Будда — страница 30 из 42

Во время обеда Бимбисара сделал Будде поистине царский подарок, который сыграл решающую роль в развитии сангхи. Он пожаловал общине в вечное владение рощу Велувана (Бамбуковая роща) в предместье Раджагахи, которая стала постоянным пристанищем буддистов (ашрамой). Бхикшу могли найти спокойствие и уединение в этом тихом мирном уголке; к тому же он располагался недалеко от города, где монахи могли собирать подаяние и наставлять мирян. Роща Велувана располагалась ни «слишком далеко от города, ни слишком близко… неподалеку от людей, но притом была местом достаточно уединенным и тихим»[13]. Будда принял дар Бимбисары, решив, что это превосходно отвечает потребностям сангхи. Его монахи нуждались в уединении скорее психологическом, чтобы беспрепятственно предаваться медитациям, а не в том, чтобы быть оторванными от мира в буквальном смысле. Главное предназначение общины Будда видел в служении людям, а не просто в удобстве приобщения монахов к святой жизни. Спокойная обстановка парка помогала бхикшу совершенствовать бесстрастность и внутреннюю отрешенность, которые ведут к нирване. При этом сангха требовала, чтобы ее члены всегда находились в близкой доступности от мирян, которым требуются их помощь и наставление в преодолении страданий жизни. Подарок царя послужил примером для знати Магадхи, и богатые горожане начали наперебой передавать сангхе щедрые дары, жертвуя парки в пригороде Раджагахи, которые впоследствии тоже превратились во временные пристанища бродячих бхикшу.

Два месяца провел Будда в роще Велувана, и за это время к сангхе присоединились два адепта, которым суждено было стать самыми знаменитыми его последователями. Их звали Шарипутра и Маудгальяяна, оба они происходили из семей браминов, живших в небольших деревушках за пределами Раджагахи. Они оставили мир в поисках духовной мудрости и вступили в общину скептика Санджаи. Но его истины не помогли друзьям достичь просветления, и они поклялись друг другу, что тот, кто первым достигнет блаженства нирваны, немедленно скажет об этом другому. К моменту появления в Раджагахе Будды друзья уже некоторое время жили в городе. В один прекрасный день Шарипутре повстречался на улице собирающий подаяние Ассаджи (один из первых пяти бхикшу, обращенных Буддой). Шарипутру поразили безмятежность и кротость монаха, благородство и спокойствие, с которыми он держал себя. Вот кто постиг духовную мудрость, решил Шарипутра, и обратился к монаху с традиционным приветствием. Он спросил у Ассаджи, кто его учитель и какой дхарме он следует. Скромно признавшись, что недавно начал праведную жизнь, Ассаджи лишь вкратце поведал Шарипутре об учении Будды. Но и этого оказалось достаточно. Шарипутра прозрел истину и сделался «вошедшим в поток». Он поспешил обрадовать Маудгальяяну доброй вестью. Узнав Дхарму, тот тоже стал «вошедшим в поток», и оба отправились просить у Будды посвящения в сангху. К большой досаде Санджаи, они увели с собой 250 его учеников. Увидев приближающихся Шарипутру и Маудгальяяну, Будда сразу распознал в них огромный духовный потенциал. «Вот кто станет моими лучшими учениками, — сказал Будда, обращаясь к сидящим вокруг него бхикшу, — вот кто свершит великие дела для сангхи»[14]. Так оно и случилось. Примерно через 200–300 лет после смерти Учителя в буддизме оформились два ключевых направления, идейными вдохновителями которых принято считать двух друзей и прославленных приверженцев Будды Шарипутру и Маудгальяяну[15].

Тхеравада, самая ортодоксальная школа буддизма, почитает Шарипутру как второго основателя буддизма. Он обладал блестящим аналитическим умом и умел облекать истины Дхармы в форму, легко доступную для запоминания. Но суховатое благочестие Шарипутры и обязательность монашеской жизни для достижения просветления не отвечали духу школы Махаяна, которая придерживалась более демократичной версии буддизма и ставила во главу угла милосердие и сострадание. В качестве духовного наставника Махаяна выбрала Маудгальяяну. Он снискал известность своими способностями к иддха и, согласно легендам, с ее помощью частенько поднимался на небеса, а также обладал сверхъестественной способностью читать мысли людей. Тот факт, что Будда в равной мере уважал обоих своих последователей, и Шарипутру, и Маудгальяяну, указывает, что обе школы считались аутентичными. Они сосуществовали куда более мирно, чем, например, непримиримые католицизм и протестантство.

Однако далеко не все жители Раджагахи почитали Будду. У многих горожан бурный рост сангхи вызывал беспокойство. Сначала к ней присоединились последователи Кассапы, косматые брамины, потом — ученики Санджаи. Кто следующий из духовных наставников лишится своей паствы? К тому же, посвящая в сангху сотни молодых людей, Гаутама фактически лишал их возможности иметь потомство — они оставляли семьи, и их молодые жены превращались в соломенных вдов. Так и род их мог пресечься! Когда это недовольство дошло до Будды, он успокоил своих бхикшу, сказав, что это лишь временное явление и спустя примерно неделю волнения улягутся сами собой[16].

Далее палийские тексты рассказывают, что примерно в это время Будда впервые за долгие годы посетил дом своего отца в Капилаватсу. Однако никаких подробностей не приводится. Но тут нам на помощь приходят более поздние вставки и комментарии, которые облекли плотью живого повествования голый остов фактов Палийского канона и стали считаться полноправной частью легенды о Будде[17].

Итак, согласно этим постканоническим преданиям, Шуддходхана прослышал, что его сын Гаутама, прославившийся как великий мудрец Будда, проповедует в соседней Магадхе, и отправил к нему посланца в сопровождении огромной свиты передать приглашение посетить Капилаватсу. Однако, услышав проповедь Совершенного, все эти многочисленные шакьи приняли Дхарму и стали архатами, а потому напрочь забыли о данном им поручении. Так и не дождавшись их возвращения, Шуддходхана предпринимает вторую попытку передать сыну приглашение. Но и она не имеет успеха. Девять раз Шуддходхана отправлял к сыну делегации, и ни одна из них не вернулась. Наконец послание все-таки достигло Будды, и он отправился в путь, ведя с собой 20 000 бхикшу. Шакьи передали прибывшим в распоряжение парк Нигродха неподалеку от Капилаватсу, и впоследствии он стал прибежищем сангхи в стране Шакьев. Однако сами соплеменники Будды, славящиеся своим вольнолюбием и гордостью, не желали выказывать ему почтение. Вынужденный искать особый подход к соплеменникам, Будда явил им свидетельства своей магической силы, иддхи. Он поднимался в воздух, его члены испускали огонь, а после потоки воды низвергались с них на землю. В виде заключительного аккорда он прогулялся по вымощенной драгоценными каменьями небесной дороге, которая возникла по мановению его иддхи. К чему был весь этот аттракцион, если Будда всегда избегал показывать силу иддхи? Возможно, верный себе, он пытался найти язык, доступный и понятный шакьям, созвучный их мироощущению? Шуддходхана ведь желал сыну судьбы Чакравартина, Правителя мира, который, как известно, наделен способностью к передвижению по небесам. Так что эта легенда, пожалуй, свидетельствует о последовательности Будды: пытаясь обратить браминов — отшельников Урувелы, он показал им, что легко побеждает их богов; здесь, в Шакье, он доказывал отцу и соплеменникам, что могуществом не уступает Чакравартину. Его представление все же произвело впечатление, и скептически настроенные шакьи преклонили перед ним колени, хотя и довольно неохотно.

Но, как это часто бывает с иддхи, достигнутый успех был непродолжительным. На следующий день, когда подданные донесли Шуддходхане, что его сын собирает по домам подаяние, разразился настоящий скандал. Шуддходхана невероятно разъярился: как осмелился его сын так позорить их гордое имя? Будда же усадил своего отца рядом с собой и принялся объяснять свое учение. Очень скоро сердце Шуддходханы смягчилось, он проникся Дхармой и стал «вошедшим в поток», хотя так и не попросил сына посвятить его в сангху. Затем он взял чашу Будды для подаяния и позвал сына вступить под отчий кров. Там в честь Будды был дан званый обед, и все женщины, какие только были в доме, — и знатная родня Гаутамы, и простые служанки, — стали его мирскими последовательницами. Лишь бывшая жена Гаутамы держалась с ним отчужденно, что вполне объяснимо, потому что ей трудно было простить того, кто много лет назад тайком, среди ночи покинул ее и их маленького сына, даже не попрощавшись.

Далее Палийский канон рассказывает, что по прошествии некоторого времени после посещения Буддой родного Капилаватсу некоторые молодые знатные шакьи тоже приняли решение уйти прочь от мира и вступить в сангху. Среди них было и трое родственников Гаутамы, его двоюродный брат Ананда, сводный брат Нанда и Девадатта, приходившийся ему двоюродным братом и шурином. Был в этой группе и семилетний Рахула, сын Будды, которому предстояло дождаться двадцатилетия, прежде чем он будет допущен в общину. Они прихватили с собой и брадобрея Упали, чтобы он обрил волосы новообращенных бхикшу, но тот, услышав Дхарму, тоже стал молить о посвящении в сангху. Тогда молодые шакьи в знак того, что преодолели гордость и родовую спесь, попросили, чтобы Упали был посвящен в сангху первым[18].

Впоследствии некоторые из шакийских бхикшу стали видными деятелями сангхи. Упали, например, сделался главным знатоком монастырского устава, а Ананда, мягкий, порядочный и добросовестный, стал неизменным спутником и помощником Будды и последние 20 лет его жизни был с ним неразлучен. Ананда был самым близким человеком Будды, он хорошо знал все его проповеди и наставления, но, увы, не освоил мастерство йоги. Несмотря на то что Ананда был самым большим знатоком Дхармы, отсутствие умения медитировать помешало ему достичь нирваны при жизни Будды. Что же до Девадатты, то, как мы увидим, палийские канонические тексты отводят ему роль раскольника, этакого аналога евангельского Иуды.