Будда — страница 32 из 42

[21]. В дальнейшем роще Джеты суждено было стать одним из самых важных центров сангхи.

Однако это были слишком уж чрезмерные удобства для людей, которые отказались от радостей мирской жизни ради «бесприютности» скитальчества. В течение совсем небольшого времени сангха стала обладательницей трех больших благоустроенных пригородных парков в предместьях Раджагахи, Капилаватсу и Шравасти. Там, в тиши и уединении, среди прудов с цветущими лотосами, в тени буйной зелени манговых деревьев и пальм монахи могли спокойно жить и предаваться медитации. Примеру Анатхапиндики вскоре последовали другие состоятельные благотворители. Например, трое ростовщиков из Косамби, что стоит на реке Джумна, заслышав, что Будда проповедует в окрестностях Шравасти, поспешили к нему в рощу Джеты и пригласили посетить свой город. Каждый из них приготовил для дорогого гостя ашраму — парк для уединенной монашеской жизни. Щедрые ростовщики не только возвели там жилищные и хозяйственные постройки, но и по примеру других дарителей взяли на себя заботы по содержанию ашрамов. Царь Бимбисара, например, отрядил для ухода за Бамбуковой рощей столько слуг, что они заселили средних размеров деревню. Однако было бы заблуждением считать, будто бхикшу жили в роскоши. Совсем нет — при всей просторности жилых и хозяйственных помещений в парках обстановка в них была самая простая, приличествующая скромным личным запросам тех, кто избрал Срединный путь. У каждого бхикшу была своя келья, хотя зачастую это были просто небольшие отгороженные в общей зале уголки, где едва хватало места, чтобы спать и сидеть в медитативной позе, на скрещенных ногах[22].

Однако подолгу в этих удобных благоустроенных парках монахи не засиживались, посвящая основное время скитаниям. В первое время они не прекращали их даже в муссонный период, но вскоре обнаружилось, что это вызывает общественное порицание. Представители другой общины, джайны, на те три месяца, что лили муссонные дожди, предпочитали прекращать странствия из боязни нарушить принцип ахимсы — под обильными дождями все живое начинало бурно тянуться к свету. В народе стали осуждать проповедников Шакьямуни, которые путешествуют и во время муссонов, «затаптывая молодую поросль, раня побеги и причиняя вред мелкой живности. Даже стервятники и те во время дождей не покидают крон деревьев, укоризненно говорили люди. Почему же монахи Будды упорно бредут по грязи и слякоти раскисших дорог, пробираются по затопленным тропам, будто им дела нет ни до кого, кроме самих себя[23]?

Всегда чуткий к общественному мнению, Будда внял этим упрекам и ввел в cангхе правило об обязательном перерыве в скитаниях на время муссонов (васса). Но по сравнению с другими религиозными общинами он пошел на шаг дальше и на этот период организовал у себя в сангхе нечто вроде общинной монастырской жизни. Дело в том, что последователи других сект в период васса либо жили поодиночке, либо временно оседали в местах, где их заставали муссоны, часто бок о бок с лесными отшельниками-аскетами, т.е. с представителями других дхарм. Будда же велел своим бхикшу на период васса селиться вместе, не смешиваясь с последователями других сект. Они были вольны выбрать одну из ашрам или сельских поселений (аваса), которые ежегодно устраивали монахи, сооружая несколько хижин в каком-нибудь уединенном месте. У каждой ашрамы и авасы были четкие границы, покидать которые больше чем на неделю монахам в период вассы строго воспрещалось, разве что по очень уважительному поводу. Вынужденные жить на ограниченном пространстве, монахи постепенно втягивались в общинную жизнь. Были введены несложные церемонии, на которые все обитатели ашрамы или авасы собирались в специально отведенных помещениях. Распорядок дня был самым простым. С утра монахи предавались медитации и слушали наставления Будды или одного из старших членов сангхи. Затем, каждый со своей чашей, направлялись в близлежащий город или поселение за дневным подаянием. В полдень после скромной трапезы монахам было позволено отдохнуть. Ближе к вечеру они снова принимались за медитацию.

Однако главное предназначение этих временных поселений Будда видел в том, чтобы воспитывать в монахах дружелюбие друг к другу и умение мирно уживаться под одной крышей. Он понимал, что между столь разными людьми, вынужденными жить совместно, неизбежны трения — общинная жизнь должна была проверить на прочность обретенные посредством медитаций уравновешенность и бесстрастность. Тем более что, если бхикшу будут пребывать в бесконечных раздорах, это повредит тем эманациям сочувствия и сострадания, которые ашрамы и авасы, по замыслу Будды, должны рассылать на все четыре стороны света. Время от времени ему приходилось делать своим бхикшу строгое внушение. Например, как-то раз он резко выговорил им за нежелание позаботиться о монахе, который страдал дизентерией[24].

В другой раз по дороге в Шравасти, куда Будда шел в сопровождении большой группы своих учеников, кучка бхикшу значительно опередила процессию. Придя в общинное поселение, где Будда планировал заночевать, раньше других, шустрые монахи заняли все места для отдыха. Шедшему вместе с Буддой Шарипутре, которого мучил изнурительный кашель, не нашлось места под кровом, и он был вынужден провести ночь под деревом. Будда сурово выговорил провинившимся за такое бессердечие по отношению к товарищу, указывая, что этим они компрометируют миссию сангхи, а тем самым — и Дхарму в глазах мирян[25].

Однако самые лучшие из учеников Будды постепенно научились отбрасывать эгоистические побуждения и ставить на первое место заботу о своих товарищах. Сложились общие правила: тот, кто первым возвращался с подаянием, брал на себя заботу подготовить все для трапезы — прибирал в хижине, сооружал всем подстилки для сидения, приносил воду для приготовления пищи. Пришедший последним довольствовался тем, что осталось, и прибирался после трапезы. «У каждого из нас свое тело, но разум, мне думается, у нас один на всех» — так заметил Будде один бхикшу. «Почему он был готов игнорировать собственные вкусы и симпатии, руководствуясь тем, чего желают другие?» — спросите вы. Да просто потому, что этот бхикшу был счастлив вести праведную жизнь вместе со своими товарищами[26]. В общинной жизни в период васса Будда изыскал еще одну возможность наставлять своих монахов в искусстве жить ради других.

Атмосфера дружелюбия и жизнерадостности, царящая в буддийских ашрамах, произвела большое впечатление на правителя Кошалы царя Прасенаджита. «Как это не похоже на придворную жизнь, — сетовал он, — а у нас сплошь и рядом процветают эгоизм, жадность и открытая вражда. Цари ссорятся с царями, брамины — с другими браминами; в семьях мирян, среди друзей тоже вечно кто-нибудь с кем-нибудь на ножах». В ашраме же он наблюдает, как бхикшу «мирно уживаются без ссор и распрей, как вода с молоком, и взирают друг на друга с приязнью и добротой». «В других сектах, — продолжал царь, — аскеты выглядят такими изнуренными и несчастными, что трудно поверить, будто они пребывают в согласии с собой и довольны жизнью. А здесь я вижу бхикшу, улыбающихся и обходительных, искренне счастливых… с живостью в движениях, уравновешенных, довольных жизнью, обходящихся тем, что подадут, а кротостью ума они подобны лесной оленихе». Во время заседаний в совете, сварливо жаловался царь, его то и дело отвлекают пустяками, а то и вовсе перебивают. Когда же Будда обращается к огромной толпе монахов, царит полная тишина, ни один не дерзнет даже кашлянуть или прочистить горло[27]. Так в своих ашрамах Будда создал иной тип существования людей, в свете которого еще более явными становились пороки и изъяны жизни в новых царствах и растущих городах.

Некоторые исследователи-буддологи склонны думать, что Будда считал правителей вроде Бимбисары и Прасенаджита чуть ли не своими союзниками в проведении социальных и политических реформ. Они утверждают, что сангха была призвана стать противовесом воинствующему ярому индивидуализму — неизбежному порождению социального прогресса при переходе от старых общинно-племенных укладов к рыночному, с его жесточайшей конкуренцией и безжалостными волчьими законами. В свете этого сангха выдается за прототип иного социального устройства, позитивные идеи которого постепенно распространятся на все общество. Сторонники этой версии указывают на частое соседство и логическую связку в буддийских текстах Будды и образа Чакравартина. В такой трактовке Будде отводится роль реформатора сознания, а правителям (собирательный образ Чакравартина) — роль преобразователей общественного устройства[28]. Однако недавно утвердилась и другая точка зрения: некоторые буддологи опровергают мнение о симпатиях Будды по отношению к монархической власти и его стремлении сотрудничать с ней; они утверждают, что Будда был резко критически настроен по отношению к ней, считая более приемлемым республиканское устройство, которое сохранялось на его родине, в племенной республике Шакья[29].

На самом деле у нас вряд ли есть основания подозревать Будду в политических амбициях. Вероятнее всего, он счел бы участие в какой бы то ни было программе социального реформирования бесполезной «привязкой» к мирской жизни. В то же время не приходится сомневаться, что он действительно старался создать новую форму существования человека. Современники недаром отмечали, что его бхикшу так и излучают умиротворение и довольство, следовательно, начинание Будды имело успех. Знаменательно и то, что не божьей благодатью и не божественным вмешательством монахи сангхи достигали такого гармоничного состояния духа. Метод, который изобрел Будда, апеллировал лишь к человеческой природе. Бхикшу учились задействовать