается на символическом смысле его притч и наставлений, нежели на точных фактах его биографии. Будда, таким образом, стал архетипом человека, живущего духовной жизнью, воплощением Дхармы и нирваны. Это был новый тип человека: освободившийся от пут алчности и ненависти, он научился управлять собственным сознанием, пробудился к жизни, не скованной эгоистическими побуждениями. Он продолжал жить в обычном мире, но в особенной ипостаси, которую монотеисты нарекли бы божественным присутствием. Воспроизводя первые годы проповеднической миссии Будды, Палийский канон почти ничего не сообщает о его мыслях и чувствах и упоминает о его жизни лишь для того, чтобы показать, какое место ранние буддисты занимали в городских, коммерческих, политических и религиозных реалиях Северной Индии.
Палийский канон указывает точное время, когда Будда стал Пробужденным и достиг нирваны, — где-то между концом апреля и началом мая, но при этом не говорит, в каком году произошло это важное событие. Долгое время оно датировалось 528 г. до н.э., хотя некоторые из современных ученых придерживаются мнения, что это случилось значительно позже, около 450 г. до н.э.[2]. Если следовать хронологии Палийского канона, склонной, по всей видимости, сжимать временны´е рамки, то получается, что Будда отправил своих 60 бхикшу проповедовать Дхарму приблизительно в сентябре, когда закончился сезон муссонных дождей. Подобно другим религиозным общинам того времени, сангха не имела четкой организационной структуры, а в силу того, что бхикшу постоянно странствовали, — и надежного пристанища. Монахи устраивались на ночлег где придется: «в лесах, под корнями деревьев, под утесами, в ложбинах, в пещерах на склонах холмов, на городских окраинах возле кладбищ, в рощах, а то и просто на открытых местах, на тощем ложе из травы и соломы»