Психологи изобрели множество способов заставить людей делать что-либо без осознания причин своего поведения. Одна из популярных техник – подсознательное предоставление информации. Например, слово или картинка возникают на экране на долю секунды, столь малую, что сознание не успевает их зафиксировать.
В одном исследовании британских ученых испытуемым сообщили, что они получат ту или иную сумму денег в зависимости от силы, с которой они будут сжимать особую рукоятку. Им предоставлялось несколько попыток, от попытки к попытке ставка менялась. Испытуемые ждали начала перед экраном, куда впоследствии выводилась сила сжатия в каждой конкретной попытке, а перед тем мелькали изображения пенни или фунта. Даже в тех случаях, когда изображение выводилось на долю секунды, сила сжатия у испытуемых менялась в зависимости от того, какую монетку они «видели». В процессе эксперимента мозг каждого испытуемого сканировали. Ученые уделили особое внимание тем его участкам, которые отвечают за мотивацию и эмоции и, как предполагается, обрабатывают информацию о вознаграждении. Эта область мозга становилась активнее, когда денежная ставка была выше, причем неважно, как долго держалось изображение на экране. Ученые сделали вывод, что одна и та же базальная область переднего мозга отвечает за подсознательную и сознательную мотивацию[29].
Но насколько верным можно считать термин «сознательная мотивация»? Его можно трактовать таким образом, словно мотивация появляется из сознательного волевого акта. Вот только эксперимент подводит нас к иному заключению – механизм головного мозга, превращающий вознаграждение в мотивацию, работает одинаково, не важно, осознаете ли вы это вознаграждение и то, как оно вас мотивирует. То есть ваша осведомленность о мотивации особой роли не играет. Другими словами, речь не столько об «осознанной мотивации», сколько об «осознании мотивации». Осознаете вы свою мотивацию или нет, мозг будет делать одно и то же[11].
Конечно, вы можете считать, что будете сильнее сжимать рукоятку, осознавая грядущее вознаграждение. Однако результаты эксперимента заставляют в этом усомниться. Это не единственная возможная их интерпретация, но одна из самых ярких. И Будда бы точно выбрал именно ее – вам кажется, что вы режиссер фильма, а на самом деле вы лишь зритель. Или, больше того, – хотя эта метафора уже настолько закрученная, что впору сойти с ума, – фильм режиссирует вас, управляет вами – до тех пор, пока вы не освободитесь от него.
Вопрос о том, насколько сознание в действительности контролирует человека, поднимался неоднократно и рассматривался с самых разных точек зрения. В начале 80-х Бенджамин Либет и его коллеги провели серию известных экспериментов: исследователи наблюдали за головным мозгом испытуемых в процессе принятия решения о том, какое действие выбрать. Они пришли к выводу, что мозг инициировал действие до того, как человек осознавал, что «решил» сделать что-либо[30].
Исследования все еще продолжаются. Не все выводы останутся неизменными в ходе повторения экспериментов. А в других случаях, включая исследования Либета, в ходе интерпретации результатов возникло множество новых вопросов, ответы на которые еще предстоит найти[31]. Но сложно отрицать, что наше сознательное «я» определяет поведение далеко не в той степени, в какой считалось долгие годы. Мы преувеличивали роль сознательной части нашего разума именно потом у, что сознание ощущает себя очень могущественным. Другими словами, сознательная часть нашего разума заблуждается относительно самой себя.
Выгода самообмана по Дарвину
Так что если вы придерживаетесь буддистской философии, то можете смело утверждать, что ваши воззрения подтверждены наукой. Но возможно, у вас возник вопрос: а зачем естественный отбор создал мозг, который заставляет людей предаваться самообману? Может быть, дело в том, что, если мы верим во что-то относительно нас самих, нам проще убедить в этом окружающих. И нам выгодно – точнее, это было бы выгодно генам наших предков, охотников и собирателей, – убедить весь мир в том, что мы последовательны в своих действиях и все контролируем.
Помните человека, чьему правому полушарию велели идти и чье левое полушарие на вопрос, куда он направляется, «ответило», что за содовой? Этот ответ не был правдой в полной мере, но он вселил в испытуемого уверенность. Он выглядел как человек, отвечающий за свои поступки. Просто представьте, что кто-то другой на его месте ответил бы более правдиво: понятия не имею, почему я встал и куда я иду; иногда я просто что-то делаю, не задумываясь, почему и зачем. Будь эти двое вашими соседями в поселении охотников и собирателей, кого бы вы выбрали себе в напарники на охоте? С кем бы захотели подружиться? По ходу эволюции человеческого рода ответы на подобные вопросы были чрезвычайно важны – если дружба или союз с вами казались другим невыгодными, ваши гены оказывались в опасности.
Короче говоря, с точки зрения естественного отбора, последовательная история о себе делала вас в глазах других благоразумным человеком, у которого все под контролем. Поэтому если та часть вашего мозга, что отвечает за коммуникацию с миром, не имела доступа к реальной мотивации, то придумывала убедительную историю о ней.
Конечно, последовательность мотивации – важное качество для друга или союзника, но не решающее само по себе. Если у кого-то ясные и последовательные цели, которых он не в состоянии достичь, или же они бесполезны для остальных, или этот человек не способен держать слово, друзей и союзников у него будет не слишком-то много. Так что нам нужно рассказывать (и самим в них верить) не просто убедительные, но и увлекательные истории о себе.
Этим мы и занимаемся.
В 1980 году психолог Энтони Гринвальд придумал термин «бенеффектанс», составленный из английских слов «beneficial» (благотворный, выгодный) и «effective» (эффективный)[32]. Этот термин описывает то, как люди обычно представляют себя миру: они стараются показать, как от них много добра и пользы.
Множество экспериментов с момента введения термина доказали, что люди не только «рекламируют» себя подобным образом, но сами и верят в свою легенду! Возможно, они даже не грешат против истины: в мире есть и эффективные, и благотворно влияющие на других люди. Вот только далеко не все человечество в этом отношении стоит на уровне выше среднего – а исследования, меж тем, показывают, что большинство людей уверены в своем превосходстве в самых разных отношениях, будь то их навыки общения или способности в спорте.
И подобная «самооценка» вполне способна устоять, даже когда налицо доказательства обратного. В одном исследовании каждый из пятидесяти испытуемых утверждал, что его навыки вождения близки к «профессиональным». И все бы ничего, если бы участников эксперимента не набирали исключительно из участников ДТП, причем две трети этих аварий произошли именно по вине самопровозглашенных «профессионалов»[33].
Но еще больше, чем профессионализм и познания буквально во всем, мы склонны приписывать себе великолепные моральные качества. Любой среднестатистический человек уверен, что делает больше добра и меньше зла, чем… любой среднестатистический человек[34]. Почти пятьсот лет спустя после смерти Монтеня логика, стоящая за его, пожалуй, излишне скромными словами, оказалась подтверждена наукой: «Я человек обычный – за исключением того, что обычные люди редко признают себя обычными».
Мы не просто считаем себя лучше некоего среднего представителя человечества. Даже работая в небольшой команде, мы склонны убеждать себя, что от нас куда больше проку, чем от среднестатистического коллеги. В одном исследовании академиков, совместно работавших над научными трудами, спросили, каков их личный вклад в процентах в общий результат. В стандартной группе из четырех человек общий объем их «личных вкладов» составил 140 процентов. Однако работает это только в случае успеха – если команду постигает неудача, наш «личный вклад» волшебным образом становится значительно меньше.
Люди часто осознают подобные заблуждения – по крайней мере у других. В одном американском исследовании ученые описали восемь общих человеческих ложных убеждений, включая, например, такие: «Люди склонны приписывать себе чужие успехи, но отказываться от ответственности за неудачи»; «Люди считают, что успех складывается из их личных качеств и способностей, а неудачи – результат стечения экстремальных обстоятельств вроде неадекватных требований или неправильных инструкций»[35]. Среднестатистический опрошенный заявил, что среднестатистический американец куда более подвержен этим ложным убеждениям, чем он сам[36]. Как сказал об этом исследовании Курзбан: «Мы считаем, что мы лучше других уже потому, что не считаем себя лучше других»[37].
Наша память устроена так, чтобы подпитывать и укреплять подобные ложные убеждения. Да, некоторые болезненные события хорошо отпечатываются в нашей памяти (возможно, для того, чтобы ошибки, которые к ним привели, больше не повторились), но в целом мы склонны лучше помнить хорошее, причем в куда больших подробностях – как будто для того, чтобы рассказывать о них другим. Если же события нас не затрагивают, то неважно, хорошими они были или плохими, мы будем помнить их одинаково.
Более того, когда мы рассказываем кому-то о своем опыте, сам факт рассказа меняет наши воспоминания. То есть мы каждый раз немного меняем свою историю – опускаем неудобные факты, преувеличиваем выгодные – и в конечном итоге можем поверить в ее новую версию. А значит, нам будет гораздо легче убедить в ней других.