заложенный в них природой духовный и человеческий потенциал, пестуя его столь же усердно и неустанно, как золотых дел мастер, превращающий кусок тусклого металла в сияющее блеском дорогое украшение. Будда на практике доказал, что человек способен существовать, не потакая эгоистическим порывам, и при этом быть счастливым. Если бы бхикшу ходили мрачные и угрюмые, резонно было бы предположить, что их образ жизни противоречит человеческой природе. Но ведь это было не так! Монахи учились изгонять из своей жизни такие «бесполезные» состояния, как гнев, чувство вины, бессердечие, зависть и жадность, не из-за того, что это пороки или они запрещены богом, а как раз потому, что эти чувства причиняли вред человеческой природе. Благочестивые умонастроения, которых требовал устав монастырской жизни — сострадание, обходительность, взаимное уважение, дружелюбие, доброта — составляли основу нового типа аскетизма — духовного. Но, в отличие от чрезмерно жестокого самоистязания тапас, этот род аскезы рождал гармонию и безмятежность духа. При усердной практике он был способен привести человека в нирвану — еще одно исконно присущее человеческой природе психологическое состояние.
Не стоит, однако, забывать, что в полном объеме Дхарма была доступна лишь монахам. Суета и хлопотность обыденной мирской жизни индийской семьи никак не способствовали не только йогической концентрации, но и просто — покою и уединению. Поэтому достичь нирваны могли только монахи, полностью отрешившиеся от обыденной жизни. Послушник-мирянин вроде Анатхапиндики, который занимался коммерческими операциями и выполнял супружеские обязанности для продолжения рода, иными словами, действовал под влиянием желаний, изначально не мог надеяться погасить три пагубных огня жажды бытия, ненависти и заблуждений. Самое большее, на что мог рассчитывать мирской последователь буддизма, так это обрести в следующей инкарнации лучшие шансы на просветление. Таким образом, Четыре Благородные Истины предназначались не для мирянина — их следовало постигать «прямым» знанием, которое доступно лишь практикующим йогу[30]. Как мог мирянин постичь сущность анатмана, не освоив дисциплину осознанной внимательности? Не стоит думать все же, что Будда игнорировал мирских последователей своего учения. На самом деле он выработал две линии проповеднической деятельности: одну — для бхикшу, другую — для мирян.
Это хорошо видно на примере печальной истории смерти того же Анатхапиндики. Когда его поразил смертельный недуг, Шарипутра и Ананда пришли навестить его. Шарипутра, желая облегчить душевные страдания умирающего, обратился к нему с небольшой проповедью о пользе отстраненности: ему, Анатхапиндике, следовало не позволять чувствам сожаления, отчаяния, боли захватить его, так как этот контакт с внешним миром, эта захваченность, приковывает его к сансаре. По большому счету речь здесь идет об одном из ключевых смысловых моментов буддизма, и Анатхапиндике, долгое время бывшему мирским последователем Дхармы, он должен был быть известен. И что же? Как указывает легенда, Анатхапиндика слышал об этом первый раз! И слезы покатились по лицу умирающего. «Что с тобой такое? — участливо спросил Ананда. — Тебе стало хуже?» Анатхапиндика разуверил его, говоря, что дело совсем не в его самочувствии. Просто его очень расстроило, что «много лет он находился подле Мастера и медитирующих бхикшу, но ни разу не слышал, чтобы Дхарму излагали такими словами». И тут Шарипутра пояснил, что учение это адресовано не мирским последователям, а лишь бхикшу, тем, кто ушел прочь от мира и мирской жизни домохозяина. Анатхапиндика пожаловался, что это неправильно. Домохозяина тоже следует заранее подготовить к подобным жизненным ситуациям: есть такие, в ком осталось очень мало желания, кто уже готов к просветлению и, следовательно, способен достичь нирваны[31].
Той же ночью Анатхапиндика покинул бренный мир и, как гласит легенда, возродился на небесах в образе «вошедшего в поток», которому остались впереди всего семь новых инкарнаций. Это воспринималось как несомненное благо, хотя, согласитесь, было не слишком-то щедрым воздаянием за великодушную щедрость Анатхапиндики и его беззаветное служение сангхе. Утаивать столь важную часть учения от мирян, казалось бы, несправедливо, но не стоит забывать, что в вопросах веры идея равноправия посвященных и мирян, в сущности, есть плод нашего времени. Досовременные религиозные культы, за редким исключением, традиционно существовали в двух уровнях, предполагая наличие духовной элиты, вся жизнь которой посвящена осмыслению и толкованию священных источников вероучения, и мирян — обычных людей, естественно, куда менее сведущих в этих вопросах, для которых служители культа выступали духовными наставниками. Полное равноправие этих двух неравных по численности групп возможно только при всеобщей грамотности и открытом доступе каждого к священным текстам. До I в. до н.э. буддийские канонические тексты существовали в устной форме, но и после, уже облеченные в письменную форму, не получили широкого распространения. Тот, кто желал услышать Дхарму, должен был отправиться к Будде или одному из его старших монахов.
Так что же сангха проповедовала мирянам? Прежде всего, они должны были «найти прибежище» в Будде. Мирским последователям, мужчинам и женщинам, вменялось в обязанность обеспечивать монахов пропитанием и всем необходимым — тем самым они пополняли запас добрых дел, которые должны были обеспечить им благоприятные следующие рождения. Монахи учили мирян нравственной жизни и свершению добрых дел, чтобы очистить карму, а это, в свою очередь, обеспечивало прогресс на пути духовного совершенства. Этот обмен считался вполне равноценным. Некоторые миряне, как, например, Анатхапиндика, много времени проводили в обществе Будды и его бхикшу. За это им дозволялось принять пять нравственных обетов, своего рода Дхарму для начинающих. Они клялись не посягать на жизнь другого человека, не брать чужое, не лгать и не принимать ничего опьяняющего, избегать половой распущенности. Словом, эти обеты очень напоминали то, что требовали от своих мирских последователей джайны. В дни упосатхи (буддийского поста) мирские последователи буддизма должны были соблюдать особые правила, которые заменяли собой пост и воздержание, предусмотренные старым ведическим культом упавасатхи. По сути, в течение этих суток миряне-буддисты вели тот же образ жизни, что и недавние члены сангхи: воздерживались от плотских утех, от посещения представлений, одевались в неброскую скромную одежду и не принимали густой пищи до полудня[32]. Это позволяло им на себе испытать, что такое жизнь посвященного буддиста, и некоторые именно под влиянием упосатхи решали посвятить себя монашеству.
Прежде чем приступить к практике медитаций, каждый буддийский бхикшу должен был усвоить нравственные принципы, обучиться самоконтролю и осознанной внимательности. Понятно, что миряне не имели возможности заниматься серьезной йогой, поэтому им предписывалось сосредоточиться на нравственном аспекте учения (сила), который Будда специально адаптировал к образу жизни мирянина. Этим мирские последователи буддизма закладывали основы будущего духовного совершенствования, что должно было положительно сказаться в их будущих рождениях. И если посвященные адепты учились «полезным» техникам йоги, то миряне сосредоточивались на освоении «полезной» морали[33]. Считалось, что, когда мирянин подает милостыню бхикшу, не лжет и ведет себя доброжелательно и справедливо по отношению к окружающим, он тем самым усиливает благотворные умонастроения и приглушает, если не сказать — полностью изживает, три пламени эгоистического самосознания. Это нравственное совершенствование приносило и чисто практическую пользу, служа примером для окружающих и побуждая их вести себя так же. В итоге помимо накопления благотворной кармы для будущих инкарнаций буддисты-миряне учились быть более счастливыми в нынешней жизни.
Особой притягательностью Дхарма обладала в глазах купцов и ростовщиков, к числу которых относился Анатхапиндика, поскольку для них, людей новой формации, не было места в ведической религии, ориентированной на кастовое разделение общества. Уж они-то по достоинству могли оценить этику Будды, потому что она покоилась на созвучном их мировоззрению принципе «инвестирования» в практически полезное дело. Как мирские последователи буддизма, они могли рассчитывать на солидную отдачу, которой считалось облегчение участи в нынешней и последующих жизнях. Если монахам предписывалось тренировать себя в дисциплине осознанной внимательности к нескончаемому потоку мыслей и ощущений, то мирским последователям — сосредоточиваться на аппанада (внимательности, предусмотрительности) в делах и отношениях с окружающими[34]. Будда рекомендовал им делать сбережения на непредвиденный случай, заботиться о тех, кто находится на их иждивении, давать подаяние бхикшу, избегать долгов, всегда иметь достаточно средств на неотложные семейные нужды и проявлять осмотрительность при вложении денег[35]. Мирянину-буддисту следовало проявлять бережливость, щепетильность и здравомыслие. В Сигалавада Сутте, самой подробной из проповедей о нравственных качествах мирянина-буддиста, Будда наставляет Сигалу избегать возбуждающих напитков, бодрствования по ночам, азартных игр, лености и дурной компании[36]. Существует также «мирская» версия Огненной проповеди, где особый акцент сделан на необходимости поддерживать три «благотворных пламени»: заботиться об иждивенцах; любить и окружать опекой жену, детей и слуг; оказывать поддержку бхикшу из всех прочих сангх[37]